Кустурица — один из немногих двукратных обладателей «Золотой пальмовой ветви» Каннского кинофестиваля, это награды за фильмы «Папа в командировке» и «Андеграунд». В 1981 году на Венецианском кинофестивале он получил из рук российского кинорежиссера Сергея Соловьева награду за свою дебютную картину «Помнишь ли ты Долли Белл?». А теперь под его крылом первым фильмам российских режиссеров будет дан старт.
Новоиспеченного президента ждали в Ханты-Мансийске еще год назад, но приехать тогда ему помешал перелом ноги. Кустурица появился только на экране, лежа на больничной койке в гипсе. Это было настоящее шоу, отдельный короткометражный фильм. Теперь без дивертисмента тоже не обошлось. Эмир вышел, развязав шнурки. Это был его сигнал человечеству. Примерно так он когда-то прогуливался по улицам родного Сараева, что свидетельствовало о его миролюбии. Ничего не осталось от дома, где он вырос. В огне балканской войны сгорели все фотографии родителей. Осталась лишь память о невосполнимой жизни. В Сибири развязанные шнурки стали свидетельством того, что Кустурица миролюбив — так он это декларировал.
На «Дух огня» он приезжал несколько лет назад со своей группой. Теперь был рабочий визит. Кустурицу интересует молодое российское кино. Он посмотрел несколько картин, и всякий раз его появление в зале, где не было зрителей после теракта в Москве, а только профессионалы, вызывало волнение у начинающих авторов. Как-то по ошибке Эмир вошел не в ту дверь. Представляли картину из международного конкурса. Кустурица уже стоял в дверях, чтобы перейти в другой зал, но тут иранский режиссер сказал, что вырос на его фильмах и для него большая честь, что такой мастер присутствует на показе. Пришлось вернуться в зал и посмотреть незапланированную картину.
Сибирский холод сделал свое дело. Эмир простудился, но уже не мог отказаться от назначенного интервью. Ему принесли из аптеки целый пакет лекарств и на нашу беседу выделили совсем немного времени. Уговор был таким: ни слова о политике, только о творчестве.
— Когда вы только начинали кинокарьеру, какие у вас были амбиции?
— У меня их не было. Когда я окончил киношколу в Праге (учился Эмир в знаменитой FAMU, где в разные годы изучали режиссуру Милош Форман, Иржи Менцель, Горан Паскалевич. — С.Х.), то думал, что у меня будет огромный успех, если то, над чем я работаю, сделать так, что мне не будет стыдно. Я вернулся в Сараево, снял два-три экспериментальных фильма. А когда впервые сделал игровой фильм «Помнишь ли ты Долли Белл?», то он неожиданно получил высокую оценку в Венеции. И тогда я сказал себе: «С этим миром все не так плохо». Я почувствовал, что это победа, но не сразу понял, почему так произошло. Только позднее осознал, что мой фильм о том, что коммунизм пал, он перестал быть важной темой для Югославии. Умер лидер страны Иосип Броз Тито. Вопрос семени, истоков был очень важным. Он говорил о том, что посеянное не пропадает, рано или поздно прорастет. Об этом писали все большие писатели: Томас Манн, Лев Толстой, Достоевский, Иво Андрич. Семя никогда не исчезает, и у славянских народов оно всегда будет единое.
— Став известным режиссером, тоже не думали об успехе? Как это возможно, когда рядом продюсеры?
— Продюсеры всегда продюсеры. Когда я стал известным режиссером, то не ждал успеха ради успеха. Я никогда не думал о нем серьезно и продолжал воплощать свои авторские идеи. Не надо никогда задумываться о том, до какой границы ты успешный. Я много говорю об этом потому, что сейчас не особенно ценится то, что режиссер особенный и у него есть свои яркие идеи. Ставка делается на то, что он должен быть успешным. Но может случиться так, что, сняв два-три фильма, ты уже не будешь таким. Нет успеха — и тебя уже нет как режиссера. Это как игра в рулетку. Тут невозможно что-то предугадать. Я верю в авторское кино, в честное кино, которое ты производишь, а не в успех любой ценой.
Я очень рад, что посмотрел на «Духе огня» три авторских фильма молодых людей, которые многое обещают. Впереди у них хорошая карьера. Если ты хочешь быть самобытным автором и одновременно успешным режиссером, то это более тяжелая задача, чем, скажем, в 1970–1980 годы. Сегодня трудно быть хорошим автором. Вижу это на примере того, что производится в России и Сербии.
