Дмитрий впервые снимает за пределами Якутии, да еще с московскими продюсерами — Максимом Добромысловым (продюсировал «Межсезонье», «Продукты 24») и Александром Хантом (режиссер картин «Как Витька Чеснок вез Леху Штыря в дом инвалидов», «Межсезонье»). Из тверских изб и лесов группа отправилась в подмосковные поля снимать таинство обрядов.
Путь в деревню Горбухино не близкий. Находится она в Тверской области где-то в 465 километрах от Москвы, от Твери тоже далеко. Пять часов до Нелидово, пересадка на другой автобус, еще полтора-два часа до Андреаполя, потом час до поселка Бологово, оно же Сережино. А там рукой подать до места назначения. Навигатор частенько приводит сюда желающих добраться в город Бологое.
В Доме культуры Андреаполя в свой выходной день съемочная группа встречалась с местными жителями. В ее составе даже повар Полина из соседней деревни, которая, по словам продюсера Максима Добромыслова, кормит кинематографистов как на свадьбе. Когда собравшихся школьников спросили, есть ли в Андреаполе кинотеатр, они дружно закричали: «Конечно же, нет. Ближайший — в Торопце». А до него ехать больше часа.
«Мы впервые снимаем в Тверской области, — говорит Дмитрий Давыдов. — Для нас это как другая планета. Знаете, где находится Якутия? Сейчас там минус 50. Я отношусь к якутскому народу. У меня отец якут, а мама — русская. Внешность у меня скорее славянская. Мой старший брат больше похож на азиата. По образованию я учитель начальных классов, живу в деревне, работал учителем начальных классов, завучем, директором школы. Я деревенский, застенчивый человек. Мы сняли в селе Амга больше 15 полнометражных фильмов. У нас там своя кинокомпания. Жители села — наши постоянные актеры. Они обижаются, узнав, что начались съемки, а их не пригласили. Подходят на улице и спрашивают: «Почему меня не снимаете?». Кино мы показывали в местном клубе, а потом у нас свой кинотеатр открылся. В Якутии где-то 45 кинотеатров».
Сам факт, что Дмитрий из деревни, производит впечатление на андреапольцев, школьников, приехавших из соседних поселков. Неудивительно, если кто-то из них после встречи со съемочной группой начнет снимать свое кино. Местные жители постоянно рассказывают о том, как красиво у них летом — прозрачные озера, живописная река Западная Двина. Они удивлялись тому, что кино снимают зимой, когда небо серое. Зимней красоты многие не замечают, привыкли к ней. А вокруг — сказочный заснеженный лес, хоть «Морозко» снимай. Дмитрий Давыдов объясняет, что у него зимняя история.
Сценарий «Прозрачных земель» он написал в 2019 году, и только спустя пять лет смог его запустить. Почему такое название? «Прозрачные земли у нас под ногами, но мы их не видим, теряем, — рассказывает Дмитрий. — Это история о том, как в заброшенной деревне остались жить три старика. Двое враждуют, третий пытается их примирить. Каждую ночь к ним наведывается медведь, что-то ломает, но он остается за кадром. Медведя мы не покажем. В России, по-моему, 30 тысяч заброшенных деревень, и это серьезная проблема, о которой мало говорят. Россия вышла из деревни. Пропадет деревня — пропадет и Россия. Но нам не хотелось рассказывать об этой проблеме жестко, снимать депрессивное кино, поэтому история немного сказочная. Это не тяжелая социальная драма. Надеюсь, каждый зритель уловит идею фильма, задумается над тем, как мы живем и как важно помнить, откуда мы родом».
В бологовской библиотеке есть небольшой музей, где собраны старинная обувь и одежда, раритетные игрушки и инструменты. В одном из залов выставлены работы московского художника, преподавателя МАРХИ Леонида Зорина, написанные в разные годы в этом поселке. Например, двойной портрет местных жителей Руслана и Витьки. Одного из них уже нет, а память о нем осталась. В музее хранится альбом старых фотографий, судя по которому в поселке когда-то кипела жизнь, работали лодочная станция и типография, издавалась газета, была белокаменная церковь. 2000 человек населяло Бологово (Сережино), а теперь чуть больше 300. На общем снимке жителей прежних лет аж пять аккордеонистов.
