Знаете, дорогой читатель, в школе ко мне прилипла кличка Доцент — как у Сан Саныча Белого из «Джентльменов удачи». Из-за бойцовско-«борцовской» кособокости-неуклюжести, невысокого роста, лишнего веса и неизменной «леоновской» смешливости.
И любопытно, когда через 30 лет после «Джентльменов» появился криминальный сериал «Бригада» про непотопляемого авторитета Саню Белого. Тут же подумалось, что создатели мнемонически, неявно отдают честь нашему великолепному фильму, прекрасному советскому актеру. Сыгравшему, в общем-то, извечно русскую изнанку жизни — от сумы да от тюрьмы не зарекайся.
Зеркалом повседневности считали древние римляне комедию положений. В отличие, кстати, от трагедии — происходящей по закону жанра, как правило — во дворцах, царских хоромах и покоях. Комедия же не зря называлась «босоногой» — актеры были открыты залу нараспашку. Дабы люди завсегда узнавали в сценических персонажах себя. В этом, и только в этом суть успеха.
Кто-то из известных психиатров сказал, что чувство юмора обеспечивает человеку душевный комфорт во всякой нелегкой ситуации. Благодаря сему спасительному чувству, присущему кинематографу 1960–70-х, несмотря на серьезные идеологические преграды и идеологические препоны, душевный комфорт обеспечен нескольким поколениям зрителей.
И «Джентльмены удачи» — один из ярких, ярчайших маркеров того времени: поры затухания хрущевской оттепели, поры вхождения страны в пресловутую эпоху застоя. Густо увешанную лозунгами о «непрестанном повышении…», медалями за «неуклонный рост…», витиеватыми обещаниями и… талантливыми лентами.
«Он ошибся один раз. Это как судьба-катастрофа», — говорит Виктория Токарева, соавтор сценария (совместно с Г.Данелия) о режиссере фильма А.Сером. Человеке трагичной судьбы. Который почти за 10 лет до «Джентльменов» вышел из мест не столь отдаленных. Где отбывал срок за нанесение тяжких телесных повреждений своему якобы сопернику по женской линии.
В народе это называется «бытовуха», «хулиганка». Что въяве наложило отпечаток на всю его дальнейшую творческую жизнь. Отчего, к слову, в картине возникло много «блатных» фразеологизмов. Пусть экранно подлакированных, причесанных, но тем не менее… — настоящих, невыдуманных. Резонных и к месту: «Ты куда шлем дел, лишенец?» Большинство жаргонизмов, конечно, цензура подсократила. А например, ругательное выражение «редиска» взято у… Ленина из статьи о Плеханове.
Эта вот близость к исподнему — тюрьме, неволе, лагерному быту. Это вот авторское знание реальных, не измышленных типов зоновских диалогов, характеров подняло фильм до невообразимых высот зрительской популярности.
Да, и не забудем об амнистии 1967 года — к 50-летию Великой Октябрьской социалистической революции. Здесь тоже авторы попали в десятку. Все-таки сидело, «парилось на нарах» в СССР много народу. Около 800 тыс. человек. (Сейчас — около 500 тыс. заключенных.)
Фильмы тогда шли в основном военные: «Взорванный ад», «Операция «Трест», «Путь в Сатурн», «Мертвый сезон». Но — чувствовалось дыхание нового времени. Времени, когда война отошла на приличное расстояние. И можно было вздохнуть мирного воздуха полной грудью.
Выросли дети войны. Появилось «свободное» поколение шестидесятников. Стало выпускаться больше фантастики-боевиков-комедий-детективов. На памяти еще Всемирный фестиваль молодежи и студентов 1957 года. Взметнувшийся стягом невиданной оттепели «лириков и физиков» 1960-х, стиляг-спекулянтов-валютчиков.
Понятно, что криминально-фантастическая тематика, да еще обернутая в жюльверновско-гоголевскую авантюрную обертку (те же «Приключения Шурика» или ужастик «Вий»), наряду с взрывной беллетристикой ВОВ, Гражданской войны занимала главенствующее место на экранах страны.
Умных толковых сталинских разведчиков, докладывающих в Центр о количестве уничтоженной фашистской нечисти, сменили коварные шпионы и сложные многоходовки по дискредитации советского строя («Ошибка резидента»). А также хищения, хищения, хищения… Воровство и коррупция («Суровые километры»).
