— Захар, вы лично принимали участие в чеченской кампании, а после провозглашения ДНР и ЛНР воевали на Донбассе. Писатель должен хорошо знать то, о чем пишет, — это было главным мотивом? Или здесь гражданин в тютчевском смысле возобладал над поэтом?
— Менее всего в эти времена я думал о том, что я писатель. Тем более что в годы чеченской и дагестанской кампаний я никаким писателем и не был, а был командиром отделения ОМОН. Я люблю свою Родину и стремлюсь, как умею, разделять ее судьбу. Хотя инерцию русской литературы, конечно же, чувствую: опыт Державина, Давыдова, Лермонтова, Гаршина, Катаева, Газданова, Гайдара, Шолохова — в общем, доброй половины классиков, отдавших дань воинской службе, нельзя не учесть. Но, повторюсь, даже писатели едут на войну не для того, чтоб ее потом «описать», поверьте. Многие, более того, никогда этот опыт и не описывали. Скажем, блистательный офицер Первой мировой, участник Гражданской Михаил Зощенко. Он просто оставил этот опыт при себе.
— Вы активно поддерживаете спецоперацию на Украине, если бы от вас зависело, проводить ее в 2022 году или в 2014-м — какой временной отрезок вы бы выбрали?
— Вы не сердитесь, пожалуйста, но, когда я слышу свое имя в числе «поддержавших» спецоперацию деятелей культуры и, прости господи, шоу-бизнеса, меня слегка передергивает. Я с июля 2014-го занимался гуманитаркой на донбасском направлении, с 15-го работал советником Захарченко, почти два года служил у него офицером; накануне этой спецоперации вся моя команда — гуманитарщики, военкоры и прочие — уже была там, и весь минувший месяц они отработали на самых разных направлениях — в общем, мы не «поддерживаем» спецоперацию, мы ее ведем.
Что до 2014 года — нет, я не верю, что Россия была в состоянии совершить это тогда. Восемь лет мы потратили на выход из всех экономических пут, ослабление влияния финансовых институтов Запада в своей стране, усиление армии. Эта пауза была не случайна. Более того, я вижу в поведении моего государства еще и высокую моральную правоту: 8 лет мы апеллировали к здравому смыслу Европы, США и украинской власти. Видит Бог, мы хотели решить все эти вопросы миром. Но нам отказали и не оставили выбора.
— В западных СМИ уже шутят, что следующей Россия будет «возвращать Аляску». Ваше видение — где в будущем наша страна может применить силу так же, как в Грузии и на Украине? Кто из соседей вызывает наибольшее беспокойство?
— Если на Украине будут достигнуты все поставленные цели, никакая Грузия — со всем моим уважением к великому грузинскому народу — уверяю вас, не будет искать себе проблем во взаимоотношениях с Россией. Все будет решаться миром, полюбовно. После нынешнего ужесточения антироссийской риторики со временем начнутся неслыханные послабления — будут открывать русские школы, перестанут притеснять русскоязычных, начнется культурный обмен. Но чуть позже, потерпите.
И, если будут назревать проблемы, никому в голову больше не придет переходить те самые «красные линии», что прорисованы Россией. России достаточно земли и ресурсов. Просто не размещайте у себя баз НАТО и биологических лабораторий, и все будет хорошо. Что до Аляски — ну, мы взрослые люди. Аляску мы продали, увы, сами. Если только американцы захотят продать ее обратно. Впрочем, в мире много чудес случается. Может, и продадут, кто их знает.
— Конфликт на Украине породил огромное количество фейков и утаиваний. Кому в таком случае верить обывателю? Вы бы призвали верить писателям? Они остаются носителями некой правды, которую так идеализировали в прошлом?