Соседнее Горбухино — занесенная снегом деревня, где давно никто не живет, остались полуразрушенные дома. Каждое утро в 7.40 кинематографисты выезжают туда. Мобильной связи и Интернета нет, и поначалу возникло напряжение из-за полной изоляции. Кто-то требовал принять меры, наладить связь, но в итоге все быстро смирились и оценили прелести оторванности от цивилизации.
Оператор Александр Красновский тоже приехал из Якутии. Он музыкант по образованию, дебютировал в «Песнях лета» Дмитрия Давыдова в 2021 году. Кино, по его словам, как музыка, кадры как ноты, а в движении камеры важна пауза. «Мы проехали десятки деревень, несколько областей, сбились со счета. Машина у нас сломалась. Искали деревню, которая не до конца разрушена и в то же время в ней уже нет жизни, только застывшее пространство, из которого человек ушел несколько часов назад. По-моему, Горбухино — последняя локация, до которой мы добрались». Саше запомнились местные школьники, приехавшие на кастинг на лыжах. «У нас на «девятках» катаются по району, а здесь на лыжах», — говорит он. Жителям средней полосы удивительно, что якутская группа так легко одета в десятиградусный мороз. А для нее минус десять — как лето. В Якутии девушки при такой температуре без головных уборов ходят.
Актеры в «Прозрачных землях» необычные. Александра Келарева, он же Блоха по роли, нашли в Архангельской области. Пока мы добирались до деревни Горбухино, он рассказал про медведицу, которая может в срок не рожать, долго вынашивать плод, и он словно замирает. Так и деревни замирают. Доехав до места назначения, заходим в теплую избу. Печка горячая. Можно выпить чаю. Александр Михайлович садится за гримировальный столик, удивляется рассказам о Леониде Мозговом, который выдерживал по пять часов грима, играя Ленина и Гитлера у Сокурова. В той же комнате подвешен незаконченный муляж замерзшего человека, которого герои найдут в лесу. Молодой актер Федор Зорин из Петрозаводска рассматривает фигуру без головы. Это муляж его героя.
Сообщение о том, что накануне вечером приехала актриса Алина Сухарева, производит впечатление на Александра Михайловича. Она появится в воспоминаниях Блохи молодой и прекрасной. «Моя жена? — удивляется он. — Жена мне нужна». «Деревня — колыбель всего человечества, — считает Александр Михайлович. — От слова «дерево», а это жизнь, корни, связь с предками. Нет предков — нет и будущего. Хотелось бы, чтобы традиции нашего народа жили, а они сейчас умирают». На встрече со школьниками он говорил о гусельной традиции здешних мест: «Гусли — древнейший инструмент. Знаю, что у вас еще недавно резуха жила, тальянка такая. Хорошо бы и она появилась в фильме. Я с режиссером вскользь веду разговоры про этномузыку, хотя и не вправе воздействовать на его замысел. (Дмитрий Давыдов, кстати, упоминал окарину — свистульку, которая, вероятно, прозвучит в его фильме.— С.Х.). Я сам музыкант по профессии, хотя притворяюсь крестьянином. От меня лошади все ушли, коровы и козы разбежались. Короче, хозяин я хреновый. Деревней надо дорожить. Сам я живу в Пежме, уехал из Питера в 1989 году, хотел восстановить две деревни, сделать что-то полезное. Волею судеб оказался на своей малой родине в Архангельской области. В Пежме есть Богоявленский храм. Приехали к нам москвичи-киношники, забрались на колокольню, а я там звонил. Что-то сняли, появился документальный фильм «Атлантида Русского Севера». А это моя больная тема. Никакой я не актер. Что еще сказать про себя? Отец шестерых детей».
«А у меня 11 кошек, — выкрикнул в ответ Юрий Кондратьев, играющий Вячку. — Я из Клина, всю жизнь работал журналистом, снялся примерно в 10 фильмах, конечно, в массовке. А в «Последнем богатыре. Наследии» у меня было около 40 смен и две роли — жителя сказочного города и юродивого».
С третьим актером мы познакомимся только на следующий день, в лесу. А пока поздним вечером в деревянном доме разговариваем с Дмитрием Давыдовым.
— Трудно работать с такими необычными артистами?
