В начале этой публикации признаемся читателям — да, некоторым журналистам повезло больше, чем нашему корреспонденту. Лет десять назад кое-кому удалось даже побывать дома у Юрия Никитина и заглянуть в его рабочий кабинет, но это было в допандемическую эпоху. А ныне один из самых знаменитых писателей страны не общается с прессой даже по телефону — примерно как Виктор Пелевин в 90-е.
Единственный возможный формат общения с Никитиным — электронная почта. Естественно, знает его е-мейл только ограниченный круг лиц. Вопрос — ответ. Вопрос — ответ. И собеседник где-то там — по ту сторону Всемирной паутины. Это как бросание бутылки с закупоренным в ней письмом в океан, но только и письмо, и бутылка, и бескрайняя водная стихия существуют в виртуальном мире.
Поклонники творчества Никитина в своем кругу называют его исключительно ЮАН — по первым буквам имени, отчества и фамилии. Когда мы говорим о поклонниках, мы имеем в виду преданных и немного сумасшедших фанатов. В России таковыми могут похвастаться только поп-, рок- или рэп-звезды. А Никитина сопровождает армия фэнов еще со времен КФЛ — клубов любителей фантастики, действовавших во всех городах бывшего Союза. Во вселенных Никитина живут, к ним сочиняют фанфики-продолжения и с головой погружаются в вымышленную реальность.
И если бы в Кремле задумали импортозамещение Толкина и авторов американских комиксов, то выбор должен был бы пасть на Юрия Никитина — он же создал славянское фэнтези. Правда, с этим жанром он поступил так же, как Тарас Бульба с сыном Андрием.
В наших венах кипит небо славян
Славянское фэнтези вообще настолько молодое явление, что специалисты пока не разобрались, кто же был Гагариным этого жанра. Но по факту Никитин первым населил свои произведения загадочными неврами (это такие протославяне были), скифами и киммерийцами (жившими, по свидетельству Геродота, на юге нынешней ДНР). «Трое из леса» и другая проза Никитина с фольклорно-мифологической основой стали невероятно популярными. Но десятилетия спустя Никитин назвал «возвращение к корням» проявлением местечковости, вычеркнув из своей биографии целую главу:
— Меня темы славянского фэнтези интересовали 40–50 лет тому назад. Да и связано это было больше с тем, что это было под запретом КПСС, а мы все бунтарили. С той поры я далеко ушел от местечковости. Мир, оказывается, широк, кто бы думал! И намного интереснее, чем ожидалось в те далекие годы. Сожалею, но история славянского фэнтези меня абсолютно не интересует и сказать что-то о нем не могу.
— А кто герои русских фэнтезийных книг? Насколько прочно такие книги связаны со сказками и легендами?
— Связь, конечно, есть, но слабенькая. У нас вообще фольклор слабенький. В детстве я читал и перечитывал мифы Эллады, Шах-наме, сказания о нартах, Калевалу, «Витязя в тигровой шкуре», эпос о Манасе, Рамаяну, «Песнь о Роланде», Сид, Олонхо, Джангар и горевал, что у нас ничего подобного нет, а только дохлые сказочки, где в героях либо Иван-дурак, либо Емеля, который не просто дурак, а еще и ленивый дурак. Так что наши фэнтезисты чаще берут либо сюжеты из западного эпоса, либо придумывает что-то свое, доморощенное, хоть сопливенькое, но свое.
Я с 60-х годов прошлого века накопил примерно 5000 книг англоязычной фантастики на языке оригинала, читал запоем, потому видел совсем не радостную картину в нашей фантастике. И по юношескому задору пытался поправить ситуацию «Троими из Леса», но при советской власти это не прошло, пришлось дождаться перестройки.
— Можно ли фильмы Дмитрия Дьяченко из серии «Последний богатырь» о сказочном Белогорье считать киновоплощением славянского фэнтези?
— Не имею понятия. Я, как истинный патриот, отечественное кино вообще не смотрю, берегу нервы.
Тайга и другие места силы
Юрий Никитин родился в 1939 году в советской Украине, но сразу после окончания школы отправился на Крайний Север, где работал на лесозаготовках, а затем стал геологом. Охота за полезными ископаемыми позволила ему побывать в уникальных «местах силы». Таких, как Сихотэ-Алинь (где на нашу планету свалилось что-то неведанное из космоса — метеорит, комета или космический корабль, как считают уфологи), Уссурийский край, Дальний Восток. Так что у Никитина нельзя было не спросить, вызвали ли подобные путешествия по СССР интерес к фантастике.
— Вы специально ездили в регион падения Сихотэ-Алинского метеорита? Это как-то определило ваш интерес к фантастике?
— Нет, хотя тема уссурийской тайги нашла отражение в цикле рассказов о Савелии, таежном охотнике. Я не тот герой, которой поет обо всем, что видит. Меня интересует больше то, чего не вижу, но увидеть хочется.
— Расскажите о пребывании в загадочных местах, какое из них было самым притягательным?
— Я и сейчас живу в самом загадочнейшем из миров, на Земле! И мне здесь нравится.
— Фэнтези, научная фантастика, политические книги и повествования об историческом прошлом — для вас равновеликие вещи?
— Фэнтези все-таки развлекуха, а вот политические книги («Ярость», «Скифы» и другие) я писал всерьез. А теперь пишу всерьез научную фантастику. О том мире, что наступит всего через 20–30 лет. На эту тему писать дико трудно, если без дураков, а не расписывать всякие там апокалипсисы и дикие племена на бэтээрах.