— Каким писателям? Писатели в основном сидят под лавкой, затаившись от ужаса. Половина поразъехалась в разные стороны. С чего бы им верить? Верить можно писателям прежних времен: Пушкину и Достоевскому — они, безусловно, были бы на стороне своего народа сейчас. Верить можно оде Бродского «На независимость Украины». Большинство же современных именитых писателей к русской литературной традиции не имеют никакого отношения. Нет, никто не ждет от них лермонтовского или гумилевского поведения, но они даже на Герцена не тянут. Знаете, как писал Герцен, когда Россия подавляла варшавский бунт? Да, писал он, Россия несвободна, но разве вы, европейцы, свободны? Вы можете в здравом уме и трезвой памяти вообразить, что Акунин или кто там — обвинят Европу, США или Украину в несвободе, или, прямо говоря, во вранье? А они, безусловно, врут — и врут несравнимо больше, чем мы. Да, у нас есть неизбежные зоны умолчания, но там, на Украине, вот уже 8 лет работают мощнейшие промышленные производства фейков — колоссальные, с миллиардными вложениями, фейкомёты, которые держат население в состоянии припадочного возбуждения — и при этом врут, врут, врут, врут. Ложь является формой подачи смысла. Не издержками подачи, а именно формой. Я, пока служил в Донбассе, прочитал о себе даже не десятки, а сотни фейков в украинской прессе. Это их работа: они просыпаются и придумывают новости.
У нас же никто ничем подобным никогда не занимался. Да, мы формируем информационное поле определенным образом. Но мы всегда стараемся опираться на факты. Да, у нас есть ток-шоу Соловьева и ток-шоу Шейнина с Кузичевым. Стилистически это может кого-то раздражать, но и там никогда не распространяют заведомо ложную информацию. Более того — все 8 лет на российском телевидении была представлена украинская точка зрения — самая что ни есть оголтелая. Никогда, я настаиваю, никогда на украинском телевидении, и в Европе тоже, не может быть ничего подобного. Россия — страна с невероятным уровнем демократии, если судить по среднемировой температуре. Я совершенно осознанно и спокойно это говорю, как человек, бывший за границей не десятки, а сотни раз, и знающий всю их информационную кухню изнутри. Верней, это у нас кухня. А у них — кузня. Они куют мозги. Разогревают и бьют по ним молотом.
— Ваша следующая книга будет о Донбассе? Насколько жизнь и творчество разделились на «до» и «после ДНР»?
— Я не пишу никаких книг и не думаю о них сейчас — на фоне происходящего все это не имеет никакого значения для меня. Книга, над которой я работал до 22 февраля, — это биография Шолохова. 22 февраля я закрыл файл с текстом и открою его, Бог даст, после заключения окончательного перемирия или, если угодно, капитуляции той стороны.
— Что ждет Украину после того, как цели спецоперации будут достигнуты?
— Демилитаризованная и денацифицированная жизнь. Без бюстиков Бандеры в каждой школе, без университетских программ, где Святослав — украинский князь, Мазепа — герой, а Богдан Хмельницкий — предатель.
— «С кем вы, мастера культуры?» — этот вопрос актуален в наши дни? Какой ответ на него можно дать, учитывая, сколько демаршей и отъездов из России было за последние дни — от Полозковой до Галкина.
— Съехал Максим, и пусть с ним. Моя русская культура — это военкоры и поэты Анна Долгарева и Семён Пегов. Это Юнна Мориц и Михаил Тарковский, Станислав Куняев и Юрий Кублановский, Олеся Николаева и Герман Садулаев. Нам есть на кого опереться. Галкин и до отъезда никакого отношения к культуре не имел. Шоу-бизнес в общественном сознании россиян занимает несоразмерное место.
Вот, на минутку, вспомните, как выглядела ситуация, скажем, в каком-нибудь 1918 году. Приняли революцию, а затем и неизбежную борьбу с петлюровщиной и взятие Киева, скажем, Блок, Есенин, Маяковский, Хлебников, композитор Александров, художники Дейнека и Петров-Водкин. Вы понимаете, что это за имена? Это — уровень! А у нас сейчас что? Мы всерьез всей страной обсуждаем, что Галкин, Ургант и Лобода против. Кто это вообще? Ну, кто? О чем вы? Мы как дикари какие-то выглядим. Это как если бы в 1919 году всерьез в газетах писали: исполнительница кабаре Азолия Житомирская протестует против взятия Киева войсками Щорса. Ну, протестует, ну, ничего. В Турции тоже есть кабаре. Можно там протестовать.