— Проблема непрофессиональных актеров в том, что они любят играть, работают на камеру, и много времени уходит на то, чтобы это сбить. Мне нравится работать с малоизвестными артистами. Лучше быть самим собой, ничего не изображать. Актеры многое привносят в фильм — движения, фразы, но поскольку они непрофессиональные, то не всегда могут красиво говорить. Голос у них не поставленный, поэтому многие фразы приходится убирать. Старики в основном молчат. Фильм получается почти немой, но это даже хорошо.
— Как проходил кастинг?
— Он был долгий, с 2022 года. Сначала мы сами искали актеров по лицам на сайтах небольших театров, смотрели видеовизитки, которые мне присылали. В конце прошлого года сложился актерский ансамбль, но одного из наших актеров посадили на три года. Ансамбль распался. К моменту, когда подключился кастинг-директор Владимир Голов, мы просмотрели артистов театров малых городов. Надо было ехать в глубинку, там искать стариков. Одного нашли в Пермском крае. Он ни разу не снимался. Второй оказался этнографом, собирателем народной музыки из Архангельской области. Третий — журналист из Клина, снимался в массовке. На роль парня, которого герои найдут, пригласили актера из Карелии. Он из КВН, снимался в сериале, только-только начинает.
— С теми, кто на виду по роду занятий, все понятно, но как нашли актера в пермской деревне?
— По нашей просьбе люди ездили из деревни в деревню и нашли Владимира Бурдова на севере Пермского края, записали видео, отправили мне. Мы провели с ним зум. Ему 78 лет. Он отказался один лететь на самолете, приехал с внучкой. Владимир пытался что-то играть, но мы с ним поговорили и теперь запускаем его в кадр, и он в нем живет. Проблема в том, что актеров вживую я увидел только здесь. У нас было только три дня на подготовку. Мы провели психологический тренинг. Из минусов я попытался сделать плюсы. Вчера мы не смогли снять одну сложную эмоциональную сцену, где надо было кричать. Будем ее переснимать. Персонажи будут молчать, соответственно, поменяется настроение в сцене.
— Все происходит в некоем безвременье?
— По этому поводу у нас возникли споры с Александром. Келаревым. Он же пропагандирует русские обряды, с 1970-х их изучает. А у меня условие: не должно быть сегодняшнего времени и христианства, больше вневременного и языческого. У героев есть ружье, но нет свечей. Они используют светец (подставка для лучины. — С.Х.). Сценарий изначально был другим. В финале появлялся журналист местной газеты. После его статьи приезжал местный голова с бульдозерами. Старики покидали деревню. Им давали в городе однокомнатные квартиры. Но в какой-то момент я понял, что надо уходить от современности, оставить только деревню. Появились сказочные элементы.
— Почему вы решили снимать в русской деревне, а не как обычно в Якутии?
— Тут два момента. Во-первых, в Якутии нет заброшенных деревень. Села возрождаются. В них строят дома, есть светофоры, асфальт. Я сам живу в небольшой деревне дальше Амги. Когда мы снимали «Пугало» и «Костер на ветру», то сложно было найти старые заборы. С 90-х годов у нас ведется политика, направленная на возрождение села. Якутия — национальная республика, и дух патриотизма присутствует. Люди понимают, что надо возрождать свою землю, и это хорошо. Часть молодежи уезжает в Петербург и Москву, но кто-то остается в деревне. Не так, как, допустим, здесь, в Горицах, где из молодых одна Полина, работающая у нас поваром. Во-вторых, хорошо, что я не стал снимать дома. Могу бесконечно делать однообразное кино, а хочется идти дальше.
— В вашей группе работают якутские и московские кинематографисты?
— Изначально поставил условие, что у меня будет свой оператор и свой звукорежиссер, привез ассистента Евгения Николаева (победил с прекрасной короткометражной «Кукушкой», настоящей маленькой симфонией, на фестивале «Дух огня» в Ханты-Мансийске год назад. — С.Х.). Он тоже режиссер из Амги. Женя со мной с «Пугала» на всех фильмах работает как второй режиссер. С нами приехали второй оператор, гаферы, осветители.
— Доверяете только своим?
— У нас очень маленький бюджет. Московские специалисты отказались приезжать. Предложили нашим — они согласились. Изначально у меня была идея вообще одному приехать, чтобы все начать с чистого листа, но потом пригласил своего оператора, чтобы быть уверенным в ключевых позициях.
