Лиза Скворцова окончила художественный факультет ВГИКа, стала автором проекта «Колыбельные мира» из шестидесяти трехминутных фильмов. Писатель Марина Москвина считает лучшим анимационным прочтением своей прозы работу Лизы «Рыбный день» из мультсериала «Везуха!». Она участвовала в работе над сериалом «Приключения Пети и Волка», сняла несколько новелл для «Буквальных историй» по книге «Когда А была Арбалетом» Евгения Клюева, где стала не только режиссером, но и худруком.
В прошлом году на анимационном фестивале «Пушкин и…» в Пушкинских горах Лиза стала рекордсменом по числу экранизаций. Сразу четыре ее работы по мотивам русской, английской и польской поэзии участвовали в конкурсе: двухминутные «Тучкины штучки» по Маяковскому и «Аккерманские степи» по Адаму Мицкевичу, семиминутная «Уточка и кенгуру» по Эдварду Лиру и «Маленькая девочка стаскивает скатерть» по стихотворению Виславы Шимборской, которая длится чуть меньше трех минут. Лиза великолепно чувствует литературу, оригинально ее интерпретирует.
И вот новый поворот, отчасти в сторону документальной анимации. За что отдельное спасибо абсурдным заголовкам в СМИ. «Олень Гриша, попав в Омск, стал мужчиной»; «Сожитель омички выкопал в огороде своего предшественника»; «В Иркутской области медведь украл у охотника два ружья, а третье сломал»; «Роды цирковой медведицы на уральской трассе заставили расплакаться 18 неженатых акробатов»; «Кузбассовец не смог угнать трактор и катался на нем в гараже» — эти перлы легко найти в Интернете. Они произвели на Лизу впечатление, и появилась 15-минутная картина «Омичка», само название которой породило массу вопросов. Выяснилось, что многие не знают, что так называют жительниц Омска, как и не представляют, где ставить ударение в диковинном для них слове.
Заголовки на экране оживают, материализуются в образы. Звучит песня «Парней так много холостых на улицах Саратова», и по этим самым улицам покатятся бетонные махины шаров. Жительница Омска занимается домашним консервированием, закатывает огурцы в банки, заодно смотрит телевизор, где можно услышать такое, что поразит любое воображение. А к ней в это время взбирается по трубе миниатюрный поклонник с букетом цветов. Абсурд между тем с каждой минутой набирает обороты…
Мы поговорили с Лизой Скворцовой о том, как рождалась ее картина.
— Почему ваша героиня омичка, а, скажем, не кинешемка или брянчанка?
— Я увидела заголовок о сожителе омички, который откопал в огороде своего предшественника, и он показался настолько смешным, что захотелось что-то про это сделать. Потом мне попалась коллекция заголовков, собранных музыкантом Юрием Усковым. Сложилось впечатление, что самые смешные из них — про Омск. Коллекция вдохновила поиграть в эти заголовки, сложить из них пазл. И поскольку придумывание началось с заголовка про сожителя омички, то сама она оказалась главной героиней. Да и слово «омичка» приятное.
— Многие зрители, ваши коллеги не знали его смысла…
— Я потому и сказала со сцены, представляя фильм, что омичка — это жительница Омска.
— На фестивале были фильмы, где женщина не то чтобы монстр, но она пугающая, розовая, синяя, черная. Омичка — сложная женщина?
— Да никакая она не сложная. Простая, мускулистая, физически сильная. Хотелось, чтоб она была мощная и сексуально привлекательная как для мужчин, так и для женщин. Торжество здоровой, дымящейся от движения плоти. А что касается розовой женщины, то жалко, что жюри не отметило картину «Полянь-25» Нади Гольдман. Это очень сильный фильм, актуальный для многих людей, кто ищет выход из темного периода жизни. Такое ощущение, что в России большая часть анимационного сообщества хочет «милого и благовидного кино», а травматичный, острый материал не воспринимается. У нас есть тенденция к инфантильности, страх перед возможностью поговорить на трудные темы. Странно, поскольку при всей болезненности это светлое, примиряющее кино с мощным терапевтическим эффектом.