— Ваши произведения переводились на многие языки мира, в том числе европейские. После антироссийской волны в Европе и США ваши книги будут выходить там — или придется переориентироваться на внутреннего читателя?
— Мне, знаете, наплевать. Это никакого значения для меня не имеет. Да, я во всех санкционных списках, вместе с моим президентом и с министром обороны — и в списке Евросоюза, и в британском, и в австралийском. Я единственный русский писатель, которого внесли в эти списки, и я этим горжусь. Это — оценка. Я был со своим Отечеством и со своим народом в эти дни.
— Захар, в молодой литературе России есть яркие прозаики, которые придут на смену вашему поколению писателей? Есть ли открытия среди литераторов ДНР и ЛНР — или там культуру письма еще нужно воспитывать?
— В Донецке есть сильнейшая поэтесса Анна Ревякина, автор великой поэмы «Шахтерская дочь». Упомянутая мной Анна Долгарева — родом из Харькова. Эта литература уже есть. Пока у нас страна следила за Галкиным, у нас сочинялись небывалые стихи об этой войне и этой трагедии. Что до молодых писателей — до тех пор, увы, пока они будут ориентироваться на мнение «прогрессивной публики», — никакого толка из них не выйдет. Однако основными процессами в нашей «литературной среде» управляют люди, которые никакого «Донбасса» молодым писателям не простят. Сразу тихо задушат. По сути, все мной названные выше — от Мориц до Семёна Пегова — живут вне «литературного процесса»: всех нас дружно игнорирует весь «литературный мир». В этом надо отдавать себе отчет. Молодым, конечно, сложно, но жалеть их я не стану. Они должны на Пушкина оглядываться, а не на либеральное лобби.
— Сейчас в пабликах, связанных с Донецком, пишут, что пришло время вернуть памятник Дзержинскому на Лубянскую площадь. Все же главная проблема Украины — это проведенная там массовая декоммунизация или экстремистские группировки типа «Азова» (организация запрещена в РФ)?
— Вы задали алогичный вопрос, который я понял, а потомки — едва ли поймут.
Слово «декоммунизация» по отношению к Украине было произнесено нашим президентом в метафорическом смысле — он имел в виду, что если Украина так хочет «декоммунизации», — она ее получит: то есть потеряет все территории, что получила при Советской власти. В прямом же смысле Украина тотально декоммунизированная страна: там запрещены не только красные флаги, но и георгиевские ленточки, там уничтожены сотни советских памятников, там преподается антисоветский вариант истории.
Поэтому, неизбежно, на Украине произойдет символическая «советизация» — вернутся красные флаги (их уже сейчас активно вывешивают в освобожденных городах), город Дзержинск вернет себе прежнее имя, наверняка восстановят ряд памятников деятелям советского периода.
Параллельно будет происходить денацификация: запрет всех неонацистских группировок, снос памятников Бандере и Шухевичу, перезагрузка всех учебных программ, где они выставлены героями.
Это не два разных процесса, а один. И он должен быть завершен. Потому что нацизм — абсолютное зло.
Вместо послесловия: три главные книги Захара Прилепина о событиях на Украине:
1. «Ополченский романс»: сборник рассказов, где из истории в историю действуют сквозные персонажи — ополченцы, «федералы», люди войны, несшие на себе 8 лет ее груз.
2. «Всё, что должно разрешиться»: хроника донбасского конфликта с 2014-го по 2022 год. Сквозные персонажи — Моторола и Воха.
3. «Некоторые не попадут в ад»: автобиографический роман. Главный герой — Захарченко, рассказчик — автор.