Реальный Сирано, если таковой действительно существовал, родился в Париже в 1619 году и прожил всего 36 лет. Предвидя собственную смерть, написал эпитафию: «Он был поэтом, но поэм не создал!../ Но жизнь свою зато он прожил, как поэт!» На сцене МХТ Сирано играл божественного дара артист Виктор Гвоздицкий в последнем спектакле Олега Ефремова, завершал который уже Николай Скорик. Егор Перегудов доверил эту роль Юрию Чурсину, обладающему раритетной в наше время мужской энергетикой.
Влюбленный и носатый поэт, слывущий уродом, сочиняет даме сердца послания от имени смазливого юнца, который не способен и двух слов сказать красиво. Любовь непредсказуема — прекрасная Роксана влюблена в посредственность. Но Егор Перегудов пошел дальше и поставил героический, по сути, спектакль о том, что поэзии всегда есть место в этом мире. Вопреки традиции Юрий Чурсин остался без носа. Никаких накладок и сложного грима, и без того понятно, что его нос входит в дверь раньше хозяина. Есть в этом что-то гоголевское.
В спектакле вообще много привнесенного из разных эпох и литературных источников. Главный художник Московского музыкального театра им. Станиславского и Немировича-Данченко и Московской оперетты Владимир Арефьев, приглашенный в качестве сценографа, выстроил гигантскую мрачную стену, уходящую вглубь сценической коробки. На ней наслоения разных эпох, обрывки афиш, портрет Роксаны. Конструкция устрашающая как разделительная черта, за которой две разные жизни. Ассоциации возникают неожиданные — от Берлинской стены до постройки ГУЛАГа. И если первый акт веселый и поющий, при этом наводящий скуку, то второй гораздо мощнее и масштабнее. Он о достоинстве поэта в этом мире, о том, кто не способен на сделку с совестью и не встанет на колени перед властью. Поэт пройдет все главные этапы мировой истории, вплоть до Первой мировой, 1941-го и ГУЛАГа. На Сирано — стилизованный ватник, который легко принять и за доспехи. А Роксана Паулины Андреевой на красном мотороллере вызывающе красиво появится на передовой со съестными припасами, чтобы поддержать бойцов.
Она тут единственная, неповторимая и желанная женщина. «Зовут Мадлен, по прозвищу Роксана», а иногда Роксана Николавна. Как тут не вспомнить «Белое солнце пустыни» и письма красноармейца Федора Сухова, написанные в гражданскую войну своей любимой, и ставшие частью фольклора: «А еще скажу вам, разлюбезная Катерина Матвевна, что являетесь вы мне, будто чистая лебедь, будто плывете себе, куда вам требуется, или по делу какому, даже сказать затрудняюсь... только дыхание у меня сдавливает от радости, будто из пушки кто в упор саданул». Но перед нами не простая поволжская женщина, а богиня, пусть и в простом сельском платье в цветочек. Все равно гламурная и фатальная.
Паулина Андреева многократно меняет туалеты, появляется то в белом фехтовальном костюме, то в фате, в пижаме и вечернем платье, предстает голливудской дивой. А опытный зритель угадывает в ней образы актрис «золотой поры» Голливуда вплоть до Мэрилин Монро. Открытые ноги актрисы привлекают внимание больше, чем все происходящее вокруг. Неопытности и трепета здесь ноль. Роксана — искушенная любовница и роковая красавица. По необъяснимой причине она вздыхает по простенькому Кристиану, пока по ней совсем не платонически страдает мужественный кузен Сирано. Слагая от имени Кристиана стихи, опекая счастливого избранника от неудобств войны, де Бержерак способен подняться выше ревности. Престарелый граф де Гиш — аморфный и вялый — в исполнении Игоря Золотовицкого в этом четырехугольнике в расчет не принимается. Куда ему до такой богини.
Кристиан Кузьма Котрелев — достойное жалости создание. Угораздило же его стать объектом любви сильной и независимой женщины. Но все меняется в один момент, когда его краткая жизнь прочитывается сквозь раннюю смерть. Трагичности придает появление погибшего Кристиана, произносящего строки Евтушенко: «Мне снится старый друг, который стал врагом, но снится не врагом, а тем же самым другом. Со мною нет его, но он теперь кругом, и голова идет от сновидений кругом». Тут каждый считывает свое, но посыл понятен.
В спектакле участвуют студенты Игоря Золотовицкого из Школы-студии МХАТ. Именно они превращают спектакль в рок-оперу, исполняют музыку и стихи собственного сочинения, привносят не всегда уместную отсебятину. Один из них — Николай Романов — играет Д′Артаньян, точнее — Михаила Боярского в облике незабвенного героя «Трех мушкетеров» в соответствующей экипировке. Угадываются портретное сходство и манеры, и все это так странно, смешно, и создает ощущение балагана. Но Егору Перегудову важна была эта «молодость на марше», ее шум и ярость, все то, что свойственно людям в краткий миг юности, когда до предела обострены чувства и восприятие жизни. Предваряя премьеру, он называл имена Бориса Рыжего и Александра Башлачева, на их сверхэнергию опирался. Но не они, а Виктор Цой угадывается не в студентах, а в Сирано. Именно ярость и актерский темперамент Юрия Чурсина достигают заданной цели, наполняя спектакль витальностью.