— На «Омичке» работал как композитор ваш сын Марк. Помню его совсем маленьким. Можно сказать, что он рос на фестивале, а теперь стал соавтором ваших фильмов.
— Это так классно! Он написал музыку для трех моих фильмов: «Уточка и кенгуру», «Тучкины штучки», «Омичка». Марк с детства сочиняет музыку. Скоро ему исполнится 20. Если кто-то будет искать композитора, можете его порекомендовать. Марк играет на нескольких музыкальных инструментах, сочиняет и сам записывает. Работает не только со мной, но и с другими режиссерами. В Москве у него была группа и соавтор, с которым они писали музыку для себя. Когда я зову Марка в свой фильм, он обычно чем-то занят.
— Очень много молодежи пришло в анимацию. На фестивале смена поколений остро ощущалась. Не чувствовали себя чужой на этом «празднике жизни» среди незнакомых людей?
— У меня изначально было ощущение, что праздник жизни на нынешней странице истории не совсем уместен, поскольку есть омрачающие обстоятельства. Но при этом ценна радость встречи. Важно посвятить фестивальные дни просмотру фильмов, что-то обсудить, поговорить про анимацию, встретиться с единомышленниками и друзьями, которых все меньше рядом. Жизнь разбросала людей. Не было тех, кого мы привыкли там видеть. Их очень не хватает. Во встречах с замечательными людьми как раз и заключается смысл фестиваля.
— За последнее время вы сделали несколько небольших картин по литературным произведениям, по стихотворениям Маяковского, Мицкевича и других поэтов. «Омичка» открыла новое для вас направление. Маленькие истории уходят в прошлое?
— С маленькими историями случайно все сложилось. На «Союзмультфильме» создавался альманах по поэзии Серебряного века. Параллельно Польский институт Адама Мицкевича предложил поработать со стихами. Это была не моя идея, но я откликнулась на предложение. Все сложилось само собой. А «Омичку» очень трудно было делать. Я устала. Должно пройти какое-то время, чтобы прийти в себя и понять, как жить дальше.
— В чем была трудность? В большом хронометраже?
— Нет, дело не в нем. Мне захотелось сделать смешное кино вместе со своими друзьями, но наступили тяжелые времена, и стало совсем не смешно. Я очень долго работала. Обычно в анимации 10 минут делаются 10 месяцев. А я работала почти два с половиной года. Дольше, чем нужно. Люди уезжали. Происходили какие-то вещи, изменившие мое отношение к заголовкам в СМИ. Вообще стало трудно что-то делать на эту тему.
— Зато появилась новая звезда — художник Дуся Геллер. О ней много говорили в дни фестиваля.
— Она очень молодая, яркая. У нее свой язык. Я счастлива была с ней поработать и хочу еще. Она невероятный автор.
— Фильм и вас раскрыл с новой стороны. Что меняется, какие техники появляются?
— За последние годы самое ценное для меня из того нового, что появилось, это документальная анимация. Ее становится все больше, но у нас к ней еще не привыкли. А мне гораздо интереснее то, что происходит в жизни, чем то, что нафантазировали странные люди. Не хочу никого обидеть, но фантазии в отрыве от реальности меня интересуют куда меньше, чем происходящее в мире. Документальная анимация — потрясающе интересный жанр. Есть очень сильные работы. Надеюсь, что на Суздальском фестивале их будет больше. У меня в «Омичке» тоже присутствует большая степень документальности. Это же настоящие заголовки и описываются реальные события — весь тот бред, происходящий в действительности.
— Вы сумели сказать о многом с ироничной добротой, а могли бы зло высмеять…
— Я бы не стала оперировать категориями добра и зла. Не хочу. Все то, что есть в моем фильме, — это реальность, в которой мы живем. Происходят странные вещи, и пресса пишет об этом такими же странными словами. Это удивляет, но и объясняет многие события, происходящие с нами, заставляет задуматься.