И раз эта тройка состояла исключительно из мужчин (тоже тенденция?), Басинский героиней своей книги сделал женщину, интервью получилось гендерным, постпремиальным и немного предновогодним, потому что в конце декабря всегда хочется заглянуть в будущее.
— Павел Валерьевич, отвечая на мой «каверзный» вопрос о том, почему все три победителя «Большой книги» в 2022 году оказались мужчинами, вы сказали, что сейчас и так в литературе торжество женщин. И среди читательниц большая часть — это женщины. Понятно, что в полушутку, но какие есть аргументы в пользу «женского засилья»? И это только на Западе или у нас тоже? В России, получается, гендерного равенства должны требовать мужчины?
— Не было никакой шутки. Не просто большая часть читателей женщины, а примерно процентов девяносто. Я это понял уже давно, лет десять назад. Конечно, я — не центр опроса общественного мнения, но я вижу, кто приходит на писательские выступления в любом городе России, а я много езжу с выступлениями по стране. В аудитории всегда — подчеркиваю: всегда! — соотношение мужчин и женщин один к девяти. Но ведь я пишу отнюдь не «женскую прозу». Только один мой роман назывался «Любовное чтиво», и это была скорее пародия на «любовные романы». Но это не означает, что в России засилье женщин. Посмотрите на гендерный состав, например, самых богатых людей в стране. Пропорция будет строго обратная. А то, что женщины больше читают, чем мужчины, говорит только в пользу их интеллектуального развития, и нам, мужчинам, за это должно быть стыдно. И я опять не шучу.
— В 2022-м комплект призов «БК» ушел к авторам трех нон-фикшновских книг. По этому поводу раздались возгласы: мол, у нас настал момент торжества этого жанра. Но я посчитал это проявлением самоцензуры, когда организаторам любой премиальной институции проще обезопасить себя от критики в политической ангажированности (с каждой из сторон), присудив авторам «нейтральных» с точки зрения повестки произведений. Справедливо ли это предположение — или просто так экспертные карты легли?
— У вас, простите, расхожее убеждение, что премии кто-то как-то «организует» и дает их «правильным» авторам с точки зрения политической или любой иной конъюнктуры. Это ошибочное мнение людей, которые никогда не работали в премиальных жюри. Все зависит от мнений и вкусов отдельных членов жюри, а они почти всегда разные, даже если жюри работает в одном составе несколько лет подряд. В жюри «БК» более ста человек, если не ошибаюсь. Это и писатели, и критики, и филологи, и учителя, и бизнесмены, и общественные деятели. У каждого из них свое представление о литературе. Да, они могут быть подвержены влиянию моды, даже каких-то политических взглядов, которые в данный момент торжествуют в обществе. Но они прежде всего читатели. Им либо интересно читать книгу, либо — нет. И то, что в этом году победили две биографии и книга о самом известном романе в мире, говорит о том, что им просто интересно было это читать. Романов художественных сейчас выходит очень много. Биографий гораздо меньше. Новых исследований «Анны Карениной» практически нет. Вот так, я думаю, и сложились оценки жюри. Но мне, честно говоря, обидно, что художественная проза в этом году проиграла. У Дмитрия Данилова, Анны Матвеевой, Олега Ермакова, Афанасия Мамедова — отличные романы! И если бы победили они, я не счел бы себя обиженным.
— Как литературовед вы убежденный толстовец. Почему именно Лев Николаевич? Мы помним красочную историю про Набокова, который открывал перед студентами окна затемненной аудитории, чтобы показать масштаб классика. (Закричав «это Толстой!», когда аудиторию залило ярким светом.) Вы тоже считаете Толстого самым масштабным автором русской литературы?
— Толстовец — это все-таки нечто иное. Я не толстовец. Я ем мясо, не отрицаю Церковь и Государство, не живу на своем клочке земли, который сам возделываю. С точки зрения Толстого, я вообще живу неправильно. Но то, что Толстой — главный прозаик не только России, но и мира, — это же очевидно. Скажите в любой стране мира: «Писатель». Вам ответят: Толстой. Ну, или Достоевский. И то, что «Анна Каренина» — лучший мировой роман, это не только мое или Набокова мнение. Так считали Фолкнер, Пруст, Вирджиния Вульф и дальше по списку.
— «Подлинная» история Анны Карениной — это кликбейт, или вам действительно удалось реконструировать личность героини романа? Опять-таки филологическая штука приходит на ум, но есть пушкинская Татьяна, «выскакивающая замуж» вопреки воле Александра Сергеевича, и Анна, продолжающаяся в текстах XXI века. В чем вы видели задачу своей книги? Определите ее жанр.
