— Мы пишем письма в разные инстанции: в Департамент культуры, Министерство культуры, Роструд, Александру Калягину в СТД. Просим разобраться в ситуации. Мы хотим провести пресс-конференцию, чтобы была возможность всем высказаться. У всех разная ситуация. Кто-то получил уведомление через портал Госуслуг, кому-то по почте пришло заказное письмо, кому-то сообщили в театре. В уведомлении сообщается о том, что мы подлежим сокращению. Нам кажется, что нарушена процедура сокращения. Нас сокращают как незанятых. Но ведь наша занятость зависит от директора и художественного руководителя. У нас у всех высокая квалификация, но нас сначала нигде не занимали, а потом решили сократить. Кому-то работы не предлагалось вообще. Кто-то был выведен из спектаклей в течение этого года. Вместо этих артистов ввели студентов, которые будут выпускаться у Олега Евгеньевича Меньшикова, нашего художественного руководителя. При этом он с нами не встретился, ситуацию не пояснил. Многие из нас проработали в театре десятки лет (я — 25) и в свое время активно тащили репертуар. Я не понимаю, почему ко мне такое отношение.
— Нет ли в этой истории чисто личного неприятия?
— Никаких личных негативных взаимоотношений, которые бы привели к отсутствию работы, нет. Олег Евгеньевич пришел в театр в 2012 году и сначала был только художественным руководителем, а через год стал еще и директором. И только недавно под процедуру увольнения он освободил должность директора, и на нее был назначен бывший главный бухгалтер. В том же 2012 году Олег Евгеньевич снял 90 процентов репертуара, и люди остались без работы, а это была на тот момент целиком труппа Владимира Андреева. Им пообещали, что будут ставиться новые спектакли и нам будет предоставлена работа. Но ситуация поменялась. Спектакли «Театрального товарищества 814» Олега Меньшикова перенесли на сцену театра. И там андреевской труппе места не было. В новых спектаклях роли получали 2–3 актера. Гордые ушли сразу. Написали заявления. Те, кто помоложе, пошли искать работу в других театрах. Остальные ждали. Нас в списке на увольнение был 21 человек, теперь осталось 18. Разобравшись, поняли, что двоих увольнять нельзя, потому что у них предпенсионный возраст. Как нельзя увольнять и артиста, у которого четверо детей, он единственный кормилец в семье. Я тоже многодетная мама, у меня трое детей, но я не единственный кормилец.
— Кому-то со стороны может показаться, что артисты сидят в театре, ничего не делают, еще и деньги получают.
— Но ведь ситуация совсем другая! Когда театром руководил Владимир Андреев, везде были вторые составы. А сейчас их нет, поэтому заменить актеров некем, идут отмены спектаклей. Проработав 15 лет с Владимиром Алексеевичем, я помню от силы четыре отмены. На место штатных работников зовут других актеров. Но у нас и раньше были спектакли, например «Пушкин», где играл приглашенный Сергей Безруков, вместе с которым играла труппа. Были спектакли, куда приглашали Юрия Беляева, Григория Антипенко, но и мы играли тоже. А сейчас все так странно: работы не дают, на кастинги не приглашают, за редким исключением. А как нас увидит режиссер? Если раньше он мог прийти, посмотреть работу, отобрать для себя артистов, то сейчас нас никто не видит. Мы же не можем сами себе предоставить работу. Мы молчим и интеллигентно ждем. Кто-то делал самостоятельные работы.
— Это первое подобное сокращение?
— Нет. До этого были уволены режиссеры. Кто сам «сломался» и написал заявление. Кого-то поймали на вопросах трудовой дисциплины. Кого-то уволили по сокращению. Вся труппа Андреева будет зачищена. Когда-то Владимир Алексеевич Андреев оказался в сложной ситуации — ему тоже надо было сократить коллектив. Он собрал всех и сказал: «Я принял для всех тяжелое решение. Очень долго думал, как провести сокращение, и решил сократить коллектив за счет оркестра. Я подумал, что музыканты всегда найдут себе работу». Понятно, что была тяжелая ситуация для музыкантов. Но Андреев хотя бы вдумчиво подошел к этому вопросу, поговорил с людьми. Мы уже вдоль и поперек изучили Трудовой кодекс. Из отпуска мы должны выйти 20 августа. Будет ли сбор труппы, не знаем. У нас есть правда, о которой мы не хотим молчать.