Лиза не только красива и талантлива, но умна и деликатна, доброжелательна по отношению к людям. На любой вопрос, связанный не только лично с ней, но и с ее родителями, отвечает без высокомерия, находит верную интонацию. Зрители постоянно донимали ее вопросами, почему папа Михаил Боярский не прилетел в Узбекистан. Она отвечала: «У папы концерты, и он сидит с внуками, выполняет свою миссию». Он, по словам Лизы, любит повторять, что люди, глядя на него, говорят, что он отец Лизы Боярской.
— Сколько бы ребенку ни было лет — 5 или 35 — для родителей самое большое счастье услышать хорошие слова о нем. Папа всегда радуется, когда про меня или моего брата Сережу говорят что-то хорошее.
Лиза дала напутствие студентам, выбравшим актерскую профессию, — быть влюбленными в свое дело, не думать о том, что тебя ждет успех. Только тогда что-то получится. Главное — думать о том, что хочешь сказать людям. Настоящие кинематографисты, по словам Лизы, идут в свою профессию за сутью и предназначением, а вовсе не за наградами и блеском красной дорожки.
— Когда мы пришли в Театральную академию, то целыми днями пропадали в аудиториях, ночевали там, репетировали до посинения, не ели, не спали, — вспоминает Лиза студенческие годы. — Два часа хватало на сон, чтобы потом мчаться на лекции. Я самая счастливая не когда иду по красной дорожке и раздаю автографы, а когда сижу ненакрашенная в свитере и кроссовках, репетирую, докапываюсь до самой сути роли. Может так случиться, что ты становишься старше и у тебя гаснет огонек внутри. Внешняя среда этому способствует. Важно, чтобы любовь к искусству никогда не гасла, а огонек освещал путь многие годы.
Лиза из большой театральной династии. Боярские работали не только в Петербурге, но, например, в Рижском театре русской драмы. Казалось бы, судьба должна была привести ее в актерскую профессию, но все оказалось не так просто.
— Мое детство прошло за кулисами, — рассказывает Лиза, — но меня смущало в актерской профессии то, что постоянно надо кого-то изображать. Мне казалось, что быть врачом, учителем, водителем — совсем другое дело. Я не знала, куда пойти. В 11-м классе нужно было что-то решать. Я хорошо знала английский и немецкий языки, литературу и историю. Точные науки прошли мимо меня. Пришла мысль поступать в Институт культуры на массовика-затейника или на пиар-отделение журфака. Тогда это было что-то необычное. Я начала готовиться. Перед поступлением мама взяла меня на открытие Учебного театра на Моховой, который был долгое время закрыт, и это было большое событие в городе. То, что я там увидела, и повлияло на выбор профессии.
Артистов я видела часто. Они бывали у нас дома, но это не производило такого впечатления, как появление трепетных студентов в черном трико на открытии Учебного театра. Они безоглядно верили в профессию, в то, что способны изменить мир. И я подумала, что хочу в эту стаю. Тогда же посмотрела в Театре им. Ленсовета спектакли «В ожидании Годо» и «Калигула» в постановке Юрия Бутусова. Они произвели на меня колоссальное впечатление. В мае 2002 года я приняла решение поступать в Театральную академию.
— И попали в мастерскую Льва Додина...
— Стыдно вспоминать, но в 16 лет я ничего о нем не знала, кроме того, что в его мастерскую — 100 человек на место. Раз все идут туда, то и мне надо. Я посмотрела несколько спектаклей Льва Абрамовича, сложных для моего сознания. Ничего не поняла, но они мне понравились. Когда поступала, слышала такие слова: «Дочка Боярского? Зачем она ходит на туры? Можно подумать, что ее не возьмут». Было обидно, хотелось доказать, что я и сама на что-то способна. Кровь кипела. Родителей особо не посвящала в свои намерения. Меня сильно мучили на прослушивании на втором туре. Узнав, что я училась в языковой школе, попросили прочитать приготовленный мной монолог Элен Безуховой из «Войны и мира» на английском языке. Это было сложное задание. Я взяла паузу, быстро в голове перевела монолог на английский и прочитала. Тогда во мне и увидели не просто умение грамотно читать стихи, а что-то хрупкое и настоящее, и взяли на курс.
Мама Елизаветы Боярской — актриса Лариса Луппиан — до 17 лет жила в Ташкенте. Во время нынешнего приезда она вместе с Лизой побывала у своего брата Владимира на улице Достоевского, где прошло ее детство. После их визита этот дом может стать городской достопримечательностью. Наверняка многие захотят увидеть его собственными глазами, тем более что Лиза с такой нежностью теперь рассказывает об этой поездке.
