Спектакль поставлен по мотивам пьесы Льва Толстого «Живой труп» режиссером Данилом Чащиным. В нем использованы записи из дневников писателя и его жены Софьи Андреевны. Вместе они прожили сорок восемь лет. У них было 13 детей. А спустя десять лет после появления пьесы «Живой труп» Толстой, подобно своему герою, бежал от семьи. Софья Андреевна бросалась в пруд в Ясной Поляне от невыносимости жизни с человеком, которого весь мир боготворил. «Нам хотелось проследить, как развивалась их совместная жизнь и почему Толстой, как и его герой, решился на побег из семьи. Мне интересно исследовать, как истончаются отношения. Из-за чего счастливый брак заканчивается разводом. Почему мы не можем вовремя обнаружить и закопать «труп», который прикидывается живым», — говорит Данил Чащин.
Работая над спектаклем, режиссер вместе с актерами побывал в Ясной Поляне как точке отправления и закончил вояж в Астапове, где граф Толстой завершил свой путь. Литературный материал адаптировала для сцены Юлия Поспелова. К уходу графа Толстого как нельзя лучше подошли строки Гаврилы Державина «На смерть князя Мещерского»: «Где стол был яств, там гроб стоит», которые и материализовал сценограф Николай Симонов. На сцене он установил два массивных черных надгробия. Они трансформируются в современную мебель, стол, на котором можно шинковать капусту, разливать вино и рассыпать серебристую пыль, раскладывать черный искусственный виноград. Все это выглядит эффектно. На черных стенах надписи, как будто мелом: «Расскажите, как все начиналось?», «За что вы ее любили?», «Какими были ваши отношения первое время после свадьбы?», «Какой эпизод из семейной жизни вы часто вспоминаете?» Движется, подобно рентген-аппарату, массивная конструкция с небольшим экраном, и зритель словно наблюдает, что происходит внутри человека. Но разве душу разглядишь.
Про счастливые и несчастливые семьи Толстой все предельно ясно сказал. Спектакль Данила Чащина рассказывает о судорогах семейных отношений, фатальном непонимании мужчины и женщины. Из семьи бежит не только герой «Живого трупа» Федя Протасов во имя счастья своей жены, из-за собственной опустошенности, совершая мнимое самоубийство, но и граф Толстой. Нет человека, значит, руки свободны, и жена может еще быть счастлива с другим. Живой Т. одет в черные кожаные брюки, на шее яркий шарф, в его руках банка пива. Он берет микрофон и как артист произносит: «На словах я Лев Толстой, а на деле…» Дмитрий Лысенков, еще недавно выходивший на сцену Александринки, теперь осваивает московскую жизнь. Он великолепный артист, но пока еще не получил стопроцентного шанса реализовать всю мощь своего таланта. Многое уходит в крик и шум, а тут требуется тишина.
Пресловутый «труп» умершего счастья в спектакле периодически закапывают, но он вылезает изо всех щелей. Ход событий прерывают проходы этого персонажа, пластически и мимически напоминающего Марселя Марсо. Забеленное лицо грустного клоуна перекошено кровавой линией рта, зияет черными глазницами. Герой Георгия Иобадзе как тень сопровождает тех, кто оказался на грани нелюбви, скачет как черт, забирается в гроб и восстает из пепла. В программке он именуется Живым трупом.
Елена Николаева сыграла Лизу Протасову и отчасти Софью Андреевну Толстую, переживающую невыносимость бытия. А бытие такое: забота о маленьком ребенке, заплаканное лицо, подобие счастья с другим, заноза в сердце, связанная с тем, кто добровольно ушел. Маша в исполнении Елизаветы Юрьевой, в красном прозрачном топе, через который просвечивает грудь, в струящихся брюках, подобна ртути, красному вину, играющему в бокале. Она даже не женщина и не виденье, а некое стремление в неизвестность. Почти каждый герой играет тут не одного, а двух персонажей. Если мать, то сразу двоих, если обольстительница, то и девочка-подросток. Актеры, словно на сеансе психотерапевта, рассказывают о своих проблемах. По ходу работы над спектаклем они завели от имени своих персонажей аккаунты в соцсетях.