21 марта в США на 93-м году жизни умер писатель Юз Алешковский, автор культовых романов и повестей, детских книг, сценария кинофильма «Кыш и Двапортфеля».
«Час назад отец умер в Тампе, Флорида. Утром я успел с ним поговорить», — написал его сын Алексей в соцсети. В беседе с корреспондентом «МК» он рассказал, что постоянно общался с отцом по видеосвязи, последний раз они виделись на 90-летие, в 2019 году.
— Что заставило вашего отца уехать из Советской России?
— Он был вполне успешным детским писателем и сценаристом, но, написав свои книги «Николай Николаевич», «Маскировка», «Кенгуру», «Рука», — понял, что с советской властью продолжать сосуществовать не может. А после того, как он принял участие в альманахе «Метрополь» (сборнике неподцензурных произведений советских литераторов. — И.В.), оставаться было нельзя. Возможности печататься не было. За антисоветские произведения, опубликованные за границей, можно было получить срок. Тогда уехал Василий Аксенов, вскоре разрешение на выезд получил и отец.
— В Россию после 1991 года многие возвращались, самый яркий пример — Солженицын. Не было ли таких планов у вашего папы?
— Нет, но мир уже был открыт, и он постоянно приезжал сюда, иногда по паре раз в году. Последние лет двадцать он жил с любимой женой практически в лесу, был там счастлив.
— А кто был с ним в эти весенние дни? Он же не был один?
— С ним была его жена Ира, он ушел из жизни в доме друзей.
— Что сейчас будет с его писательским архивом?
— Практически все опубликовано. Детские книжки пользуются большим спросом и переиздаются постоянно, сейчас готовится сборник повестей и романов. Ничего готового к печати «в столе» не осталось.
— Можете вспомнить какой-нибудь эпизод из детства, который врезался вам в память?
— Когда мы провожали его в эмиграцию в 1979 году, в «Шереметьево» собралось много друзей, все выпивали. И, уходя в недра таможни, из которых не возвращались, отец крикнул мне на весь аэропорт: «Следи за телом и душою, как КГБ следит за мною!»
Поэт и литературовед Виктор Куллэ назвал главные шедевры Алешковского
Товарищ Сталин, вы большой ученый —
В языкознанье знаете вы толк,
А я простой советский заключенный,
И мне товарищ — серый брянский волк.
Эти строки Юза Алешковского знают десятки миллионов жителей бывшего СССР. Песню, ставшую формулой филологического сопротивления советской власти, приписывали Высоцкому или, немного в другой редакции («товарищ мне тамбовский волк»), относили к фольклору оппозиционной интеллигенции.
Но нескольких вариантов быть не может — невероятное по едкости иронии произведение принадлежит Алешковскому. Точно известно даже время и место первой публикации: Париж, 1977 год.
По версии Виктора Куллэ, три главных поэтических текста Юза Алешковского — это «Окурочек», «Советская лесбийская» и цикл «Собачьи стихи».
«Таких стариков исполинских, переживших СССР, осталось совсем немного, буквально на пальцах сосчитать», — говорит Куллэ. И возвращается в памяти к истории, связанной с другим поэтом — Бродским.
— Мы познакомились с Алешковским, когда я приехал в 1998 году описывать архив Иосифа Александровича. Я поработал в Нью-Йорке в хранилище, потом поехали с Марией Бродской и Энн Шеллберг на север к Леше Лосеву. По пути был Массачусетс, где Иосиф преподавал. Весть о приезде гостей из России разнеслась по городу, и эмигранты все стянулись. Вечером были посиделки — потом на них и Юз приезжал. Так увиделись впервые.
— Алешковский был в большей степени поэт или прозаик?
— Чтобы ответить, процитирую некролог Бродского Довлатову: «Он писал прозу по законам поэзии». Самая страшная и самая непрочитанная книга прозы — это «Рука», фантастически точное попадание и выражение сущности зла: «дьявол — это разум, лишенный души».
Куллэ отмечает, что Бродский пытался помочь Юзу Алешковскому стать частью американского литературного контекста. Было сделано все: Иосиф нашел переводчицу, переводившую «Котлован» Андрея Платонова. Сам написал вступительное эссе к роману «Рука». И, наконец, издал в престижнейшем издательстве «Farrar, Straus and Giroux». Но для США это было слишком дискомфортное чтение.
Вторым Куллэ назвал невероятно лихую, авантюрную повесть «Кенгуру» — вкусную, легко читаемую, но не очень прочитанную и понятую, хоть и вышедшую в свет многократно.
А на ступеньку метафорического «третьего места» эксперт поместил две книги: «Николай Николаевич» и «Маскировка».