В своих сказках Александр Пушкин чуть ли не впервые в истории русской литературы открыл широкому читателю «преданья старины глубокой»: славянские и мировые мифы, представления наших предков о природе и месте человека в ней.
При этом «сказочные» произведения оказались удивительно универсальными в плане доступности читателям всех возрастов. В качестве примера можно взять поэму «Руслан и Людмила» — малыши умиляются ученому котику, наматывающему круги по золотой цепи, дети постарше и подростки, затаив дыхание, внимают описаниям «поцелуев сладкого звука» и пытаются в меру своих познаний о сексуальных отношениях разгадать многочисленные эротические «пасхалки». А знатоки контекста понимают, что дуб-стародуб на острове Буяне — это прямая отсылка к мировому древу Иггдрасиль, в существование которого верили скандинавские язычники.
На выставке в Трубниках показали, конечно же, только то, что находится в плане восприятия «на уровне детских глаз». Хотя чисто технически самые юные посетители могут увидеть иллюстрации, деревянные игрушки, книжки с картинками, только если родители возьмут их на руки. Поэтому, наверное, им больше всего понравился удобно размещенный монитор, на который вывели «Сказку о рыбаке и рыбке» 1950 года (классика — она и в XXI веке классика, двух мальчиков лет четырех-пяти мама буквально пыталась минут десять оттащить от мультфильма). А также импровизированный «морской берег» с ракушками, развешенной для просушки рыболовецкой сетью и песком, который разрешали потрогать, чтобы убедиться, что он всамделишный.
Старинное корыто XIX века, ставшее главным источником сюжета, установили «на полу» сцены выставочного зала — оно тоже наверняка заинтересовало совсем маленьких, хоть оказалось вполне себе целым, а не разбитым согласно тексту. К иммерсивному слою выставки еще можно отнести игру, в которой удочкой предлагается выловить рыбку с написанными на ее закрытой от ловца стороне человеческими пороками (жадность, коварство) и достоинствами (трудолюбие, внимательность). Правда, ящик из оргпластика с этой забавой оказался достаточно высоким — почувствовать себя рыбаками и рыбачками могут только долговязые ребята.
Все остальное — несомненно ценный, но исключительно «книжный» пласт, разбавленный предметами: зеркалом из «Сказки о мертвой царевне и о семи богатырях», внушительным яблоком оттуда же (фаянс + глазурь, художник Наталия Лаптева), раскрашенным деревянным петушком (работа Николая Ватагина к «Сказке о Золотом петушке»), резным котом, двумя керамическими (и почему-то красными) золотыми рыбками (работа Дмитрия Тугаринова) и так далее.
Из иллюстраций самое ценное — выполненные тушью картинки Бориса Кустодиева к «Петушку» и «Сказке о царе Салтане» и классические эскизы книжных обложек и акварельные зарисовки отдельных сцен из сказок, созданные Татьяной Мавриной (художницей, известной тем, что она рисовала старинные храмы Москвы в годы ВОВ, опасаясь, что они будут разрушены фашистскими бомбежками).
Что касается книг, то среди представленных есть издания, современные Пушкину и отпечатанные буквально несколько лет назад, а еще — книжки из детства нынешнего поколения сорокалетних. При виде их в стеклянной витрине думаешь: как так быстро знакомая мне вещь стала экспонатом? Неужели я настолько старый?
Но это не самое большое удивление. Все мы помним советские грампластинки, мультфильмы и книжицу «Сказка о попе и работнике его Балде» — там еще чертика пытались сделать максимально милым назло «церковникам» — эра атеизма была на дворе, с «религиозным дурманом» боролись как могли. Даже на раннесоветской обложке 1922 года — подчеркнуто «упитанный» священник и не менее подчеркнуто «близкий к народу» Балда в лаптях и одежде с заплатами.
Но что это? Вот разворот дореволюционной книги, а там название другое: «Сказка о купце Петре Остолопе и работнике его Балде». Филологи эту историю хорошо знают: при жизни Пушкина произведение, основанное на русской народной сказке, услышанной от няни Арины Родионовны, не печатали вообще (в его исходнике действуют поп и Балда). В 1840 году, готовя сказку к печати, Жуковский заменил попа на купца, попадью — на хозяйку, поповну — на дочку и так далее, иначе текст рисковал «оскорбить чувства верующих» и, мягко говоря, заинтересовать цензуру.
В общем, широким массам до 1917 года была известна версия исключительно с купцом Остолопом, хотя в собраниях сочинений публиковали в том числе неизменный текст. При СССР «антиклерикальную» сказку использовали в пропагандистских целях, чего предугадать Александр Сергеевич, совершая небольшое литературное «хулиганство», никак не мог (богоборчество и литература романтизма по факту часто сближались, но это тема для отдельной статьи).
И, кстати, еще неизвестно, считали ли бы при Союзе Пушкина «поэтом номер 1», если бы у него не нашлось «антицерковных», «антикрепостнических», «антимонархических» и прочих «анти» произведений, выгодных советской власти.