Последняя большая выставка Алексея Венецианова состоялась почти 40 лет назад. Ее приурочили тогда к 200-летию со дня рождения художника и провели в Русском музее и Третьяковской галерее. Впрочем, позже выяснилось, что Венецианов родился не в 1782-м, как считалось, а двумя годами ранее. Так со всем его творчеством и судьбой — при каждом обращении к искусству мастера в нем открывается что-то новое и читается нечто важное для сего дня. Ретроспектива художника, представленная в Инженерном корпусе Третьяковки, призвана заново отыскать потаенные смыслы в работах Алексея Венецианова и, возможно, пересмотреть его место в истории отечественного искусства.
Выставка получила название «Пространство, свет и тишина», и в этих трех словах заключен прямой и метафорический смысл, отражающий суть тихой революции, который произвел в искусстве этот выходец из купеческой семьи с итальянскими и греческими корнями, родившийся в Москве, потом служивший чиновником в Петербурге, а после отставки поселившийся в поместье в Тверской области. В своем имении в деревне Сафонково он с головой погрузился в неспешную жизнь и начинал ее рисовать. Сначала пастелью, и все больше копировал работы старых мастеров, потом перешел на масло. Венецианов писал то, что его окружало, — крестьян, их быт, пейзажи вокруг, портреты друзей, родных, людей, находившихся в поле его жизни. Венецианова называют классиком эпохи романтизма, художником, который первым начал писать крестьянскую жизнь, мастером жанровых сцен. Все это так, но только за этим бытописательством стоит много больше, чем первое обращение искусства к жизни простых людей. Через образы крестьян раскрывается та гармония национального бытового, которая всегда присутствовала в «русском духе», вопреки всем потрясениям и тяготам. Жизнь Венецианова пришлась на эпоху крепостного права, которое уже изживало себя как некий базис, на события войны 1812 года, подъем движения декабристов и становление социального реализма в искусстве. Но творчество Венецианова вне политики, он обходит стороной громкие события, знаковые фигуры в истории и прочее. Его интересует повседневность. На его картинах мы находим крестьянок со взглядом Мадонны, очаровательных в своей простоте и искренности. Он пишет простых мальчишек и девчонок. Вот один из них разлил кувшин с молоком и размышляет, идти ли к отцу или матери, чтобы рассказать о своем проступке и получить по заслугам. Пишет рекрутов, которых в то время забирали надолго в армию — на 20–25 лет. Пишет избы, сенокос, жизнь. Самые простые сцены превращаются в поэзию, смыслообразующую константу.
Пространство. Оно у Венецианова одушевленное, наполненное. Это не просто очень конкретный пейзаж: взглянув на картину, ты, кажется, обнимаешь изображенный простор. Если же перед тобой интерьерная работа, то значение имеет каждая деталь, выписанная с аккуратной точностью, все предметы находятся «в движении целого». Некоторые фигуры на картинах Венецианова превращаются в призраки, растворяющиеся в пространстве обыденного. Так случилось не по задумке автора: Венецианов писал экономно, накладывая тонкие слои, и со временем живопись начала «стираться». Но в этом растворении, как ни странно, читается философия венециановской школы. Художник первым отрыл крестьянство как особый мир, многие из его учеников были крепостными. В работах мастера и его последователей есть наивность, свойственная авторам без академического образования, но она и дает этим сюжетам гармонию и глубину.
Свет. У него главная роль. Венециановский свет очень итальянский, в том смысле, что близок мастерам раннего Возрождения, он струится тонкими потоками, оживляя предметы. У Венецианова нет ярких цветов, поэтому редкие «выдающиеся» детали сразу обращают на себя внимание. Ученик художника Аполлон Мокрицкий писал, что в его живописи есть «печать запыленности», образы словно в легкой дымке. Они написаны очень мягко, что и делает столь возвышенными образы его крестьянских мадонн. То есть он пишет не цветом, а светом, и через него находит гармонию.
Тишина. Она пропитывает все сюжеты. В этом отражении спокойствия и любования природой открывается тайна искусства Венецианова, которая наполнена поэтикой обыденности, идиллией каждого дня. Особенность его школы в этом отсутствии драматизма, уходе от героических и «важных» сюжетов. За это Венецианова ругали критики, и после трагической смерти (он разбился, когда кони чего-то испугались и понесли кибитку) художника скоро забыли. Его ученики продолжали писать по-венециановски, но потом многие «ударились» в социальный реализм, подражая Брюллову и другим авторам «драматического стиля». Со смертью его последнего ученика Григория Сороки, крепостного крестьянина, который был не только последователем, но и другом, его искусство кануло в Лету. Вновь открыли мастера Дягилев и Бенуа, художники объединения «Мир искусства» были поражены тихой романтикой мастера и показали его работы в Париже, где они произвели фурор. Потом, в эпоху авангарда и соцреализма, — снова забвение. Заново открыли Венецианова на излете советской эпохи, но вскоре интерес поугас. А в наши дни случилось еще одно возвращение к творчеству мастера «русского сердца и души».