Репетиционный зал на третьем этаже. Пока идет легкая разминка: гитарист что-то подыгрывает клавишнику, Сергей Степанченко, еще не ставший Тевье (сегодня репетирует он, завтра — Андрей Леонов), с кем-то из партнеров проходит кусочек текста. Кстати, он заметно похудел.
— Напиши, что я пузо себе отрезал, — шутит Сергей.
Ну отрезал — не отрезал, а несколько кг этот крупный (в прямом и переносном смысле слова) артист точно потерял. Вбегает его жена Голда — Олеся Железняк, видно, что спешила. Потом все начинают шумно поздравлять помрежа Наташу с днем рождения. Александр Лазарев в клетчатой рубашке и жилетке усаживается за стол — как-то непривычно видеть его в режиссерском амплуа. Но тем не менее именно ему придется отвечать — его же идея вернуть на ленкомовскую сцену хит Марка Захарова, который в конце 80-х стал символом поворотного этапа в жизни страны — перестройки.
— Ну, пошли с самого начала, — командует Лазарев, хотя диктаторских ноток в его голосе пока не слышно, говорит быстро, четко. — Репетиция будет без остановок, у нас остается сегодня и завтра, потом выходим на сцену. Заряжаться ходим тихонько. Начали из тишины, как мы любим.
ИЗ ДОСЬЕ "МК"
Премьера «Поминальной молитвы» состоялась 4 октября 1989 года. За 9 лет театр дал 391 представление. В роли еврея Тевье был великий русский артист Евгений Леонов, два года в очередь с ним выходил Владимир Стеклов. В спектакле были заняты: Сергей Степанченко, Геннадий Козлов, Иван Агапов, Александр Сирин, Любовь Матюшина, дочерей играли Елена Шанина, Людмила Артемьева, Александра Захарова, Елена Степанова. В роли авантюриста Менахема выступал Александр Абдулов, который выводил на сцену уже пожилую Татьяну Пельтцер. На драматической сцене в спектакле участвовал и белый конь по кличке Барсик. Он жил во дворе театра, где для него организовали индивидуальную конюшню.
Это вы берете — мы покупаем
«Поминальная»-2021 начинается одновременно с завещания самого Шолом-Алейхема, оставленного им в 1915 году («...И пусть мое имя будет помянуто лучше со смехом, нежели вообще не помянуто»), и с молитвы от лица ленкомовцев, которую произносил Тевье в 1989-м: «...Жизнь у нас сейчас такая… что хочется иногда стать вот здесь на колени и помолиться. (Встает на колени.) Господи! Помоги нам. Всем помоги! Но сегодня я прошу: помоги мне и всем, кто выйдет на эту сцену, помоги нам свершить нашу «Поминальную молитву». И пусть будет музыка»…
Где-где, а в «Ленкоме» недостатка в музыке никогда не было. Нет ее и теперь: небольшой еврейский оркестрик (гитара, клавиши, губная гармошка, баян и кларнет) все два акта будет сопровождать жизнь семейства Тевье-молочника. И в радости, и в горе. И в тихой молитве наканун шабеса, и на свадьбе средней дочери Тевье — Цейтл. Вся Анатовка гульнет на свадьбе, вся как есть. В Анатовке, где и разворачиваются события, с давних пор живут русские, украинцы и евреи. Живут вместе, работают вместе, только умирать уходят каждый на свое кладбище… Таков обычай!
Кричит петух. Музыка, но уже акапельно: «Ай-айя-яй-яй...» — стоя на столе, печально выводит семейство Тевье от мала до велика. Впереди самая маленькая — Шпринце в круглых очочках. Мать положила ей руки на плечи. А я, глядя на них, думаю: «Железняк, должно быть, совсем не трудно быть на сцене многодетной матерью — у нее своих четверо, а у героини Шолом-Алейхема на одного больше». Ну где четыре, там и пять когда-нибудь будет. Но трудность может быть в другом — у Железняк устойчивая репутация комедийной актрисы, и конкурентов на этом поле у нее раз-два и обчелся. Но роль в «Поминальной» — другая, и у актрисы появляется шанс приоткрыть трагическую изнанку своего клоуна. Получится ли и как?