— Мне трудно определить жанр своей книги. Я говорил об этом в своей речи на церемонии. Это — не критика, не литературоведение и уж точно не «роман». Это просто выражение моей огромной, многолетней любви к «Анне Карениной», к героям этого романа и, конечно, к его автору. Я как бы беру за руку своего читателя и говорю: «Давай пройдемся по этой удивительной книге! Мне кажется, я могу рассказать тебе о ней много интересного. Но и тебя я хотел бы послушать».
— В 2010-м вы получили «БК» за книгу «Лев Толстой: бегство из рая». Повторение ситуации в 2022-м — это случайность или закономерность? Внутренне вы ощущали, что движетесь по накатанной колее, или это две абсолютно разные вещи?
— Первая книга — это биография. Если угодно, подлинная история ухода Толстого из Ясной Поляны. А эта книга — совсем другое. Это попытка рассказать, что на самом деле происходит в романе и чего многие не замечают, хотя это вроде бы лежит на поверхности.
— Вы стали героем книг Пелевина и Сорокина и вписали их в собственный книжный контекст. Было ли что-то подобное в книгах классиках, или это тенденция нашего века (говорят, что чуть ли не с подачи Виктора Олеговича вошедшая в широкий оборот)?
— Ну что вы! Виктор Олегович тут совсем не пионер. У Достоевского был Кармазинов — пародия на Тургенева. У Набокова в «Даре» поэт Кончеев — это Ходасевич. В «Войне и мире» Василий Денисов — это поэт и герой войны 1812 года Денис Давыдов. Можно много примеров приводить. И то, что писатель выводит в своем романе критика, — тоже не новость. Критик Латунский в «Мастере и Маргарите» — это собирательный образ всех хулителей Булгакова. Что касается моего ответа Пелевину в моем романе… Там не только Виктор Сорняков есть. Там еще писатели Сидор Дорофеев и Тусклевич. Не буду раскрывать, кто это, но, возможно, читатели «МК» сами догадаются.
— Какую из своих книг вы считаете главной? Какой жанр в вашем творчестве преобладает? Вы религиозный писатель? В 2022-м по понятным причинам стало модным говорить о судьбе русской культуры и русской литературы в частности. Пришло ли время для этих тем?
— Для любого писателя главная книга — та, которая вышла последней, или, как сейчас принято говорить, крайней. Для меня это «Подлинная история…» Потом будет другая. Я — религиозный человек, не атеист уж точно. Но я не религиозный писатель. Просто писатель.
— Как вы пишете? Живете по завету Олеши, не допуская ни дня без строчки? Или творчество для вас — наитивный, порывистый процесс? Просыпаюсь, открываю ноутбук и пишу — так выглядит ваш рабочий день?
— Я — классический жаворонок. Встаю рано, работаю утром. Потом начинаю жить. «Ни дня без строчки» — это уж слишком! Но стараюсь работать методично, практически каждый день. Я же еще и в «Российской газете» работаю как обозреватель и колумнист. Раз в неделю, по понедельникам, выходит моя колонка «Игра слов».
— Сейчас все идет к тому, что писательство в России снова станет профессией. Считаете ли вы, что государство может кормить литераторов бескорыстно? Вообще, какой установкой нужно руководствоваться — тянуться к тусовке, быть частью литературного процесса или коллектива — или существовать по пушкинскому завету: «ты царь — живи один».
— Я не царь и живу не один. Я нуждаюсь в друзьях, в том числе и литературных. Но к тусовкам никогда не тянулся. Тяжело чувствую себя на разных презентациях и фуршетах, хожу туда только если свои новые книги представляют мои знакомые литераторы. А выпивать и закусывать лучше в узком кругу просто друзей.
— Скоро Новый год. Если бы вам поручили выступить перед россиянами вместо президента, то что бы вы сказали? Или такой вариант: представим, что вы можете загадать желание со 100%-ной исполняемостью. Ваш выбор?
— Думаю, ничего особенного я не скажу. Хочу, чтобы был мир, чтобы люди не убивали друг друга, чтобы было меньше бедных, чтобы богатые не были такими жадными, чтобы воровали поменьше и делились побольше. Чтобы дети — все дети — не болели и не страдали. Чтобы старики не чувствовали себя лишними на Земле. Вот и все. Кажется, не так много?