Тема премьерного спектакля в «Ленкоме» обозначена с первой же мизансцены, когда через весь зал с музыкой проходит небольшой оркестрик, и ведущий — профессиональный циник в зеленом фраке — начинает петь хит советского времени «Родительский дом, начало начал, ты в жизни моей надежный причал». И хотя американская пьеса, родившаяся из киносценария, изначально в переводе звучала как «Дорогу завтрашнему дню», премьерный спектакль с таким же успехом мог называться «Родительский дом» и даже «Отцы и дети».
Собственно, эта пьеса в истории советского театра сохранилась благодаря спектаклю 70-х годов «Дальше — тишина» с участием Фаины Раневской и Ростислава Плятта, героев, которых их же собственные дети в конце концов безжалостно отправляют в богадельню. Детей, то есть артистов, их играющих, никто уже не помнит — великие моссоветовские старики затмили тогда всех. От их прощания в финале зал рыдал и не мог взять в толк, как у таких чудных, светлых стариков могли быть такие сволочные дети? Оправдать это в последней четверти XX века можно было только с идеологической точки зрения: мир чистогана любого превратит в зверя и душегуба.
Как в первой четверти XXI века трактовать такой материал? Антон Яковлев — дебютант на ленкомовской сцене — предложил свою, довольно убедительную и оригинальную версию. «Последний поезд» — спектакль в спектакле, где участники (в основном молодые люди) как бы со стороны смотрят на происходящее, комментируя тему взаимоотношений отцов и детей, которая во все времена не теряла актуальности.
Открытый ход предъявлен с самого начала: ведущий (Павел Капитонов, Алексей Скуратов), напевающий в микрофон про «родительский дом» и «начало начал» и уточняющий, что дело, вообще-то, происходит в Америке 30-х годов. Он же диктует критикам, как писать рецензию на спектакль: «Значит, вокзал — это место встреч. Вокзал — одиночество в толпе». А вокзал и дорожная тема на ленкомовской сцене во всей красе — в сводчатых перекрытиях из металла, звуках несущегося поезда, да и мебель решена Гарри Гуммелем в виде дорожных кофров: стол, диван, стулья и даже барная стойка — это разных размеров фанерные чемоданы и кофры, давно ставшие антиквариатом.
Открытый же прием на пару минут «выключает» серьезный театр с его невидимыми перестановками декораций и прочими сценическими тайнами. О начале и конце перестановок в открытую объявляется, и пока они идут, дети Люси и Барка по очереди рассказывают свои травмирующие истории из детства. А у кого их не было и нет?
— Я рос хорошим мальчиком. Любил папу, маму, мороженое, лето, — начинает в микрофон у левого портала Джордж (Дмитрий Гизбрехт, Сергей Пиотровский), самый старший из детей, любимчик Люси. — Пока эта тетя не спросила: «Кого ты больше любишь — папу или маму?»
У каждого — своя история, кстати, не плод сочинений драматурга Сергея Плотова, работающего над инсценировкой, а подлинные истории из детства актеров. Истории как дополнение по теме, как погружение в нее, а не только способ заполнить паузы. Только самый младший из детей — Роберт (Андрей Миронов, Андрей Гарист) прочтет романтический стих.
И вот эти детки, воспитанные замечательными Люси и Барком, не могут решить проблему — как помочь своим любимым старикам, попавшим в трудную финансовую ситуацию: их большой дом («начало начал») заложен за долги, а срок выплат просрочен. И оказывается, что никто из детей не может их взять к себе, что не могут снять им даже комнатушку под лестницей, чтобы родителей, которые друг без друга не жили ни дня, не разлучать. Жестокий мир, жестокие нравы.
Режиссер Яковлев распорядился ролями так, что у Барка один исполнитель — Виктор Раков, а у Люси их две — но каких! Олеся Железняк и Анна Якунина. Обе — характерные, понимающие в секретах комедийного жанра, хотя на сцене разворачивается подлинная драма. Тем интереснее результат их работ, как говорится, на сопротивление. Две разные индивидуальности и каждая из актрис привносит в образ Люси свое. В игре Якуниной — предчувствие беды, которую она умело маскирует бравадой, каскадом. У Железняк, которая всячески прячет свое комическое дарование (но оно то и дело предательски проступает и в тоне, и в жесте), на первый план выходит ее трогательность, нелепость и какая-то детская незащищенность. Обе прекрасны в партнерстве с Виктором Раковым, в котором обнаруживается белый клоун. Находясь в разлуке с женой, он с серьезным видом устраивает хохмы то доктору (Андрей Леонов, Владимир Еремин), то дочке Коре (Алиса Сапегина, Анастасия Марчук).
— Барк, ты из всего умеешь сделать праздник! — произносит Люси на их прощальной встрече. Оба, понимая, что уже никогда не увидятся, проживают счастливый день из своей молодости, когда дети были маленькими, а они сами — счастливыми дураками. Теперь их милые детки выросли и стали почему-то плохими взрослыми. Почему? Ответа пьеса не дает, это надо воспринимать как данность. Скорее они та тьма, которая проявляет свет других.
Политика на работу в несколько составов, взятая в театре Марком Варшавером после ухода Марка Захарова, продолжается и дает результаты. «Последний поезд» — тому подтверждение. Здесь, за исключением роли Барка, у всех есть другой состав. Если судить по первым показам, естественно, сопровождающимся волнением, зажимом, можно с уверенностью сказать, что молодые актеры получают шанс выйти из массовки на роли второго плана. Есть неожиданные открытия: Дмитрий Гизбрехт в роли старшего из детей, которого благодаря его выразительной фактуре режиссеры больше использовали как пластическую краску, проявил себя как драматический актер. В паре с ним замечательно работает его сценическая супруга — Алла Юганова: ее Анита манкая, нежная и очень опасная. Их «плохиши» нарисованы довольно тонко, и в игре виден объем, который, может, и не заложен в пьесе. В этом плане успешен и Андрей Миронов в роли младшего Роберта. Ну, а взрослое поколение «Ленкома» в «Последнем поезде» подтвердило свой класс — Владимир Юматов, Павел Капитонов, Андрей Леонов, Алексей Скуратов.
Финал «Последнего поезда» скорее светел, чем трагичен, каким он был в спектакле «Дальше — тишина». Музыкальный мажор, сопровождающий выход на авансцену всех персонажей, высушивает проступившие на глазах зрителя слезы. Но, оказывается, ненадолго — тревожный звук мчащегося на скорости поезда выстукивает вагонными колесами: «старость никого не минует. Позвоните родителям» . А это всегда актуальнее любой повестке дня.