Из досье МК: Восемьдесят пять лет назад (точная дата зачисления в штат – 10 октября 1936 года) Михаил Булгаков поступил на службу в Большой театр литературным консультантом и либреттистом. Но ни по одному из его либретто так и не был поставлен спектакль. Теперь театр отдает великому писателю свой долг. Причем к созданию балета «Мастер и Маргарита» Большой приступал ещё в 70-е годы. Юрий Григорович начал ставить роман на музыку Пендерецкого; поговаривали даже, что ему почти удалось поставить первый акт, но потом что-то не сложилось.
Сам Эдуард Клюг разработку мистической темы начал ещё 20 лет назад, когда в качестве хореографа вместе со своим учителем выдающимся режиссером Томашем Пандуром, ставил многожанровый спектакль по роману сербского писателя Милорада Павича «Хазарский словарь», своим мистическим флером и построением (действие протекает в нескольких временных слоях) очень напоминающей роман «Мастер и Маргарита».
Влияние этого режиссера на творчество Клюга оказалось определяющим. Томаша Пандура хореограф и сегодня называет своим учителем. И то, что это действительно так, видно по тому, как построены спектакли Клюга. С танцами у него как всегда получилось не густо: на весь двухактный спектакль - два танцевальных дуэта Мастера и Маргариты (если финальную сцену спектакля можно засчитать за дуэт), и два дуэта Маргариты и Воланда, да еще с шиком исполненная танго-вариация Воланда в первом акте.
Эдвард Клюг и мыслит как драматический режиссер. В основном его дуэты, трио, ансамбли из которых построен балет, напоминают пластические этюды, и решены не столько за счет танца как такового, сколько за счет оттанцованного жеста, который все же трудно признать за полноценный танец. Но таков «подчерк» этого хореографа, который сформировался как раз под влиянием Падура: тот обожал синтетические спектакли, где драма, балет и другие виды искусства сосуществовали на равных. Точно также поставлен, например, и другие балеты Клюга: «Пер Гюнт» (пару лет назад привозили на гастроли в Большой), или его знаменитый балет «Радио и Джульетта» (в России он идет в Новосибирском театре оперы и балета), с шикарным, но единственным дуэтом на весь спектакль. Точно так же построен у Клюга и «Мастер и Маргарита», где артисты не только пластически двигаются и танцуют, но даже говорят на сцене.
Трудно признать за полностью танцевальный уже первый дуэт, с которого спектакль собственно и начинается: оживающая скульптура Понтия Пилата и ваяющий эту скульптуру под стук молоточка Мастера. Ибо в балете Мастер – скульптор, видимо пописывающий на досуге роман, рукопись которого в виде листков бумаги дальше переодически появляется в спектакле. Её мусолят и разбрасывают во втором акте критики и бережно подбирает Маргарита, а в конце спектакля уносит с собой в вечность тот же Понтий Пилат, решенный хореографом как образ «ходульный» и почти лишенный танца.
Сама сцена, на которой разворачивается описанный пролог, да и все остальное действие балета, представляет собой заброшенный бассейн с 13 (чертова дюжина) видимыми зрителю и двумя замаскированными дверями в раздевалки (сценограф Марко Япель) и явно намекает на гигантский открытый бассейн «Москва», что 60-90-е годы располагался на месте взорванного по приказу Сталина в 1931 году Храма Христа Спасителя. Этот символ и концентрирует в себе все основные художественные идеи спектакля, которые сам постановщик сформулировал так: «тоталитарная идеология против философии христианства, Сталин против Церкви, Сталин против Булгакова, Пилат против философии Иешуа, художник против системы, художник против самого себя».
Ни Сталина, ни Ленина, которых видят некоторые булгакововеды за образом Воланда или Понтия Пилата, Клюг изображать не стал. Воланд у него, как написано в эпиграфе к роману «часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо». Некоторым образом хореограф связывает между собой образы Мастера и Иешуа (две эти партии исполняет один и тот же исполнитель). Хотя от «иершалаимских» сцен практически начисто отказывается, и это другой большой минус спектакля: какое же театральное воплощение романа «Мастер и Маргарита» без учета этих фрагментов, которые иногда называют «Евангелием от Сатаны».
Функции Понтия Пилата в балете таким образом размываются и только один эпизод спектакля оправдывает существование этого героя в балете: сцена распятия. По –настоящему распинают Иешуа - Мастера на сцене нехорошие критики и писатели, и в частности критик Латунский (для которого с Маргаритой у Клюга поставлен целый дуэт), но после него к телу распятого на сцене художника с молоточком подходит Понтий Пилат. Ожившее изваяние молоточком при этом бьет себя по лбу, изображая одновременно как невидимую работу Мастера над скульптурой, так и нравственные мучения прокуратора Иудеи, который освобождает Иешуа от оков и берет на руки. Эта выраженная хореографом с обезоруживающим простодушием мысль, ясно сформулирована и в романе Булгакова: Пилат является и судьей философа, и его заступником, «всю вечность» мучающийся несправедливо вынесенным им приговором.
