В таких обстоятельствах, конечно, сложно придираться и находить поводы для критики. Впрочем, даже критикующие, кажется, готовы признать, что в «Никто не узнает» Евгения на своей территории. Образы уверенных в себе женщин в момент рефлексии и крушения привычных жизненных установок всегда удавались Евгении Брик, поэтому в «Никто не узнает» драма ее героини, вынужденной с согласия мужа искать потенциального отца будущего ребенка среди друзей, получилась, пожалуй, самой яркой.
Сценарий о давних друзьях, проверяющих друг друга на порядочность в самых парадоксальных ситуациях, написала Алена Званцова. Как сценарист она имеет отношение ко многим телехитам, включая недавний «Закрытый сезон» и легендарную «Оттепель». А такие свои сценарии, как «Частица Вселенной» или «Прощай, любимая», Алена сняла в качестве режиссера. Съемками «Никто не узнает» тоже руководила она и сейчас вспоминает эту работу как время беспечности, вдохновляющей на самокопание. В беседе с «МК» Алена Званцова обсудила память о Евгении Брик, трех режиссеров на площадке и обилие звезд в кадре.
— Сериал «Никто не узнает» вы снимали, можно сказать, в более спокойной жизни. И в кадре, конечно, чувствуется определенное настроение, которое можно назвать уверенностью в будущем. Сейчас настроение у людей совсем другое, и то, что было совсем недавно, воспринимается скорее с ностальгией. Что вы чувствуете, когда сейчас смотрите свой сериал?
— Конечно, время изменилось. Тогда, когда писалась и снималась эта история, мы жили настолько хорошо и беспечно, что было время для рефлексии. Понимаете, рефлексия и самокопание начинаются тогда, когда все хорошо... И это прекрасные чувства. Они делают человека человеком!.. Но сейчас, когда пришли другие времена, есть ощущение, что мы все, не только герои фильма, как-то не так тратили нашу жизнь. Времена больших потрясений безжалостно показывают: есть что-то главное. Иногда надо быть честнее, прямее, яснее. Что, кстати, к финалу поймут и многие герои картины.
— Почти все сериалы, где главные герои успешные люди, сняты в жанре драмы. Причем эти драмы довольно тяжелые, иногда даже безнадежные. Почему, на ваш взгляд, сценаристы и режиссеры с таким упорством превращают жизнь респектабельных людей в сплошное страдание в роскошных интерьерах?
— Ну, ответ на самом деле уже есть выше. Когда все хорошо, когда не нужно отчаянно выживать, бороться за будущее своих детей, появляется время для раздумий и рефлексии. И — повторюсь! — это неплохо. Потому что для человека нормально думать, оценивать прежде всего свои поступки, испытывать вину. Я практически не видела среди так называемой «либеральной интеллигенции» сытых, самодовольных людей без совести.
— Одним из героев «Никто не узнает» является город. И, насколько я знаю, в ходе съемок вы почти не работали в павильоне, используя только настоящие локации. Трудно ли было найти, а не построить то, что вы хотели, и где в итоге все это находилось?
— У нас вообще не было павильонов. Съемки проходили в интерьерах и на натуре. И это тоже о прошлых, благословенных временах! Когда все всех любили и все всем помогали. Наши съемки пришлись на сложный период чемпионата мира по футболу, когда в центре Москвы снимать было практически невозможно. И тем не менее нам помогали, нам давали разрешения. Очень помогла московская кинокомиссия. А какие-то объекты искали через друзей. Ну вот то есть реально мы все так хотели сделать это кино, что даже внутри группы люди, отвечавшие за какую-то другую часть производства, обзванивали знакомых, спрашивали: «А можно к вам? А может быть, вы пустите нас на льготных условиях?» И пускали, и помогали. В фильме есть и парк «Музеон», и Тверская, и Зарядье, и кинотеатр «Фитиль», и парк «Синелаб», и многое другое.
— Так получилось, что на съемочной площадке работали три режиссера. Вы как главный руководитель процесса, Юрий Быков, выступавший в роли актера, и Валерий Тодоровский, который продюсировал проект. Ситуация, прямо скажем, располагающая к спорам и разногласиям. Возникали ли таковые и как вы их преодолевали?