— У вас всегда была возможность делать то, что вы хотите? Слышали от продюсеров: «Стоп! Так не пойдет»?
— Это невозможно. В таких случаях я сразу ухожу, и они меня не найдут. Так было на картине «Аризонская мечта». Всегда на моих съемках я стопроцентно работал так, как хотел. Именно поэтому тяжело финансировать мои фильмы на Западе.
Сейчас я хочу работать над фильмом по Достоевскому, в котором будут также идеи, разработанные в итальянском неореализме в послевоенные годы. Его героями становились хорошие люди, среди которых мы живем. О них сегодня не принято говорить. Меня интересует добрый человек, инспирированный Достоевским, инженер легких прогулок. Так и мой фильм будет называться — «Инженер легких прогулок». Мне близки дух неореализма и инспирация у Достоевского. Попробую соединить романы «Преступление и наказание» и «Идиот». Это будет не иллюстративное прочтение.
— Хотите внедрить Достоевского в идеи итальянского неореализма?
— Таков мой замысел. Главный герой — молодой человек, и он готов поговорить и отправиться гулять с каждым, кто к нему обратится. Он открыт всем людям и… убивает другого человека, угрожающего его жизни и любви. Это как будто князь Мышкин в ситуации, позволяющей ему стать убийцей, лишить жизни другого человека.
— То есть это воображаемый мир, исключительно ваша фантазия на тему Достоевского?
— Да. Я сам буду продюсером картины и надеюсь запустить ее в начале нового года и завершить в конце 2025-го. Я сниму фильм в России и на русском языке.
— С международным кастингом?
— Нет. Будут сниматься только русские актеры.
— Вы окружаете себя проверенными людьми?
— Проверенными, которые любят то, чем занимаются. Я думаю, что они видят, какую жертву я готов принести ради фильма, и проходят со мной сложный путь от начала до конца.
— Процесс рождения фильма для вас мучительный или это чистая радость и все легко и само собой происходит?
— Это очень тяжелая работа. Мне скоро исполнится 70 лет, и я думаю, что мне надо быть сейчас особенно серьезным.
— Ваша коллега Агнешка Холланд решила отказаться от президентства в Европейской киноакадемии, чтобы целиком посвятить себя режиссуре, не тратить время на административную работу. У вас тоже масса самых разных дел. Не жалко расходовать на них драгоценное время?
— Для меня создавать кино — как написать роман. Когда ты молод и полон желания сделать два-три фильма, идеи которых вынашивал последние десять лет. Но сейчас уже существует определенная дистанция. Всегда с тобой твоя мудрость, и надо быть спонтанным художником. Времени впереди все меньше.
— Не охватывает страх? Вдруг не получится?
— Страха нет. Он был раньше. Страх есть у актера, выходящего на сцену. Но у него появляется в этот момент и позитивный настрой. Если бы я знал все, то был бы голливудским режиссером, у которого нет вопросов по поводу того, нужны ли в фильме эмоции. Самое главное для меня, чтобы эмоция жизни была точно передана на экране. Существует огромная разница между жизнью и тем, что мы видим в кино. Реальность и реализм на экране не одно и то же. Многое сегодня превращается в реалити-шоу. Все, чем оперирует телевидение, переносится на киноэкран. Язык изменился. Молодые режиссеры снимают кино так, как делают рекламу, где все происходит быстро за счет монтажа. Тем самым подрываются основы настоящего кино. Оно становится голым. Надо снимать кино о хороших людях и не забывать о разнице между реальностью и реализмом.
— Вам интересно кино молодых?
— Очень. Я посмотрел три очень неплохих фильма. Думаю, что если будет еще два, то этого достаточно для хорошего фестиваля. Когда я был президентом жюри на Каннском кинофестивале, то не видел там больше четырех хороших картин. Ну, максимально пять.
— Я видела вас в кинозалах. Вы на «Духе огня» увидели самое сумасшедшее и странное кино. Вам оно нравится?
— Я видел хороший фильм «Контакты» Дмитрия Моисеева и «Куба, Марина» Константина Богославского. Для меня это хорошее кино. У него оригинальный язык. Если он окажется близок жизни, тому, что люди чувствуют, то это самое главное. «Ненормальный» Ильи Маланина тоже хороший фильм. Он коммерческий. Я бы никогда такой не снял, но могу сказать, что сделано это о`кей.