— Мы словно погрузились в машину времени и попали в прошлое. С мамой мы побывали в гостях у ее брата Володи. Я была у дедушки в пятилетнем возрасте. Дом остался таким, каким он его построил в 1960-е. Сохранились те же двери, ставни, ступеньки, орешник. Я испытала чувство волнения. Новостройки подступают, и, наверное, наступит момент, когда старых домов на улице Достоевского не останется. Кто знает, что будет дальше. Может быть, приедем, а на месте дома будет новостройка.
Мы съездили к дедушке на кладбище, где похоронена вся мамина родня. Володя подарил мне альбом с фотографиями нескольких поколений по фамилии Луппиан. У нас в роду много немцев, фон Паулей и так далее. Сохранились фотографии моих бабушек, прабабушек, прапрабабушек. Увезу альбом в Петербург, попробую восстановить. Захотелось все структурировать, чтобы потом рассказать своим детям об огромной ветви нашей семьи.
В Ташкенте Лиза встретила свою однокурсницу Елену Соломонову, с которой играла в дипломном спектакле «Жизнь и судьба» по роману Василия Гроссмана. Елена теперь живет в Ташкенте и специально пришла во ВГИК, чтобы встретиться с Лизой.
— Мы с Леной и еще несколькими нашими однокурсниками были приняты в труппу Малого драматического театра, — поясняет Лиза. — Это было самое главное в моем становлении как актрисы. Профессию мы получили в мастерской Льва Абрамовича Додина. Теперь я работаю в Малом драматическом театре — Театре Европы под его руководством, много играю Чехова — Елену Андреевну в «Дяде Ване», Аркадину в «Чайке», Варю в «Вишневом саде», Машу в «Трех сестрах». Я играю Катерину Ивановну Верховцеву в «Братьях Карамазовых» по Достоевскому.
Однокурсник Лизы и Елены — Данила Козловский, о котором хочется вспомнить особо, после того как его попытались в очередной раз «вычеркнуть». Недавно его пригласили в жюри фестиваля «Маяк» в Геленджике, а потом беспокойные чиновники сделали все, чтобы этого не случилось. Козловский вынужден был оценивать конкурсные фильмы удаленно.
— Мы прошли с Даней плечом к плечу с первого курса, — вспоминает Елизавета Боярская. — И по сей день дружим и любим друг друга. Мы вместе становились артистами. Когда скульптор творит, он берет ком глины и отсекает лишнее. Так происходило и с нами. Когда наш курс набрали, мы были горами глины. Мы вместе делали этюды, впервые вышли на сцену, многое пережили, сыграли много спектаклей, дипломный «Жизнь и судьба», где у меня роль Жени Шапошниковой, а у Дани — Новикова. Затем были Луиза и Фердинанд в «Коварстве и любви» по Шиллеру, Варя и Лопахин в «Вишневом саде», Офелия и Гамлет в «Гамлете». Вместе играли в «Короле Лире» Гонерилью и Эдгара. Сейчас этот спектакль уже не идет.
Мы знаем с Даней друг друга, как скрипач знает свою скрипку. Если представить, что у меня есть фортепиано, то я знаю, на какую клавишу нажать, чтобы в нем это отозвалось. А он это знает про меня. Такое знание в нюансах дает возможность вместе отправиться в самые невероятные авантюры, исследовать сложнейшую драматургию. Когда доверяешь другому как самому себе, достигаешь гораздо большего, нежели с тем, кого видишь впервые. В нашем театре много артистов, которые были учениками Льва Додина, и это огромное преимущество, когда работаешь в команде, воспитанной одним мастером, отцом и учителем. У нас всех одна группа крови.
— Что ждет всех нас в новом театральном сезоне?
— Лев Абрамович делает новую версию «Короля Лира», но я в ней не участвую. Премьера состоится в ноябре. Затем Яна Тумина поставит «Бег» по мотивам Булгакова. Во второй половине года Лев Абрамович начнет репетировать чеховскую «Палату №6».
— А в этих спектаклях вы участвуете?
— У меня в театре сильная занятость, поэтому я даже не представляю, как могу позволить себе еще одну театральную работу. Через какое-то время, наверное, что-то появится. Помимо Малого драматического театра в Петербурге я еще играю спектакль в Москве: в МТЮЗе у Камы Гинкаса «Леди Макбет Мценского уезда», в Театре Наций в «Дяде Ване».
— Время на кино остается?