— Ну, в итоге, на площадке, наверное, было даже больше таких людей. Многие артисты пробовали себя или в качестве режиссеров, или вполне серьезно продюсировали. Тут история простая. Валерий Тодоровский как продюсер этой картины, конечно же, на чем-то настаивал, высказывал свое мнение. Все же остальные, будучи взрослыми людьми, прекрасно понимали, что пришли сюда работать артистами. Юрий Быков, который много раз был по другую сторону камеры, отлично знает, что чувствует режиссер, поэтому работал как ответственный артист, не вмешиваясь в процесс. Что же касается работы с Валерием Тодоровским — это всегда споры, но с взаимным уважением. И это часть творческого процесса.
— В сериале немало сцен, где в одном кадре Брик, Исакова, Сафонов, Быков, Робак, Сексте, в общем, все главные звезды проекта. Можно предположить, что с точки зрения организации такие эпизоды прибавляют седых волос всем, кто отвечает за сведение звездных графиков и прочие тонкости…
— Как сводятся графики, я просто не представляю… Конечно, такие сцены заранее внушают ужас, я их всегда боюсь. Но правда в том, что, опять же, все взрослые люди, и на самом деле такие сцены снимаются быстрее и легче многих. Все как-то собираются, никто не тянет внимание на себя. Все понимают, что задача сложная, и просто честно работают.
— В свое время вы работали над сценарием сериала «Оттепель», и этот проект стал одной из вершин в российской киноиндустрии. Наверное, после таких триумфов не так просто начинать новые сценарии. Знакома ли вам эта проблема? И почему, на ваш взгляд, «Оттепель», снятая почти десять лет назад, до сих пор является чем-то вроде иконы стиля?
— «Оттепель» просто прекрасное кино, поэтому его помнят. Оно очень здорово сделано, прекрасный кастинг, прекрасные костюмы, прекрасная музыка — поэтому «Оттепель» еще долго будет оставаться иконой стиля. Мы с мужем (режиссер и сценарист Дмитрий Константинов. — «МК»), конечно, счастливы, что работали на этом проекте и можем, если что, говорить: «А еще мы писали «Оттепель»!» Но страха перед новым проектом у меня почему-то не было… Наверное, потому что «Оттепель» — все же фильм Валерия Тодоровского. Ну и потом я в своих следующих сценариях рассказывала и рассказываю совсем другие истории, играю на другой территории.
— «Никто не узнает» — еще и возможность посмотреть на игру Евгении Брик, для которой этот проект стал одним из последних. Вы знакомы с четой Тодоровских много лет, но впервые работали с Евгенией как с актрисой. Какой она вам запомнилась на съемках? Легко ли видеть ее в кадре после трагедии, которая случилась с актрисой?
— Удивительным образом, когда я смотрю на Женю на экране, какой-то тоски и грусти у меня нет. Может быть, потому что она очень хорошо сыграла эту роль. И я вижу не Женю Брик, а Дашу. И сопереживаю Даше… А вне просмотра сериала я часто вспоминаю про Женю. Да…
— В последнее время гендерные стандарты индустрии стремительно модернизируются, и женщины все чаще занимают режиссерское кресло. Но почти все они называют эту профессию мужской. Что вы думаете по этому поводу?
— Дело же не в гендере. Есть много прекрасных режиссеров, которые мне очень нравятся и которые еще и по стечению обстоятельств являются женщинами. Дуня Смирнова, Валерия Гай Германика, Наталья Мещанинова, Люба Мульменко, Нигина Сайфуллаева… Про мужскую профессию?.. На самом деле это тоже к началу нашего разговора: «состоявшиеся успешные люди, у которых все есть, чего-то страдают». Если по большому счету, то профессия режиссера — мужская: надо принимать решения, коммуницировать с большим количеством людей… Ну и физически иногда нужно по 12–14 часов стоять на морозе. Но вообще, я не думаю, что, например, учительнице в обычной школе, которой надо, допустим, противостоять злобному завучу, общаться с очень разными родителями, требуется меньше мужества. Или доктору. Или водительнице трамвая. Не думаю, что профессия режиссера требует от женщины какого-то сверхъестественного мужества.