— Посыл Блока о том, что мы скифы и азиаты с раскосыми и жадными глазами, вам близок? Идеи панмонголизма, панславизма или их комбинации?
— Эти увлечения прошли в детстве вместе с ветрянкой. «Меня не интересует, кем был мой дед, меня интересует, кем будет мой внук». Кто это сказал не важно, но сказано верно. А внуки наши будут жить в едином человечестве без разделения на народы нации и племена. Надеюсь, славяне внесут в общую копилку все лучшее, что у них есть. И оставят за порогом то, что брать с собой в будущее не стоит.
О прекрасный и тревожный новый мир
Общаясь с фантастом, ощущаешь себя Нео из «Матрицы» на приеме у Пифии: хочется что-нибудь эдакое выпытать, тем более в пандемию. Но от переписки на тему коронавируса Юрий Никитин уклонился. Признался только, что сам вакцинировался, но не стал становиться в ряды прививочников или, наоборот, антипрививочников.
— Я не медик, но и не диванный стратег, что спешит высказаться на любые темы. Проще было бы, если бы одна из сторон была стопроцентно правой, а другая нет, но в данном случае у обоих есть весомые аргументы.
Вообще о ближайшем будущем наш собеседник сказал только три слова, что оно будет «прекрасное и тревожное».
Наверное, все потому, что интересующие Никитина изменения в человеческом обществе сегодня или через 5 лет будут малозаметными.
— Современная русская фантастика на подъеме, на распутье или пребывает в кризисе?
— Весь мир в кризисе, почему русская фантастика должна быть исключением? К тому же я трансчеловек, меня ничто национальное не волнует так уж сильно. Очень скоро национальности сольются в одно человечество. И это будет великим благом.
— Об этом будет ваша следующая книга?
— Да, она о трансчеловечестве.
— Когда же настанет эра городов из алюминия с садами на крышах небоскребов, ноосфера, прорыв в космос и создание единого интеллектуального пространства?
— «Города из алюминия, ноосфера, прорыв в космос...» нас ждут не в конце века, а уже в середине. Мир будет прекрасен, как и сейчас, прекраснее, чем 50, 100 или 1000 лет тому назад. Люди к будущему относятся с недоверием, а прекрасное видят в уютном и понятном прошлом. Не случайно так популярен жанр попаданчества. А вот о будущем не хотят ни писать, ни читать, ни думать. Но завтра все равно наступит!
Откуда есть пошла толерантность
Мы используем многие слова, зачастую не предполагая, что их придумали литераторы. Конечно, филологи знают, что «отец» слова «робот» Карел Чапек, «промышленность» и «трогательный» ввел в обиход Карамзин, «стушеваться» — Достоевский, а «летчик» — лексическая заслуга поэта Велимира Хлебникова.
В смысле словотворчества Никитин от классиков не отстает: он придумал лексему байм — компьютерная игра, и производные словоформы — баймер, баймить и т.д. Таким образом писатель решил вытеснить геймера, заимствованного из английского языка и идущее с ним в наборе «геймить». И хотя байма общеупотребительной пока не стала, есть шанс, что она закрепится в русском контексте со значением «игра нового поколения» или «массовая многопользовательская ролевая онлайн-игра».
А еще Никитину принадлежат неологизмы эйнастия (которое толкуют как «очищение через еще больший грех», но это только одно из объяснений необъясненной пока реалии) и юсовцы (это такой вариант пиндосов, но без пренебрежения к жителям США и Северной Америки).
Но самое главное, что «русский след» нашелся у понятия, ставшего «китом» западного общества. Никитин признается:
— Слова придумываются сами, когда чувствуешь в них недостаток. К примеру, в рассказе «Фонарь Диогена», опубликованном в 1972 году, я придумал слово «толерантность», взяв его из словаря крылатых латинских фраз, которых заучил больше сотни. Через три десятка лет оно вошло в жизнь именно в том значении, какое я обосновал в рассказе. С моей подачи или нет, не так важно, но я придумал его еще в те годы и обосновал необходимость. А вот слово «баймы» не прижилось, хотя и сейчас кажется мне очень уместным, я предложил им заменить громоздкую конструкцию «компьютерные игры», так как эта отрасль имеет право на отдельное название, так как игры — это и футбол, и карты, и теннис, и даже интимные. А если сказать «баймер», то сразу понятно, о каком игроке речь. А вообще о неологизмах лучше судить читающим, чем автору, у меня их дофига.
Люди, которые играют в игры
Для Никитина компьютерные игры стали важнейшим пластом жизни: он опытный игрок (напомним, что в ноябре Юрию Александровичу исполнится 82 года!), и по его произведениям выпускают игры для ПК и смартфонов.
— Да, играл и продолжаю. Начиная с диггеров и тетриса, прошел через «Варкрафт», «Линейку» и все прочие, обычно создавал кланы и вел к вершинам, несколько лет в «Архейдже» и БД (Black Desert. — Прим. И.В.), сейчас вот в «Новом Мире», а из сингловых в Age of Empire-4. Где-то в начале века была создана первая игра по моей книге, в нее играют до сих пор. А пару месяцев тому назад командой под началом Ингрид Вольф создана последняя — «Спасти принцессу» по одному из моих рассказов.
В виртуальные пространства Никитин, активно пользующийся, кстати, социальными сетями, углубляется не просто так, а исходя из понимания «метавселенского» грядущего. Где физический мир и его отражение в онлайне породят новую действительность.
Если перейти на язык мемов, Никитин, пока мы живем в 2021-м, живет в 2100 году, снисходительно приоткрывая в него дверь для своих читателей.