— У меня было приятное событие в этом году. Я сыграла одну из главных ролей в фильме «110» у дебютанта Ильи Михеева. Думаю, что в перспективе это сильный и самобытный режиссер. Он очень умный и глубокий. Илья — выпускник мастерской Константина Лопушанского в СПбГУКиТе. Съемки проходили в Петербурге. В следующем году картина должна выйти на экраны. Это был мой первый опыт с совсем юным режиссером, и он оказался прекрасным. В нем было то, чего так часто не хватает, — энергия, молодость, абсолютная уверенность в том, что ты делаешь. Вся команда молодая, безумно влюбленная в кино. К таким людям тянешься, благодаря им возвращаешься к иногда забытому ощущению вовлеченности в кино в формате 24 на 7. По счастью, актерская профессия позволяет заглядывать в самые разные аспекты жизни и истории, дает столько вариаций и возможностей.
Мало кто знает, что в свое время Елизавета Боярская отказалась от роли дочери Д'Артаньяна в продолжении «Трех мушкетеров».
— С каждым из нас происходит то, что должно произойти, — считает Лиза. — Сценарий мне не очень понравился, но фильм случился с другими актерами, стал важным в их судьбе. В моей — не случился, и я об этом не жалею. Я по-настоящему дочь мушкетера. Зачем мне ее играть?
Зато другие роли, особенно ранние — в фильмах «Адмирал» и «Ирония судьбы. Продолжение» — Елизавета вспоминает как абсолютное счастье.
— Анна Тимирева в «Адмирале» — одна из самых моих любимых работ. Мы с режиссером Андреем Кравчуком много репетировали. Я читала переписку Тимиревой с Колчаком, с которым они всю жизнь общались на «вы». Мне было 19 лет. Я еще не была замужем. И вдруг мне дают возможность сыграть грандиозную любовь. Я нырнула в нее, словно все происходило со мной. У меня не было никакого опыта, но наивность и искреннее восхищение стали главными. На «Адмирала» я пробовалась долго, с разными партнерами, и ничего так в жизни не желала, как утверждения на роль Анны Тимиревой. Это было у меня первое большое и красивое кино. В новогоднюю ночь надо загадать желание под бой курантов, написав его на бумажке, сжечь ее и бросить пепел в шампанское. А потом залпом выпить — тогда желание сбудется. Я написала на клочке, чтобы меня утвердили на «Адмирала», сожгла. Только половина бумажки сгорела, но я ее проглотила — лишь бы все сбылось. После череды проб меня все-таки утвердили, и это было огромным счастьем. Я не хотела, чтобы эта работа заканчивалась.
Потом пришло предложение сняться в картине «Ирония судьбы. Продолжение» Тимура Бекмамбетова, были пробы. И это тоже два года абсолютного счастья. Когда я снималась в роли Нади, то с точки зрения профессии была как чистый лист. Фильм Эльдара Рязанова все мы знаем наизусть. Ты можешь фильм не смотреть, слушать затылком, готовя оливье, и знать, какая там картинка. Когда тебе 19, ты гораздо смелее, чем когда становишься старше. Но когда меня привезли на пробы и я увидела Константина Хабенского и Сергея Безрукова, то потеряла дар речи. Помню, как меня водили на примерку костюмов. Вокруг десять человек примеряют тебе платье, смотрят, как лежит каждая складка, и ты не веришь, что имеешь право, чтобы тебе уделяли столько внимания. Когда съемки закончились, я рыдала, не могла дышать. Казалось, что жизнь закончилась. На меня с сожалением смотрел Константин Хабенский.
— Как удавалось в студенческие годы совмещать съемки с учебой у строгого Льва Додина?
— Я начала активно сниматься курсе на третьем, и это не особо поощрялось. «Иронию судьбы...» снимали в Чехии на студии «Баррандов», и я курсировала из Петербурга в Прагу и обратно на лекции и экзамены, на репетиции и съемки. Это стоило большой крови и нервов. Что я только не придумывала, чтобы меня отпустили! Последний съемочный день «Иронии судьбы...» пришелся чуть ли не на 30–31 декабря. После репетиции «Жизни и судьбы» нужно было лететь последним рейсом. Я выскользнула из театра. Мама меня мчала на машине в аэропорт. Обратно возвращалась в новогоднюю ночь. Приходилось не спать, не есть, чтобы все успевать. Я окончила Театральную академию с красным дипломом. Мне было важно не отстать в учебе, чтобы мне не сказали: «Больше никаких съемок». Я должна была доказать, что все успею.