А трагическое с комическим здесь рука об руку идут. Молитва — и тут же авантюра, афера, я бы сказала. Вот она, собственной персоной, — здрасьте вам, уважаемый Менахем (Иван Агапов).
Менахем. (Закуривает сигару.) У вас не курят?
Голда. Теперь курят.
Менахем (Взял из чашки изюм.) Где вы берете такой крупный изюм?
Голда. Это вы берете, мы покупаем.
Менахем. Резонно. Так вот, Голда, у меня к вам дело. Начну издалека… Как вы думаете, чем я сейчас промышляю?
Голда. Откуда знать бедной женщине, чем занимается такой удачливый коммерсант? Наверное, торгуете воздухом или прошлогодним снегом… Наверное, разбогатели… Видела как-то вашу жену. Глаза заплаканы… Наверное, от счастья…
Менахем. Тогда послушайте образованного человека… «Анатовка. Мясник Лейзер-Волф. Вдовец при крепких деньгах. Ищет девушку из хорошей семьи». Я нашел ему в Бердичеве вариант из хорошей семьи… Она, правда, чуть хромает, но в этом тоже есть шарм — не убежит на сторону…
Ах, какой же вкусный текст у Горина тире Шолом-Алейхема! Сочный, смешной и точный, как анекдот. Вот идет сцена в трактире, где встречаются Тевье с вдовцом-мясником — здесь играют на несовпадении, и я давлюсь от хохота, тихо давлюсь, чтоб не вывели с репетиции. И какой актуальный и провидческий текст. Репетиция не идет, а летит точно на крыльях. И атмосфера... как будто приподнятая, какой бывает в предчувствии чего-то особенного. Записываю: «Спросить у режиссера в перерыве — кажется только мне?».
Кстати, о нем — за час с небольшим Саша Лазарев, не проронил ни слова, не взял ни одного остро отточенного карандаша из стакана. Вся его фигура застыла в позиции «старт»: достаточно выстрела, чтобы он сорвался с места и ворвался в сцену, где шесть фактурных молодых артистов отрываются в зажигательном танце. Но не сорвется.
Евреи с танцем, русские — с частушками: «Слетело колечко со правой руки...». К молодым приближается раввин, молится над бокалом вина, затем поочередно дает отпить от него жениху и невесте. Цейтл делает круг, обходя своего жениха. В прошлом веке ее играла Елена Шанина, в нынешнем — ее дочь Татьяна Збруева. Мотл надевает ей на палец кольцо. Веселье!!! Но недолго музыка играла.
Как и предупреждал урядник (Павел Капитонов), пришли мужики во главе с барышней, похожей на мужчину. И барышня эта как закричит противным голосом:
— Мы — истинные патриоты России, говорим вам, дьявольскому племени: изыдите с нашей земли! Чаша народного гнева переполнена! Бойтесь, если она прольется на ваши головы! Едрит твою душу бога мать! (Обернулась к мужикам.) Тебе слово, народ православный! Давай!
Ничего не напоминает? Антракт.
Марк Захаров подал сигнал
Кто в буфет, а я — к режиссеру: «Саша, все-таки как возникла идея возвращения «Поминальной»?
— Я предложил Серёже Степанченко — он с удовольствием отозвался. В день похорон Марка Анатольевича, после поминок, мы зашли к нашему директору. «Я и сам предлагал много лет Марку Анатольевичу вернуть «Поминалку», — сказал нам Марк Борисович. Оказалось, что мы думали об одном и том же, но кто-то первым должен был это произнести вслух.
— Вы называете это восстановлением или это новая версия?