Вот эти-то хищения и высмеивала русская комедия. Высмеивала талантливо, весело, с огоньком. Глумилась так, что народ хохотал, даже выйдя из зрительного зала — с намерением обязательно туда вернуться на следующей неделе.
Именно тогда, в конце «облегченных» от цензуры 60-х — начале 70-х, началось жанровое разделение криминального сюжета. Комедийный, драматически-сериальный, условно вампиловский или четы Лавровых: «Следствие вели…». Иногда на фантастической основе («Золото», «Комитет 19-ти»). И — откровенный боевик, экшн: навроде приснопамятных «Неуловимых». На которых, уверен, детвора той поры сбегала с уроков уж точно не по разу.
И замечу, художественных высот уровня тех же «Неуловимых» или «Джентльменов» современные бандитско-приключенческие фильмы достигли далеко не все. Их можно перечислить по пальцам. Драма «Брат». Постнуар «Бригада». Комедия «Жмурки».
Но мы отвлеклись.
Лента близка именно тем, что блестяще созданы простые неказистые типажи из народа, без перехлеста и вывертов. Сделаны такими, какими мы, зрители, видимся сами себе, — как есть.
Но и от зрительского деспотизма никто не был застрахован.
Привыкнув к комедийным ролям, точнее — образам, потешным фиоритурам артистов, дотошный зритель-привереда с трудом переключался.
К примеру, Евгений Павлович Леонов рассказывал-«жаловался», что мешками получал письма, в которых слышались категоричные заявления — дабы впредь ни в коем случае не играть драматически «грустных» ролей. Ведь он рожден для смеха!
То же самое относится и к А.Папанову после фантасмагоричной озвучки «Ну, погоди!». И — к Вицину, человеку со «вторым дном», как называла Вицина В.Токарева.
Юбиляр у нас в этом году Леонов (95 лет со дня рождения), так что позвольте обратиться к любимому фильму как бы с его колокольни.
Интересно то, что играл Леонов в картине не две роли, как принято считать. Чему учат на сценарных факультетах. А — фактически целых три!
Бандит по кличке Доцент. Заведующий детсадом Трошкин, как две капли воды похожий на отечественного гангстера.
И стержневая третья ипостась — с точки зрения актерского мастерства, театральной кухни — это ролевая задача персонажу (не актеру!), именно персонажу: перевоплотиться из тихого тщедушного заведующего собственно в Доцента.
Обрисую сей нюанс со сценарно-профессиональной позиции. Вот смотрите…
Леонов в роли Трошкина — обязан быть достоверным как бандит Сан Саныч: типа Саня Белый 70-х.
Но вместе с тем — Трошкин не разбойник. К тому же участник, ветеран Великой Отечественной войны.
Во всем его поведении, самочувствии мы должны ощутить верность, приверженность другому характеру — характеру детсадовского работника. Трогательного, наивного, доброго. Сию секунду должного демонстрировать подельщикам жестокость, «наблатыканную» вульгарность, беспощадность: «Бритвой по горлу и в колодец!»
Здесь у Леонова работает не столько, так сказать, высокая ремесленная школа: тонкое умение воспользоваться всем арсеналом профессиональных паттернов. Сколько — нескрываемая искренность переживаний. Аутентичность эмоций. Человеческий гений возвышенного ума и духа. Причем выступающий автором своей роли — что присуще Леонову. Присуще его способности к двойной, тройной проекции образов. Подчеркивающих и сумасшедший комизм, и шекспировскую трагедийность. Одновременно жизненную подлинность, фактуру персонификации.
Отсюда — привязанность Трошкина-Доцента к подопечным. Отсюда — потребность о них заботиться. Отсюда — желание навязать «бригаде» мнение о возможности изменить судьбу в лучшую сторону. Некая сюжетная внежанровая небанальность (сонмы мизансцен созданы импровизационно, «на коленке»): овеществление любви, порядочности и честности — в пику человеческому «дну».
Что свойственно кинематографу той эпохи вообще: и «Шурику», и «Бриллиантовой руке», «Ивану Василичу», «Приключениям итальянцев»…
Оттого те картины можно смотреть бесконечно. Раз за разом. Год за годом. Десятилетия. Всю жизнь.