«Однажды я нарисовал рожицу — в 1960 году, мне тогда было лет 25. И она вдруг посмотрела на меня с живым выражением и сказала: вот твоя тропка, иди по ней в дремучий лес, у которого ни конца, ни края. Так определилась моя дорожка. И я иду по ней по сей день, озираясь по сторонам, с удивлением определяя, куда попал», — говорил автору этих строк Олег Николаевич в окружении своих знаменитых «рож» на выставке «Бубновый туз» в московском фонде «Екатерина». Тогда, восемь лет назад, Целков ходил, опираясь на палочку, но в глазах был тот же хулиганский блеск и задор, который пришелся не по душе советской власти. Ему пришлось покинуть родину 40 лет назад. С 1977-го он с супругой Антониной Бобровой жил в Париже. Но изредка возвращался на родину, чтобы показать свои лучшие работы — от 1960-х, когда нашел свою главную тему в искусстве, до самых свежих.
Все его картины — о нас. На каждой — круглые лица, которые обладают удивительным качеством — безликостью. Целков словно снимает кожу с человека, показывая его истинную сущность — «рожу». И эти лица, похожие на странных существ-гуманоидов, лишенные пола, возраста, индивидуальных черт, пришли к нему словно из небытия. Они, как призрачные видения, проявляются из тотального мрака и, кажется, светятся изнутри. В советское время власть окрестила Целкова «формалистом», прочитав в «портретах» лишь горькую сатиру на покорное советское «большинство» — бессловесное и безликое. Но в этих «масках» заложено много больше.
Неслучайным совпадением в жизни Олега Целкова стала дата рождения — 15 июля. Он появился на свет в один день с Рембрандтом и писал в той же технике — лессировкой. Так же долго, сложно, вдумчиво. Всего несколько дней мастер не дожил до своего 87-го дня рождения. Легендарный авангардист-шестидесятник умер 11 июля — ранним утром. О том, как это случилось, рассказывает его приемная дочь Ольга Целкова из Парижа:
— Месяц назад Олег потерял зрение. Для него невозможность писать картины стала страшным ударом, и он потихоньку угас из-за этого. 65 лет подряд каждый день он писал. Как только он утратил такую возможность, перестал жить. Живопись была его дыханием, без нее он не смог жить. Перед смертью он держал руку Тони, с которой прожил 50 лет, и читал ей стихи, которые написал для нее. Они очень любили друг друга — я никогда не видела людей, настолько преданных друг другу. Не расставались ни на минуту все полвека.
— Как она?
— Конечно, она убита горем, но они оба были мудрыми людьми. Она понимает, что для него это был единственный выход.
— А что случилось со зрением?
— Регенерация сетчатки, точнее не назову диагноз. Что поделать — старость. Все-таки почти 87 лет. И жизнь-то какая была сложная...
— Несмотря на возраст, в нем всегда были невероятная мощь, сила, задор…
— Я помню, как вы встречались на его выставке в фонде «Екатерина». Вы правы, он прекрасно себя чувствовал и всегда был полон идей. Его питало творчество. Как только исчезла возможность писать с утра до семи вечера, жизнь стала невозможной для него.
— Он, как Толстой, работал по расписанию?
— Да. С утра у мольберта, а в семь вечера открывалась первая бутылка красного вина. Как-то я его спросила: «Как ты пишешь работы каждый день 65 лет подряд, нужен ли тебе какой-то настрой, вдохновение?» Он ответил: «А как ты писаешь утром? Нужно ли тебе вдохновение для этого? Я не могу иначе — это мое дыхание. Моя рука ведет меня сама». Когда он наткнулся на этот свой образ, понял, что копнул что-то вечное и конца этой дороги не будет.
— Над чем он работал перед смертью?
— Он всю жизнь работал над одним и тем же. Когда-то он сорвал маску с человечества. А дальше разрабатывал одну тему — это все мы под кожей. Совершенно архаический сюжет. Он работал не вширь, а вглубь. Он не зависел от вдохновения. Это не тот художник, который писал одно, когда солнце, другое, когда дождь. Последние картины очень мощные, яркие и совершенно виртуозные. Он говорил мне, что достиг абсолютного пика, совершенства, той степени глубины понимания, к которой он шел всю жизнь. Он ушел счастливым и спокойным.
— В Москве должна была открыться его ретроспектива в Музее современного искусства на Гоголевском бульваре, но несколько раз переносилась из-за пандемии. Она состоится?
— Да. Большая ретроспектива на Гоголевском будет в марте 2022 года. Открытие намечено на 22-е число. Будет много последних работ и ранних. Картины собираются по всему миру. Эта выставка очень важная. Ее куратор Андрей Ерофеев считает, что Олег — великий художник, который дал начало русскому современному искусству. Из шестидесятников он первый проложил дорогу.
— Последнее время за рубежом были выставки Олега Целкова?
— Олег жил удивительной жизнью в этом смысле — он всегда был особняком. Никогда не работал ни с одной галереей. Кто-то предлагал делать выставки, и он говорил «да», но неохотно. Не так давно была большая выставка в Лондоне и две выставки в Париже. Он никогда не занимался продвижением своих работ. Его это не волновало.
— Насколько велико наследие? Каким был его последний наказ?
— Он работал все время, но медленно. Писал по две-три работы в два-три года. Потому что он работал в технике Рембрандта, он писал слой за слоем. Нужно ждать, пока высохнет первый слой, чтобы делать следующий. Так получалась эта потрясающая светотень. Его картины словно светятся изнутри. Это долгая и длинная работа. Я, моя 30-летняя дочь, внук — мы будем заниматься наследием. У Олега была дочь, но она умерла 12 лет назад. Остались мы. И мы понимаем, что поцелованы Богом. Мы всю жизнь прожили рядом с галактикой. Олег был целой вселенной. Будем делать выставки, рассказывать о его творчестве. Иногда мне звонят совсем молодые ребята и спрашивают об Олеге, которым его искусство интересно, и это безумно приятно. Уверена, его искусство будет жить. Он величайший художник, это сказал еще Иосиф Бродский. При этом он был абсолютно самодостаточен, занимаясь живописью. Они с Тоней были очень счастливы. Знаете, когда мы только приехали в Париж, никаких средств не было. А когда картины начали продаваться за безумные деньги, их образ жизни не изменился. 40 лет назад Олег случайно удачно продал три картины. Тогда они сняли большую квартиру в Париже и до сих пор там живут. Могли бы давно ее выкупить или купить дома, машины и прочее, но их это все не волновало. Его творческая жизнь только начнется…