Если бы конкурс европесни все еще оставался частью музыкального ландшафта и в России, то «Здубы» несомненно получили бы самые комплиментарные баллы и от здешних фанатов. Сочный припев Chișinău–București о поезде, ставшем символом и судьбой в жизни музыкантов, странным образом срезонировал с давней строчкой «Рига–Москва», когда «злодей» Шульгин все еще заставлял Валерию петь правильные песни. По злой иронии судьбы, музыканты закончили окончательное сведение песни 23 февраля в московской студии и ночью как раз летели в Кишинев. А когда прилетели, то на дворе полыхало зарево уже совсем другой реальности, которая, собственно, и разделила судьбы и жизнь на то, что принято называть задумчивой философской формулой «до и после»…
В разговоре с фронтменом группы Романом Ягуповым то и дело проскальзывали ностальгические нотки о временах, навсегда, видимо, канувших в Лету…
- Роман, ваша группа — единственная из участников конкурса, кто, как породистый пес, пардон за сравнение, добросовестно пометила территорию «Евровидения» в каждом из трех десятилетий нынешнего века. Вы оставили яркие воспоминания о своих выступлениях в 2005-м в Киеве, в 2011 г. — в Дюссельдорфе, и теперь, в Турине, за вами все так же тянутся толпы восторженных поклонников и взбудораженных журналистов. Удивительное постоянство, хотя, на первый взгляд, Zdob şi Zdub и «Евровидение» — категории вроде бы не очевидного порядка…
- Я даже специально поинтересовался: на самом деле есть артисты, которые тоже участвовали (в «Евровидении») по три раза, но не в каждом из трех десятилетий. И в принципе ты совершенно прав: мы по большому счету — не для «Евровидения» и не о «Евровидении». Просто дело в том, что мы — одна маленькая, но гордая птичка из маленькой и солнечной республики, где в принципе, к сожалению, очень мало чего происходит. Поэтому мы рьяно откликаемся на все предложения и вызовы судьбы, такого вида челлендж себе бросаем. В первый раз, в Киеве, Молдова вообще себя тогда впервые презентовала на «Евровидении», мы были вроде визитной карточки, открывшей Европе и миру нашу страну. С тех пор этот дух почетного первооткрывательства все еще дает о себе знать время от времени. Мы на этом не сильно заморачиваемся, но это нас не напрягает. Наоборот — кураж, фан и хороший тонус.
- При этом вам удается не повторять самих себя — и, как я заметил, журналисты в Турине столь же восторженно воспринимают вас, как и в прошлые приезды. Хотя от иных «камбэкеров» даже с именами, бывало, повеивало нафталином и афоризмом о тщетности попыток второй раз войти в ту же воду…
- А потому что мы не заморачиваемся. У нас все спонтанно выходит. В первый раз (в 2005-м) нас буквально за руку потащил (на «Евровидение») наш настойчивый менеджмент. У нас даже песни не было, мы на ходу придумывали и импровизировали. Во второй раз это была по сути презентация альбома Basta Mafia!, который мы как раз закончили записывать в Германии, в Берлине, а до Дюссельдорфа рукой подать — вот и решили совместить приятное с полезным. А сейчас мы не только выступаем как бы в третьем десятилетии, но еще, можно сказать, и три солиста — благодаря тому, что это совместный проект с братьями Адваховыми, Василием и Виталием.
- И этот коллаб — тоже не специальное изобретение к «Евровидению»?
- Совершенно! О «Евровидении» поначалу вообще никто не думал. Изначально был просто постпандемийный выдох облегчения. Абсолютная импровизация. У ребят — свой оркестр, 35 человек на сцене, и они настоящие солисты, играют сложнейшие произведения: классику, фольклор, были в гостях у Кустурицы… В локдаун, когда уже всем стало невмоготу, мы решили как-то взбодрить самих себя, записали совместный трек про поезд — Trenuleţul. Были очень довольны собой — свежая струя! И сидели однажды, хвалили сами себя: какие мы молодцы, как все здорово и круто получилось… Кто-то в шутку обронил: «Прямо для «Евровидения» песня!» Все посмеялись. А братьям, оказывается, эта фантазия сильно запала в душу — они несколько дней переваривали мысль, а потом пришли к нам с серьезным разговором: дескать, а почему нет?! И все завертелось… Было такое настроение после локдауна, что мы готовы были ввязаться в любой кипиш. Но в любом случае материал должен быть достойным, правильным, и мы в итоге согласились с братьями Адваховыми: хорошая вещь должна не просто не пропасть, а если есть возможность, то почему бы не выставить ее на такую яркую и заметную витрину, как «Евровидение»?
- В плане евровидийного постоянства у вас был все эти годы серьезный визави — Филипп Киркоров. Пусть и не пел сам, но тоже за все три десятилетия заметно наследил на конкурсе — признанный «Мистер Евровидение». Два раза в качестве продюсера представлял и Молдову — с группой DoReDos в 2018 г. и с Натальей Гордиенко в 2020-м. Как теперь без него всем тут жить, на этой европесне?!
- Действительно, я себя сам почувствовал таким Филиппом Киркоровым в этот раз. Знаешь почему? Я как-то читал книгу Леонида Утесова и запомнил его фразу: о коллегах либо говорить ничего, либо — в позитивном ключе. Филипп с его талантом, настойчивостью, исступлением, с которым он идет к поставленной цели, вызывает именно такое желание — говорить в позитивном ключе. Я всегда видел в нем жажду преодоления, и сам в этот раз испытал похожее состояние.