Зато хореограф драматургически внятно выстраивает повествование, относящееся к похождению Дьявола и его шайки в Москве. Собственно, он пластическим способом сцена за сценой пересказывает эти главы романа Булгакова, и эта излишняя иллюстративность, ещё одна претензия к постановке. Чрезмерная иллюстративность Клюга, не лишена при этом виртуозности и юмора. Так, например, очень просто, в стиле пластических этюдов в театральных училищах, но не без блеска, придумана сцена гибели Берлиоза под колесами трамвая. Другая сценка, тоже связанная с оторванной головой, но уже не Берлиоза, а конферансье Жоржа Бенгальского (Геннадий Янин), решена не менее хитроумно: ею Коровьев и Азазелло киями играют в биллиард. При этом смотрящие на сеанс черной магии зрители после гипнотической танго-вариации Воланда остаются в одном исподнем, а когда пытаются освободится из театра-варьете с остервенением стуча в запертые двери, сцена становится зловеще напоминать газовую камеру. Тут и начинается описанное у Булгакова знаменитое разбрасывание денег: арестованный ранее милиционерами управдом Никанор Иванович Босой (его задерживают в туалете, сидящем без штанов на унитазе) швыряет в обезумевшую толпу фальшивые денежные купюры.
Знаменитого полета Маргариты как такового в спектакле нет. Его заменили другим аттракционом: с колосников спускаются макеты московских домов со светящимися окнами (за каждым из которых «скрывается по атеисту») и похожие друг на друга словно близнецы 20 Маргарит выходят из разных дверей бассейна, демонстрируя таким образом её способность оказываться одновременно в разных местах, видимо, в том числе, и в квартире Латунского. И подобных придумок в спектакле Клюга множество.
Бал у Сатаны – особый сюрприз от хореографа. Он с блеском решен с помощью рисунка рук и построений и перестроений кордебалета, напоминающих физкультурные парады на Красной площади 30-х годов, которые создавал по заказу партии и правительства Игорь Моисеев. Трюк не новый, но очень эффектный. Одетые только в купальники телесного цвета и красные по локоть перчатки 32 танцовщика и танцовщицы пускают руками «волны», слагают другие затейливые линии, напоминающие кровеносные сосуды и окружают Маргариту с двух сторон. И создается такое сюрреалистическое впечатление, что когда хозяйка сатанинского бала пьет из черепа Берлиоза кровь, обнаженные танцовщики-вурдалаки по этим сосудам откачивают кровь из неё.
Клюг ухитряется показать в балете персонажей, которых Булгаков вывел в романе в бессчетном количестве. Их на сцене восемнадцать! Помимо свиты Воланда, есть здесь и разливающая масло Аннушка, и Михаил Александрович Берлиоз со своей отрезанной головой, и Степа Лиходеев, на которого писает кот Бегемот, и ялтинским песочком «заскребает» следы преступления, и дядя Берлиоза. А также профессор сумасшедшего дома, и Фрида со своим вечным платком, которым задушила ребенка. Обилие действующих лиц, которым хореограф не успевает дать соответствующие танцевальные характеристики, иногда запутывает действие. Но зрители, прочитавшие перед началом спектакля либретто (не говорю о тех, кто хорошо знает роман), во всем разберутся. Притом всех перечисленных и неперечисленных героев исполняют талантливые, драматически одаренные артисты, и не сказать об игре хотя бы некоторых из них было бы непростительно.
Постановщики подготовили к премьере три состава исполнителей, из которых выделим Вячеслава Лопатина (Кот Бегемот), Ану Туразашвили (Гелла), Александр Водопетов (Понтий Пилат), Дмитрий Дорохов и Егор Геращенко (оба в разных составах исполняли роль Коровьева), Геннадий Янин (Жорж Бенгальский), Камиль Янгуразов и Евгений Головин (Латунский), Виталий Гетманов (Степа Лиходеев).
Исключительно талантливая игра Михаила Крючкова, танцующего в спектакле роль Ивана Бездомного в двух из трех составов, настолько естественна и органична, что его партия, наряду с партией Воланда, Маргариты и Мастера, становится чуть ли не самой центральной в этом балете. Артемий Беляков так играет Воланда, что его чарам, особенно когда он танцует свою танго-вариацию, трудно сопротивляться. И Денис Савин, и Артем Овчаренко, и Игорь Цвирко очень музыкально и драматически напряженно танцуют партию Мастера, у каждого свои представления о характере героя, свои нюансы игры, и предпочесть из них кого –либо одного трудно.
Не смотря на то что Ольга Смирновой показывает свою Маргариту как женщину сильную и самоотверженную, в её игре много лирических нот, и в целом она создает цельный, обаятельный и проработанный до мельчайших деталей образ героини, а вот ведьмовского (не забудем что Маргарита прежде всего ведьма, причем не столько по образу, сколько по сути) больше в игре Екатерины Крысановой и Марии Виноградовой.
Заканчивает балет Эдвард Клюг идиллической сценкой посмертного существования своих героев. «Воланд и его свита воссоздают для Маргариты жилище Мастера, где они были так счастливы. Мастер вновь со своей возлюбленной, его творение в целости и сохранности. Влюблённых ждет вечный покой». Последний символический жест главных героев на сцене – они христосуются друг с другом пасхальными яйцами.