В ее лице и во всем внешнем облике было что-то неуловимо аристократическое… Наталия Касаткина родилась 7 июня 1934 года в Москве в семье представителя известного московского купеческого рода инженера Д.А.Касаткина и детской писательницы Анны Кардашовой. Однажды наслушавшись недостоверных слухов, будто ее дедушка был водителем Ленина, спросил ее об этом, она ответила, как отбрила (у Наталии Дмитриевны было потрясающее чувство юмора).
— Я вас умоляю! Кто-то пошутил. Мои дедушки никогда никого не возили, они были аристократами. У родственников папы более низкий статус, а по маминой линии все аристократы, в основном английские, частично русские, так что Ленина возить никто не мог. У них была первая в России машина. И как бабушка говорила: «Когда мы ехали на этой машине, мужики бросались в канаву, потому что не могли понять, почему без лошади и едет!» Думали, что-то связанное с дьявольщиной.
Воспитанием маленькой девочки занималась бабушка, которую Наталия Дмитриевна очень любила. Она рассказывала мне некоторые подробности ее биографии:
— Моя бабушка пережила три революции, вырастила троих детей. Ее отец все время мечтал о сыне и дал ей мужское воспитание, и это ей позволило пройти через все революции, через все войны. В ней ни одной капли русской крови, но она любила Россию, знала русский язык лучше, чем многие русские. А на скрипке бабушка мечтала просто играть под конец жизни, когда она уже перестала преподавать. В семье они все учили по пять языков, и она преподавала немецкий. Так что и меня бабушка отдала учиться играть на скрипке. Я занималась почти шесть лет. Мама сохранила диплом, где у меня «пятерки» по сольфеджио. То есть у меня абсолютный слух. И вообще мне это очень помогло, но оттуда я сбежала в балет.
В 1953 году Наталия Дмитриевна окончила Московское хореографическое училище по классу легендарной балерины Большого театра тети Майи Плисецкой Суламифи Мессерер и очень гордилась своим педагогом. После окончания училища ее сразу приняли в балетную труппу Большого театра, и она всю жизнь вспоминала необыкновенную атмосферу творчества, в которую она тогда попала, и главное, непередаваемое ощущения духа, запаха Большого театра, о котором многим рассказывала:
— У меня было даже не впечатление от каких-то спектаклей, а впечатление от самого Большого театра. Когда выходишь на сцену и ощущаешь запах смешанных духов… У меня не только абсолютный слух, но еще и абсолютный нюх тоже. Запах Большого театра я именно чувствовала. Из зрительного зала вы чувствуете каждого, а здесь это все собирается и идет на сцену.
С 1954 по 1976 годы Наталия Дмитриевна — солистка балетной труппы Большого театра. Она была яркой исполнительницей характерного репертуара в таких спектаклях, как «Лебединое озеро», «Раймонда», «Золушка», «Дон Кихот», «Весна священная». Была первой исполнительницей партии Рока в легендарном балете кубинского хореографа Альберто Алонсо «Кармен-сюита», поставленного в 1967 году в Большом театре на Майю Плисецкую.
Но главное: в Большом театре она встретила человека, который стал ее постоянным спутником и в творчестве, и в жизни — Владимира Василева. Их так и называли, смешивая обе фамилии — КасВасы. И даже потом, когда в 2017 году Владимир Юдич ушел из жизни, Наталия Дмитриевна всегда говорила «мы», даже не поясняя, кого она имеет в виду. Они были неотделимы друг от друга.
Так вместе они и вошли в историю балета своими знаковыми для времени «оттепели» спектаклями «Ванина Ванини» Николая Каретникова, поставленного в Большом театре в 1962 году, балетом «Геологи» (Героическая поэма), выпущенным в главном театре страны два года спустя, балетом «Сотворение мира» в Кировском (ныне Мариинском) театре, где на премьере в 1971 году в главных ролях выходили такие великие артисты, как Михаил Барышников и Юрий Соловьев.
А в 1977 году Наталия Дмитриевна вместе со своим мужем возглавили Театр классического балета, созданный за одиннадцать лет до этого Игорем Моисеевым как Хореографический концертный ансамбль СССР «Молодой балет». Именно Наталия Дмитриевна и Владимир Юдич были первыми в СССР хореографами, кто в 1965 году поставил балет на музыку Стравинского «Весна священная», вошедшим в историю мирового балетного театра.
— Это был 1965 год, все-таки «оттепель», — вспоминала Наталия Дмитриевна. — Услышали мы эту музыку впервые в Париже, побежали в магазин, купили проигрыватель и виниловую пластинку. И там был такой отель, в котором останавливался Гитлер во время войны, и у нас номер был, конечно, не тот же, но колоссальный! Там была шикарная кровать, и мы валялись на этой кровати и слушали музыку. Естественно, ни партитуры, ни клавира не было, и Гена Рождественский нам рассказывал, из чего эта музыка состоит. Что она слышится как сложная, но на самом деле она просто сложно сложена…
— А Стравинский ваш спектакль видел?
— Он видел в Америке. Соломон Юрок (американский музыкальный продюсер. — П.Я.) сюда приехал и смотрел репертуар Большого театра. Игорь Александрович Моисеев посоветовал ему посмотреть наш спектакль. Он к нам очень хорошо относился, и как настоящий великий человек никогда никому не завидовал и ни с кем не соперничал, и поэтому он Соломону Израилевичу и рекомендовал нашу «Весну священную». Соломон уехал в Америку и прислал телеграмму, что он договорился со Стравинским и Стравинский встанет за пульт, и этим спектаклем будут открываться гастроли Большого театра. А Фурцева (министр культуры СССР. — П.Я.) на это ответила, что «нечего эмигранту Стравинскому примазываться к успехам советского балета». А мы вообще тогда мальчишкой и девчонкой были. Но Стравинский все-таки приехал.
Мы встретились с ним в гостинице, и у нас была беседа еще до просмотра спектакля. Причем я трусиха, а Володя, он ведь ничего не боялся, сказал: «Вот вы не хотели, чтоб было либретто, но у вас же есть тема любви?» — «Есть». А Володя: «Но вот мы это и сделали». А Стравинский отвечает: «Ну и правильно! А я никогда такого и не говорил. Вы знаете, журналисты — мои враги, потому что они пишут что хотят». И вот так мы прошли по всему спектаклю. Мы подарили ему тогда программку и попросили на нашей программке расписаться. Она у меня до сих пор хранится.
Свою «Весну священную» мы делали на остатках труппы, потому что Большой театр тогда уезжал на гастроли с «Легендой о любви», которую я обожаю и считаю лучшим спектаклем Григоровича. Он тогда только заступил на должность главного балетмейстера Большого, и это были первые его гастроли. И нам в театре достались пенсионеры и новобранцы. Когда Григорович вернулся и мы ему на верхней сцене показали балет, он сказал: «Я вас поздравляю с замечательным спектаклем».