- Ты уже объяснил, что Молдова — маленькая страна, и без вас, получается, никуда. Но, возвращаясь к «Евровидению»: насколько, помимо необходимостей, о которых ты сказал, затягивает пресловутая — и притча во языцех — атмосфера «Евровидения»? Ты ощутил это состояние, которое всегда двигало и мотивировало того же Киркорова? Можно ли назвать и вас фанатами конкурса?
- Для меня «Евровидение» — это всегда полная спонтанность, а мы вообще — спонтанные люди, нам это состояние близко, комфортно. Можно сказать, что это — часть нашего мироощущения, существования, без этого состояния нам было бы тяжеловато, поскольку за 25 лет истории группы мы немножко подустали. А спонтанность — тот самый perpetuum mobile, вечный двигатель, который не только держит на плаву, но порождает реальный кураж, без которого невозможно никакое творчество. В этот раз таким важным спонтанным фактором стали как раз братья Адваховы, они нас подхватили на волне этой истории с синглом Trenuleţul, и она обрела совершенно новое состояние, которое изначально не предполагалось. Ребята не то что заставили нас — они просто подмигнули и сказали, что все будет хорошо. И мы согласились. Без этой спонтанности не было бы многих приятных вещей — например, презентация песни на вокзале, когда уезжал поезд Кишинев–Бухарест. Вокруг — люди, чемоданы, пресса… Мы сделали лайвстрим, и нас посмотрела куча народу. У нас это вызвало такой бешеный энтузиазм, что и родилась шутка про «Евровидение», которая в итоге стала уже не шуткой, а реальностью.
- Говоря о символизме песни, поезд Кишинев–Бухарест для молдавских музыкантов приблизительно то же самое, что для российских — Москва–Петербург, не так ли?
- Если совсем упрощенно, то близкая ассоциация…
- Было удивительно узнать, что вы сводили эту песню в Москве со знаменитым звукорежиссером Юрием Богдановым, которого буквально боготворил композитор Эдуард Артемьев еще во времена работы над классическим уже фильмом Тарковского «Сталкер»! Поразительное переплетение эпох, культур, наследия…
- Более того, Юра сводил и нашу первую песню Bunika Bate Doba для «Евровидения-2005» в Киеве! Это удивительный факт. Я недавно смотрел передачу про композитора Эдуарда Артемьева, где он рассказал, что и к фильму «Девочка и дельфин» музыку записывал тоже Юра Богданов. Человек феноменальный, уникальный, носитель не только глубочайшего профессионализма, но и невероятного знания и опыта в истории музыки. Это великое счастье, что нас так свела жизнь, работа и что мы не только коллеги, но и друзья.
- А человек подобного масштаба и творческой судьбы как реагировал на то, что записывает песни для «Евровидения»?
- Прекрасно реагировал. Он записывал хорошую музыку, а для него это главное. Как и для нас. Была не работа, а праздник, ведь Юра работает, что называется, по старинке: мы записывали на пленку, на широкую магнитофонную пленку. Это мечта — работать с аналоговым звуком! Живой звук, записанный на ленту, имеет свою теплоту. К тому же эта работа предполагает огромное количество нюансов, терпения… Когда мы начинали работать с Юрой, то не знали тогда о его колоссальном бэкграунде, а когда узнали, то это было для нас невероятным открытием и восторгом. Мы очень ценим наше сотрудничество и нашу дружбу.
- Кого из ваших коллег-соперников по нынешнему конкурсу можешь отметить?
- Я отношусь ко всем участникам «Евровидения» с уважением.
- Очень дипломатично, но пресно. Можно поименно?
- На самом деле очень интересные голоса есть на этом «Евровидении». Очень хороший голос у девушки из Нидерландов (Стиен ден Халландер, выступающая под псевдонимом S10. — Прим. «ЗД»), у парня из Австралии (Шелдон Райли) реально очень сложная песня для исполнения — физически сложная. На preparty в Израиле я видел, как он чуть не охрип, пока пел, но героически вытянул, потом расплакался… Это было трогательно. Люблю юморные коллективы, с иронией. Юмор нам самим близок, это не надо объяснять. Ребята из Латвии (Citi Zēni) очень напомнили мне нас самих — такие латвийские Zdob și Zdub. Итальянцы (Mahmood & Blanco) — очень тонкие, чувственные.
- Но еще есть максима о том, что «Евровидение» — не столько конкурс песен, сколько номеров…
- Конечно. И мы выстраивали номер, чтобы он был динамичным, как и наша музыка. Все равно все отталкивается от музыки. Вот говорят, что в музыке очень важен ритм, что должен быть groove, как исповедают все южноафриканские музыканты. Важна и мелодия, но чтобы музыка в итоге качала — нужен ритм. Естественно, мы зацепились за это, работая с хореографом, подчеркнули ритм, чтобы этот кач был — «паровоз бежит, качается»... И картинка получилась хорошим дополнением к музыке.
- Очень даже! К хорошему настроению и позитиву, что уже стало большим бонусом праздника, желаю и яркого результата в вашем эпическом третьем европоходе — на радость не только вам, но и всем вашим поклонникам!