Помимо двух актов «Ночи игуаны» был и третий — стихийный, по окончании спектакля, когда сердобольные зрительницы, долго ждавшие своего часа, начали выносить дары — зефир, конфеты, собственную стряпню. Они испытывают какие-то материнские чувства к екатеринбургским артистам, которых им почему-то жалко, будто они голодают. Актеры во главе с Николаем Колядой долго не уходили со сцены, с благодарностью принимая подарки. Чем не «Поле чудес», куда съезжаются люди со всей страны иногда ради того, чтобы одарить любимого телеведущего. Ничего подобного в Екатеринбурге нет. Это синдром Москвы, хотя в зале не только москвичи, там вся страна в миниатюре.
Премьера «Ночи игуаны» состоялась в ноябре 2023 года, и для Москвы это премьера. Поставил спектакль Николай Коляда. Сам же придумал сценографию (совместно с художником и актером театра Львом Низами) и музыкальное оформление. Он ни в чем себе не отказывал. Буйство фантазии не знает границ, балансируя на грани откровенного кича.
Сцена обрамлена гигантскими початками кукурузы, похожими на среднеазиатские дыни. На многих героях восточные халаты, и все вместе это напоминает караван-сарай. Над кукурузой высажена целая популяция мертвых птиц диковинного оперения. Потом уже люди занимают свой уровень в пирамиде, а над ними размахивают белыми и черными крыльями два ангела. Белого ангела играет Павел Рыков, как две капли воды похожий на Ленина, играющий Ильича в «Горе от ума» (там он восстает из гроба). Венец творения — мерцающее тело зелено-сиреневой игуаны, надутой как матрас для плавания. Ее вот-вот разделают на части, а пока можно попрыгать на ее переливающейся спине, как на батуте.
Все заполнено шумной толпой пестро одетых людей. Они танцуют и поют. Апофеозом шумного карнавала становится дефиле под популярную песню «Акапулько», которую исполняла в былые времена Лайма Вайкуле. Все Педро, Хулио, Панчо совершают омовение из огромных раковин. Зачем и почему — бог весть. В сущности, публике и дела нет до страданий героев Теннесси Уильямса, важнее ярмарки краски, вихрь перьев и блесток.
Николай Коляда постоянно напоминает зрителям о взаимосвязи драматургии Уильямса и Чехова, но то, что он проделывает с ним в «Ночи игуаны» отсылает не к русскому классику, а напоминает варьете. Как заметил один из зрителей, видимо, в детстве он очень любил берлинский «Фридрихштадтпалас», как и все советские телезрители. Даже сцена выглядит как его миниатюра. С чеховскими полутонами здесь все обстоит не очень хорошо. Все тонет в буйстве красок. Но ставил Коляда спектакль все-таки про фатальное одиночество человека.
Экс-священник Лоуренс Шеннон, разжалованный за растление молоденькой учительницы (его играет знакомый уже по роли Тома в «Стеклянном зверинце» Евгений Корнильев), находит себе новое применение. Он промышляет турами по Мексике, часто заканчивающимися скандалами. Вот и теперь группа туристок оказывается в заштатном отеле «Коста Верде», где сам Шеннон встретит настоящую любовь. Так должно быть в идеале. У Коляды все приобретает комический оттенок.
Шеннон — мужчина хоть куда, и мы должны в это поверить. Свои физические достоинства он смело демонстрирует публике. Ему симпатизируют и женщины в зрительном зале, и сексапильная хозяйка гостиницы — молодая вдова Мэксин, которую играет Ирина Плесняева (она хороша в начале спектакля, а потом уходит в какую-то необъяснимую стихию), и готовая на все несовершеннолетняя барышня в исполнении Виктории Лемешенко. Но случайно оказавшаяся в гостинице художница Ханна (прекрасная работа Василины Маковцевой), сопровождающая 97-летнего немощного дедушку (у Коляды это мужчина во цвете лет, клоун, которого играет Александр Замураев), вдохновляет Шеннона духовно. Амплитуда его желаний широка — от распутницы до сорокалетней девственницы. Коляда поставит их перед вентилятором в классической позе Мэрилин Монро, и станет ясно, кто есть кто.
Актеры, находясь в состоянии аффекта, не рассчитают силы, и в полумертвого дедушку полетит стул, неловко запущенный партнером. Какой силы удар испытал Александр Замураев, неизвестно, но он мужественно продолжал лежать как ни в чем не бывало. Как и положено дедушке, который вскоре предстанет перед лицом вечности.