В нашем разговоре Александр Сокуров сказал: «Я родился в маленькой сибирской деревне, но, поскольку имею историческое образование и являюсь русским человеком, для меня слова «русская культура» и «русский город» – не пустой звук». Спасением культуры он и занимается всю жизнь, как бы высокопарно это ни звучало и сколько бы злопыхательства ни вызывало у самых разных людей.
За день до юбилея мастера мы поговорили с его продюсером Андреем Сигле.
– Вы не раз работали вместе, а кто-то Сокурова побаивается. Как складывался ваш тандем?
– Мы начали работать с Александром Николаевичем как композитор с режиссером на картине «Телец». Он очень тонко чувствует музыку, точно дает задания. Мне, тогда еще достаточно молодому композитору, было чрезвычайно лестно поработать с таким мастером. На «Тельце» я поневоле стал продюсером. И дальше на всех картинах, которые мы вместе делали, я продолжил этим заниматься, был не только композитором.
У нас всегда было взаимопонимание, даже на таком сложном проекте, как «Фауст». Мы находили компромисс. Как вы знаете, там была большая международная группа, иностранные актеры. Тем не менее мы вышли из ситуации с честью и до сих пор сохраняем дружеские отношения. Я во многом прислушиваюсь к Александру Николаевичу. Мы с ним друзья. Для меня он безусловный авторитет в кино и в жизни. Сокуров все пропускает через сердце, чем бы он ни занимался.
– Он постоянно как на передовой, за что-то бьется, в том числе за будущее Санкт-Петербурга. А как в городе воспринимают его деятельность? Не отмахиваются, не говорят, чтобы уже угомонился?
– Ни в коем случае. Никогда не слышал, чтобы кто-то говорил, что его борьба тщетна. Александр Николаевич имеет большой авторитет в городе. Понятно, что все дается с большим трудом, поскольку человек как таковой, исторические объекты города у нас часто не рассматриваются как большая ценность. Жизнь сложная. Люди находятся в режиме самосохранения и в первую очередь пытаются спасти себя, свои семьи, детей. Иногда трудно им объяснить, что тот самый город, который Александр Николаевич пытается спасти, – эта та ценность, которая необходима в первую очередь их детям. Им жить в Петербурге...
Мне кажется, что Александр Николаевич тоже не рассматривает свою деятельность как тщетную. Валентина Матвиенко относилась к нему с большим уважением, всегда прислушивалась к его мнению, хотя Сокуров был к ней иногда беспощаден. И нынешний губернатор относится к нему с пиететом. Да и президент страны прислушивается. Сокуров осмеливается говорить такие вещи, которые остальные стесняются, а то и боятся произносить. Но он никогда не хлещет просто так – всегда конструктивен. У него – обоснованные, подкрепленные опытом выступления. Он никогда не скажет, что все плохо, и ничего невозможно изменить, а вносит конкретные предложения. Он постоянно занимается градозащитной деятельностью. Вокруг него – огромное количество грамотных людей, которые верят ему и помогают. Он вошел в Совет по правам человека и всегда с полной отдачей относится к тому, за что берется.
Всерьез занялся преподаванием – может быть, и не без моей подачи. У него был курс в университете Нальчика, а теперь он преподает в Санкт-Петербурге, в Университете кино и телевидения. Ребята, которых он отобрал – а делает он это с особой тщательностью, – самобытные, интересные. Сокуров не только их обучает, но добивается, чтобы каждый мог снять картину. Сколько ребят заканчивают ВГИК, наш СПбГУКиТ, но так и не имеют возможности снимать, и большинство из них никогда в жизни этого не сделают. Окончили режиссерский факультет – а картин нет и не будет. А у Александра Николаевича студенты снимают полный метр. Я работаю с его учеником Александром Золотухиным, который до этого снял фильм «Мальчик русский». Вторая его картина пока называется «Полет». Мы уже закончили съемки, занимаемся речевым озвучанием.
– Но высказывания Александра Сокурова о тех, кого он учил в Нальчике и кто теперь вышел на международную орбиту, чьи фильмы отобраны на Каннский кинофестиваль, очень жесткие. Такое ощущение, что между мастером и его студентами возникла стена непонимания, и это печально.
– Мне кажется, это связано с тем, что оперившиеся птенцы пытаются поскорее выпорхнуть из гнезда и как можно дальше улететь. Александр Николаевич – он же не просто преподаватель. Он с болью отрывает от сердца своих учеников, когда они заканчивают обучение. Каждый из них дается ему с большим трудом. Сокуров прилетал на съемки к своим ученикам, помогал, никогда не оставался в стороне. Поверьте мне, он вкладывает в них часть своей души. Когда Сокуров летал в Нальчик (а для него очень сложны перелеты), я ему говорил: «Александр Николаевич, вы просто гробите себя не только как человек, но и как художник». Обучая студентов, он отдается этому полностью, в ущерб себе. Мы с ним давно говорим по поводу возможности снять большую картину, но у него не хватает на это сил и времени. Их отнимают студенты. Именно поэтому так горько слышать, что его ученики не всегда по достоинству оценивают то, что он для них сделал. Иногда это обыкновенная человеческая неблагодарность.
