Кажется, никто до Марины Лошак так красиво не уходил. Уже экс-директор ГМИИ превратила свой кабинет в авторскую инсталляцию, которая стала своеобразным послесловием. Выставка «Мои полторы комнаты» представлена в полутьме. На входе в директорский кабинет стоит вешалка-стойка с ее стильной шляпкой, в углу — рабочий стол. Ничего, кроме настольной лампы, нет на зеленом сукне деревянной столешницы. От стола тянется коридор-портал, который ведет к другому столу, что занимала Ирина Антонова. Это исторический экспонат — стол принадлежал основателю музея Ивану Цветаеву, а с 1961 года Ирина Антонова руководила музеем из этого кабинета. После того как она перешла на должность президента, стол и помещение остались за ней, а Марина заняла соседний кабинет.
Теперь дверь между ними снята, вместо нее — стенд, сквозь который может пройти зритель и увидеть папки из архивов музея и отзывы к основным выставкам, которые случились за время правления двух последних руководителей ГМИИ — Антоновой и Лошак. Отсчет идет от 1954 года. В «портале» соседствуют легендарные выставки Антоновой и Лошак — «Джаконды» (так записано на архивной папке от 1974 года — через «а»), «Москва–Париж» (1976), Марка Шагала (1987), Йозефа Бойса (1992) и «Лицом к будущему Европы» (2017). Плюс «Пикассо&Хохлова» (2019), проект «Бывают странные сближения…» (2021). Посыл очевиден — руководителя следует судить по делам.
Послесловие будет звучать поэтической тишиной до 2 апреля, после чего соединенные (специально ради этой инсталляции) кабинеты вновь разделят, а цветаевский стол займет Елизавета Лихачева. Только с этого понедельника она начала вникать в дела, и в ближайшее время ей предстоит обойти все фонды, стройку (реконструкция музейного городка идет уже 10 лет) и объехать региональные филиалы. Пушкинский в разы больше, чем Музей архитектуры имени Щусева. Теперь в ее подчинении 900 сотрудников, 29 зданий и 9 филиалов в разных городах страны.
— Фактически я второй день директор, — говорит Елизавета. — Пока хожу по фондам, смотрю, слегка периодически удивляюсь.
— Чему, например?
— Зданию, которое, мне казалось, в лучшем состоянии. Но реально сказать что-то про Пушкинский музей смогу недели через три. Это огромный организм с большим количеством людей. У всех разные потребности, которые нужно увязать в единую систему отношений, — это непростая история. Сегодня я побывала в нескольких фондах — археологическом, старых мастеров, сейчас пойду в графику. Пушкинский полон шедевров — их надо показывать.
— То есть реэкспозиция на первом этаже Главного здания, будет заменена другой?
— Реэкспозиция сократила количество выставленных вещей, затруднила доступ к надзору за предметами. Но перед тем как это менять, надо понять, что со стройкой музейного городка — это главное. Вчера и сегодня я хожу по музею, и так еще недели три буду, потом внимательно смотреть документы. Я к этому не готовилась. За неделю до подписания контракта меня вызвала министр культуры и сделала предложение стать директором ГМИИ. Сутки думала. Не согласилась бы уйти из музея архитектуры, если бы не была уверена, что оставлю его на свою команду. Это было моим условием. У Пушкинского — сложная история, есть внутренние конфликты и проблемы. Любой директор, который приходит в такую систему, должен вести себя как хирург, оперирующий на открытом сердце. Резкие движения совершать может только идиот.
— Пушкинский музей — музей западного искусства, а теперь эти связи обрублены...
— Я родилась в 1978 году — тогда тоже нельзя было просто так сгонять в Париж. Помню то время, сейчас примерно так же. Но все проходит, и это пройдет. Наша задача — сохранить музей. Россия — часть европейской цивилизации. Пушкинский музей — один из самых сложных по составу, коллекция неровная — есть абсолютные шедевры, а есть проходные. Есть так называемый «особый фонд», и история трофейного искусства — сложная, каждую вещь надо рассматривать отдельно. Пушкинский музей — великий, и не только потому, что у него есть Моне.
— А станет ли он Цветаевским, как предлагала некогда Ирина Антонова?
— Эта идея была одной из первых, которая пришла мне в голову. Думаю, это надо приурочить к открытию отремонтированных зданий. Что сейчас точно сделаем — это переименуем ГЗ (главное здание) в Цветаевский корпус.
— Сколько лет готовы отдать Пушкинскому?
— Пока не выгонят.