— Вам везло на исторических героинь…
— Когда у тебя не вымышленный, а реальный персонаж, историческая личность, нужно хорошо подготовиться, много читать, добиваться художественной правды. Я очень люблю фильм «Анна Каренина. История Вронского» Карена Шахназарова. Его неоднозначно приняли. У каждого в голове своя Анна Каренина. Кто-то ее жалеет, кто-то считает катализатором всех проблем. Это один из самых экранизируемых романов. У меня был четкий взгляд на героиню. Когда мы разговаривали с Кареном Георгиевичем, я сразу выразила свою позицию, рассказала, какой вижу Анну. Наши взгляды совпали, поэтому было легко работать. Когда фильм вышел, кто-то говорил, что Каренина — жертва. Ну какая же она жертва? Разгорались споры, и это прекрасно. Великая литература не может быть однозначной. Когда персонаж вымышленный, у тебя больше возможности соткать свою историю. Но ты начинаешь с нуля. Нет никакой опоры. Вронского сыграл мой муж Максим Матвеев, это был плюс. Ту близость, которую ты испытываешь к родному человеку, не передать, если ты только познакомился с партнером и тебе надо играть с ним любовь. Мы с Максимом к тому времени уже были несколько лет женаты. Наше знание друг друга изнутри, любовь очень помогали. У нас была возможность репетировать и дома на кухне. Максим — потрясающий артист, отзывчивый партнер.
Елизавета Боярская не раз озвучивала мультфильмы — «Три богатыря на дальних берегах», «Волки и овцы. Безумное превращение». У нее красивый низкий голос, все прелести которого не сразу оценили режиссеры.
— Бог одарил меня низким от природы голосом, и я только сейчас понимаю, что это большое преимущество. А в первых картинах меня переозвучивали. Я была совсем юная, с распахнутыми глазами и говорила басом. В военной картине «Первый после Бога» про известного подводника Маринеско во время озвучивания я произнесла одну реплику, вторую, и вдруг микрофон выключили, началось какое-то совещание. А потом начали объяснять, подбирая слова, чтобы не обидеть, что голос у меня сильный, уверенный, мощный... В общем, меня переозвучили, потому что было сильное несовпадение внешности и голоса. Теперь я умею им пользоваться. Я озвучивала Бабу-ягу, Волчицу, еще раз Бабу-ягу. У меня все персонажи злодейки, женщины со скрипучим голосом. Мне нравится озвучивать мультфильмы. У меня двое мальчиков. Одному 11 лет, другому — 5. Они смотрят мультфильмы в том числе с моим дубляжом.
— Они, наверное, корректируют вашу актерскую жизнь? Знакомо ли вам такое понятие, как выгорание в профессии?
— Есть актеры, которые с утра настраиваются на роль, погружаясь в своего персонажа задолго до съемок, а потом долго выходят из него. Я так не могу — у меня дети. Утром просыпаешься, готовишь завтрак, ведешь детей в школу, забираешь из школы, ведешь в кружки. Пока не зайдешь в театр, пока тебе не сделают прическу и не наденут костюм и ты не выйдешь на сцену, не начинаешь думать исключительно о роли. То же самое на съемочной площадке, хотя надо дома подготовиться, выучить текст, подумать о роли. Но если говорить глобально, то находиться в облаке роли при семейных обстоятельствах невозможно.
Выгорание возможно в любой профессии, а в актерской это очень опасно. Если выходишь на сцену и понимаешь, что ничего не чувствуешь, — это тревожный звонок. Есть артисты, которые могут в любом настроении выходить на сцену, и зритель ничего не замечает. В мастерской Додина это не проходит. У нас все по-настоящему, изнутри. Ты себя тратишь на двести процентов. Только так достигается предельная искренность. Иногда, когда много работы, когда плохо себя чувствуешь, когда в твоей жизни происходят какие-то события, сложно не рефлексировать. Все болит. Иногда это даже помогает, дает возможность вскрыть нарыв на сцене, а иногда так выжимает в жизни, что для выхода на сцену ничего не остается. Для себя я нашла рецепт — нужны впечатления. Нужно смотреть кино, ходить на выставки, слушать музыку, как-то наполняться. Можно почитать книгу, посмотреть интересное кино или спектакль, пообщаться с друзьями и еще немного наполниться водой. Ты как сосуд, который должен быть полон, и ты мог бы поделиться целебной влагой с другими. У меня часто воды было на донышке, и я чувствовала себя как рыба, которую выбросило на песок. Поэтому необходимы впечатления, такие, как поездка в дом детства моей мамы.