Сам я всегда буду повторять, что Сокуров для меня непререкаемый авторитет, огромная величина в области кинематографа. Я у него учусь постоянно и благодарен своим учителям, которые меня терпели. Даже когда мастер тебя ругает, имеет свое мнение, с которым ты не согласен, – пожалуйста, отстаивай свое, но не переходи на личности. Ты же учился у этого мастера. Молодым хочется скорее стать самостоятельными, вырваться из объятий Александра Николаевича, но они не понимают того, что как только они от этой, условно говоря, сиськи оторвутся, то останутся один на один с очень жестоким и неблагодарным миром. Все может очень серьезно и быстро закончиться. Кто-то попал в струю, а остальные не попадут. Напрасно они причиняют боль Сокурову.
Все это, на мой взгляд, людские слабости. Есть абсолютные вещи, а есть относительные. Александр Николаевич – абсолютная величина. Если бы его ученики подольше с ним пообщались, то и результат был лучше. Они для него как дети, а дети не всегда бывают благодарны своим родителям.
– Не раз в наших разговорах и во время интервью Сокуров говорил о том, что его фильмы никому на родине не нужны. Вы как продюсер можете подтвердить, что приходилось с трудом их пробивать?
– Если говорить о представлении этих картин на международном кинематографическом уровне, то там никаких проблем нет. Александр Николаевич и его кино в мире имеют серьезный авторитет. Ниша умного авторского кино на Западе существует. Международные фестивали с большим удовольствием приглашают картины Сокурова. Организовать прокат его фильмов по миру проще, чем в России. Наши прокатные организации работают в основном с кассовыми картинами. Мы прекрасно понимаем, что массовый показ фильмов Сокурова у нас невозможен, поскольку наш зритель не насытился еще разнообразным кино для того, чтобы гурманить на картинах Сокурова. Да это касается и фильмов Константина Лопушанского, Ирины Евтеевой... То, что выше плинтуса, проходит с большим трудом. Прокатчики не верят в возможность серьезного проката, а публика не особо жаждет смотреть такие фильмы. Сокурову, конечно, очень обидно, потому что свои картины он снимает прежде всего для российского зрителя. А он слишком молод, чтобы воспринимать такие мудрые истины. Наш зритель – от 15 до 25 лет. Зрелые люди, увы, в кинотеатры не ходят.
– Иногда Александр Николаевич говорит какие-то невероятные вещи. Мы изумляемся, но проходит немного времени, и происходит именно то, что он, как выясняется, предрек.
– Мы с ним разговаривали до 2014 года, и он с полной уверенностью говорил, что война обязательно будет – с Казахстаном или Украиной. Что произошло дальше, все знают. Это не какой-то дар предвидения, а прямота, откровенность, умение чувствовать и высказывать свои мысли. Многое из того, что происходит, в том числе негативного, та ситуация, в которой мы оказались, вызывают растерянность. Мы утратили многое из того, за что боролись в области прав человека, свободы слова, того, что нас так окрыляло в 90-е. Сейчас все стало жестче, чем в Советском Союзе. За репост, за то, что ты транслировал даже не свои мысли, можно сесть на два-три года. А Александр Николаевич об этом открыто говорит и оценивает, пока другие боятся. Безусловно, Сокуров обостренно многое чувствует как режиссер, человек, гражданин – и не боится высказывать свои мысли, поэтому и оказывается пророком.
Александр Николаевич находится в подавленном состоянии. На него сразу воздействуют любые новости, а они у нас почему-то негативные. Все это бьет его по сердцу. Он не умеет философски это воспринимать. Сокуров мне рассказывал, как его в советские времена трамбовали. Он через окно в туалете передавал коробки с пленками, которые должны были смыть. Все это было – и все возвращается стремительно.
– Вы не работаете на его новом проекте?
– Нет, но могу сказать, что это будет серьезное художественное и гражданское высказывание не только для страны, но для зрителей всего мира, высказывание человека, серьезно изучившего вопросы власти, взаимоотношения человека и власти и их последствия.
– Это неигровая картина?
– Конечно. Александр Николаевич придумал свою технологию высказывания. У него большое количество архивного материала, который он переработал в некое художественное видение. Я видел материал. Александр Николаевич находит возможность снимать, надеюсь, что у него хватит сил на большое художественное кино. У него, как у любого выдающегося режиссера, в загашнике огромное количество неснятых, а может быть, внутри уже и снятых, но не предъявленных миру картин. Это отличает настоящего мастера от большинства режиссеров. Настоящие мастера всегда знают, какая будет у них следующая работа. У Сокурова много идей, но не всегда хватает физических сил. Его недуг, больная нога, тоже дает о себе знать.