Кэти Долидзе, режиссер, художественный руководитель фестиваля «Подарок» им. Туманишвили.
— Я могу без преувеличения сказать, что мы жили в эпоху Резо Габриадзе. Он был обычный... гений, ведь только гениям удается создавать свой мир. И не случайно, что он часть своего творчества посвятил Пушкину. И ушел в Пушкинский день — это знак. Помню, как Питер Брук приехал первый раз в Тбилиси, в 88-м году. Он хотел найти в Тбилиси следы Гурджиева, встретиться с Робертом Стуруа. А я его позвала к Резо в театр, хотела их познакомить. А считалось, что Брук не любил кукольный театр. Он не хотел идти никак. Я ему тогда сказала: «Знаю, что вы мне скажете, когда побываете там». Согласился, и я помню, как Брук и Робик пешком пошли от театра Шота Руставели к театру Габриадзе. Вот после этого началась велика дружба между ними. Резо потом своими руками сделал маленькую куклу Брука.
А потом были гастроли в Париже, в театре Бобини (я лично организовала, поэтому знаю, что говорю) — Резо взял Париж. Так началось его триумфальное путешествие по Европе.
Когда последний раз разговаривала с ним, он сказал, что ему плохо, еле дышит. Но он бы еще жил, если бы не тяжелая болезнь его любимой жены, Крошки, так он ее называл... Это его доконало. И еще то, что все из-за пандемии было закрыто. Он сказал мне: «Я уйду, наверное, Кэти». — «Не смей так говорить». Чувствовал что-то. Он был в таком состоянии 10 дней, и его сын Леван, прекрасный такой сын, положил его в больницу.
— А где будет похоронен Резо Габриадзе? Уже объявили в Тбилиси?
— Многие считают, и я тоже, что он должен быть похоронен на горе Давида, в храме святого Давида. Там пантеон всех наших великих. Первым там упокоился Грибоедов. Резо олицетворял Грузию и был человеком Возрождения — художник, писатель, скульптор. То, что он сделал с американским романом Тортона Уйдлера «Наш городок» по просьбе Михаила Туманишвили… 200-процентная западногрузинская кутаисская история получилась. Он огрузинил Уйдлера, просто на американский сюжет сделал грузинскую версию.
Вспомнила что-то важное. В один из наших разговоров он сказал: «Самое сложное — сохранить верность. Это мало кто умеет. Вот ты хранишь верность своему учителю, это ценно». Гений... А когда сам рядом с гением находишься, он оправдывает твое существование в твоих собственных глазах.
Юрий Рост, фотограф:
— Лучшие фильмы Данелия связаны с именем Резо Габриадзе. Первый раз я его увидел, когда работал в «Комсомольской правде»: он пришел как молодой журналист и очень странно разговаривал. У него была какая-то самостоятельная речь. Знаете, никаких привычных, записных образов. Он все рассказывал как сказку, и все они воплотились в фильмах и текстах, рисунках Пушкина, которые он делал с Битовым — «Пушкин за границей», но Пушкин-то за границей никогда не бывал. Они его поместили в Испанию и другие страны. Это были чудесные рисованные альбомы. Он вообще вечно рисовал на каких-то клочках пером, тушью, что под руку попадется. Он создавал свой мир. Ему было легко в этом мире. Ему, может быть, не очень хотелось общаться с людьми, потому что они ему мешали. А вот кукол, рисунки, персонажи он придумывал, и ему было комфортно. Последнее время мы разговаривали по скайпу почти каждый день. Если я пару дней не звонил, то он звонил и спрашивал, как дела, и рассказывал о своих. Все боялся кого-то ненароком обидеть. Он был такой нежный в этом смысле. Основная его черта — это философия нежности. Все у него нежное — и спектакли, и рисунки, и фильмы. С его уходом нежности поубавится в мире.
Наш последний разговор был о Данелия — о том, что надо бы доску поставить на доме, где он жил…
Николай Свентицкий, издатель журнала «Русский клуб» в Тбилиси.
— Последние года два он жил уже не в Тбилиси, а в Окрокане — такое местечко под Тбилиси. Уехал туда, потому что боялся заразиться, и жил там. Но мы все время говорили по телефону, Резо был коммуникабельный. Всегда звонил сам. Хотя очень тихо говорил, буквально шептал. Последние разговоры помню — предлагал мне книги, которые посвящены русским в Грузии, объединить, сделать из них тома. Он был фантазер, но все его фантазии воплощались в жизнь. Например, памятник Чижику-Пыжику в Петербурге, его знаменитый театр с башней, который он своими руками расписал, и стены в кафе, и башни. Собирал вещи на свалке, старые стулья, которые у него в кафе теперь стоят... Так он пытался сохранить историю города. А когда приезжали друзья... как он их принимал! «Современник» приехал — радость-то какая для него. Столы для Гафта, Волчек и всех накрыл. Любил гостей.
Алина Сапрыкина, куратор. Организатор выставки Резо Габриадзе в Музее Москвы:
— Автором художественного проекта экспозиции выступил его сын — Лео Габриадзе. «Необыкновенная выставка Резо Габриадзе» была мультимедийной, это ретроспектива всего творчества маэстро. В отдельно сконструированном внутри выставки театральном зале, вход в который был уменьшенной копией знаменитого Театра марионеток в Тбилиси, шли спектакли: «Сталинград», «Осень моей весны», «Рамона» и «Бриллиант Маршала де Фантье». На открытии было полгорода! Резо был на всех показах, сам встречал гостей, перед спектаклями угощал вином, много шутили, делились воспоминаниями. Казалось, он привез тогда в Москву не только свои художественные работы и кукольный театр, но и кусочек Грузии. Проект занимал самый большой выставочный зал Музея Москвы — 1-й корпус Провиантских складов. Каждый вечер, где-то за час до показов, помощники и наши музейные ребята торжественно поднимали маэстро на кресле — по пандусу, оставшемуся музею от бывших гаражей Минобороны. Знаешь, очень пожилые люди, как и дети, как-то особенно чувствительны к пространствам и людям. Каждый вечер перед спектаклем я тоже приходила в зал, как только Резо появлялся в музее — с ним было очень радостно общаться, интересно наблюдать...
Марина Лошак, директор ГМИИ им. Пушкина.
— Это был особенный человек, создатель собственного мира. И этот мир был прекрасен. Какими бы инструментами он ни пользовался, какое бы пространство ни организовывал — театральное, кинематографическое, музейное — он был легко узнаваем. Резо Габриадзе обладал счастливой возможностью видеть мир глазами ребенка. В этом был его секрет. Глазом ребенка — радующегося и воспринимающего мир с его самых нежных, трогательных, человеческих сторон. Поэтому рисунок его был наивным, непосредственным и живым. Именно этим он так трогал и восхищал: это как рисунки на полях тетради. Такими же «рисунками на полях» были его спектакли в театре марионеток. И вся его жизнь была похожа на непосредственное, живое и вдохновенное путешествие.