— Из одной сельской местности вы попали в другую. Уклад жизни сильно отличается?
— У нас разные дома, и печки по-другому строятся. Здесь мало новых домов, и не только в этой деревне, и они в основном 50–60-х годов. Люди здесь сплоченные, и это самое главное. У них нет апатии. По крайней мере те, кто с нами работает, — серьезные мужики: охотники, рыболовы, все умеют делать. Тверская земля находится между двумя большими городами, поэтому молодежь уезжает. Мы в деревне проводили кастинг. Здесь много интересных лиц.
— Потом будут съемки в Подмосковье?
— Да. Здесь в лесу и полях снега по колено. Люди не смогут бегать. Сюда кран не привезешь. Поэтому решили продолжить в Подмосковье. Построим макет деревни в Москве два на два метра и снимем сказочные, волшебные картинки, чтобы отойти от депрессивности темы. Будут колядки, вечный праздник, и наши герои уйдут к своим предкам.
«Мы проехали по Новгородской, Вологодской, Архангельской, Костромской, Ярославской областям и все никак не могли найти подходящую деревню, — рассказывает продюсер Максим Добромыслов. — Сейчас домов меньше, чем столбов, как будто рядом работает железобетонный завод. Заехали в Тверскую область и нашли абсолютно подходящую нам деревню. Дома здесь стоят так, как нам нужно, и ландшафт подходящий. Сразу поняли, кто из героев в каком доме живет. Деревня была почти вся разрушена. Мы построили сараи, изгороди, восстановили крыши, печи. Каждый из наших стариков со своим укладом, говором, юмором. Это три абсолютно разных характера. Старики из трех регионов страны, а снимаем мы в четвертом. Наши специалисты ходили по деревням, стучались в двери, искали определенные типажи, и теперь у нас собрана невероятная база пожилых людей. Один из наших героев мне сказал: «Вы скоро станете стариками. Многим в этом было отказано». Не всем дана возможность дожить до старости. А старики многое могут.
— Они могут быть невероятными в жизни, но это вовсе не значит, что они состоятельны как актеры.
— Дмитрий Давыдов умеет располагать к себе, ставить задачи, вытягивать суть. Это его режиссерский дар. По-другому не назовешь. Наши герои очень хотят работать, стараются все сделать правильно, тщательно готовятся, текст знают назубок. Нужно упасть с печки — падают, нужно зайти полуобнаженным в снег — заходят. А ведь один из них два года не выходил из дома после смерти жены. Если артисты иногда начинают что-то требовать, то наши дедушки готовы все отдать. У меня есть идея записать рассказы самых разных стариков о том, как они живут и чем занимаются. Когда-то я, взяв камеру, ездил по своим родственникам, записывал их воспоминания о бабушках и дедушках, как и где жили их семьи. Жизнь прекращается так быстро. Ты хотел еще много чего сделать, кого-то расспросить, но раз — и нет уже человека, и что-то важное оборвалось. И не у кого спросить, и своим детям не расскажешь, кто были их предки, как их звали, чем они занимались.
Режиссер и оператор показали часть отснятого материала. Насыщенность в кадре как на полотнах Рембрандта, какие-то жучки-паучки, как в голландских натюрмортах. Работа художника-постановщика Сергея Гудилина бесценна. И если в лесу старики кажутся немного театральными, то экран дает совсем другой эффект.
Финальную сцену снимали в лесу. Туда еще надо было пробраться. Шаг в сторону с узкой тропинки — и ты по пояс в снегу. Нельзя ступать по свежему следу снегохода — провалишься, потом не найдут. Владимира Бурдова (Михась) и Юрия Кондратьева (Вячка) привезли на снегоходе, благо нашелся незаменимый Сергей Смирнов. Он учился в Петербурге, вернулся в родные края, про которые рассказывает как профессиональный краевед. У него большое хозяйство, техника на все случаи жизни, и самое главное — азарт, готовность помочь, а это находка для кинематографистов. Вечером Сергей пришел с гармонью, устроил концерт, исполнив «Прощание славянки», «На сопках Маньчжурии». Репертуар большой. Такие люди разрушают любые примитивные представления о деревне.