— Это абсолютное возвращение спектакля Марка Захарова на сцену «Ленкома». По моему мнению, он не шел только по недоразумению, а должен быть таким же долгожителем, как «Фигаро», как «Юнона», и больше всех среди спектаклей Захарова имеет право на долгое существование. Но так случилось, что умер Евгений Павлович, после ухода из театра Стеклова Тевье должен был играть Джигарханян, и даже были пошиты костюмы на него, но Армен Борисович в последний момент передумал, написал покаянное письмо. И Марк Анатольевич (поскольку был молод и крут нравом) сказал: «Раз так Армен поступил, не бывать больше этому спектаклю!» Но прошли годы. Где-то за месяц до ухода Марка Анатольевича наш помреж Алена Петровская встретила его на улице, и он попросил ее разыскать к новому сезону «Поминальную молитву». Есть ощущение, что он хотел ее вернуть.
— Чем новая постановка отличается от той, легендарной?
— Это «Поминальная молитва» Марка Захарова, сценография Шейнциса, золотой текст Горина мы бережем как зеницу ока. Только работают сегодняшние артисты, и ритм изменился: жизнь диктует свои правила.
— Как технически шло восстановление?
— В нашем распоряжении было две записи: один спектакль телевидение снимало прямо из зала, а другой, специально снятый в павильоне в «Останкино». Но там много крупных планов, и какие-то мизансценические вещи не видны. Но, слава богу, остались люди в машинно-декорационном, в реквизиторском цехе и, конечно же, актеры — Саша Сирин, Ваня Агапов, Гена Козлов, Сережа Степанченко... И мы общими усилиями, пошагово все восстанавливали.
— Атмосфера на репетициях приподнятая. Мне показалось или нет?
— Не показалось. Ребята говорят, что с удовольствием бегут на репетицию. Работа с такой драматургией и режиссурой — большое счастье для всех. А как раскрылись люди! Здесь заняты актеры, в других спектаклях не имевшие даже слов, а тут прекрасно работают. Никто из них живьем спектакля не видел (только в Инете), и они воспринимают его без давления со стороны легенды.
— Я верю в невидимые связи между мирами, что они подают друг другу сигналы, что ли. Был ли у тебя такой знак от Марка Захарова?
— Был. В самом начале. Мы с моей женой Алиной поехали на Новодевичье, к нему на могилу — попросить разрешение на постановку. Был канун 40-го дня после его ухода. Приехали под закрытие кладбища. Уже смеркалось, купили большую свечку. Зажгли на могиле Марка Анатольевича, спросили разрешения и пошли к Евгению Павловичу — они недалеко друг от друга лежат. И когда мы возвращались от Евгения Павловича и вышли на центральную аллею, метрах в 50 остановились пораженные — свечка горела неестественно ярко. Мы обалдели. Может, и правда это был знак — он радуется, что мы захотели вернуть спектакль. Невозможно забыть, как она горела.
— Ты уже почувствовал себя режиссером и видишь ли себя в перспективе?
— Мне очень нравится. Но это не показатель: здесь у меня есть колоссальное захаровское подспорье и его помощь. Не знаю, что я буду делать сам, но на данном этапе я знаю, что хорошо объясняю актерам, и все меня понимают.
— Последний вопрос — почему в спектакле нет Саши Захаровой? Она ведь тоже играла тогда, в 89-м.
— Я предложил ей роль Голды. Она пришла на первую читку, но потом сама отказалась.
«Бог повелел — в муках рождаться!»
Второй акт. Надо сказать, что в «Поминальной» будут заняты два состава — в общей сложности человек за 60. Только персонажей насчитала двадцать, а еще — хор, танцевальная группа, музыканты. В театре шутят, что и лошадь на «Поминальной» тоже в два состава. Одну, кстати, на репетицию уже доставили — рукотворное чудо, изготовленное узким специалистом с «Мосфильма». Голова кобылы рэба Тевье как живая, поводит ушками, закрывает и открывает глаза. Но все ждут натурального конягу в натуральную величину, как это и было в исторической постановке у Марка Захарова. Ее театр арендует у одного из подразделений столичной милиции. Интересно, у заслуженных коней бывают звания? Полковник Барсик, например. Звучит!
Сам режиссер восстановления участвовал в «Поминальной»-89. Сначала безмолвно танцевал. Потом долгие годы играл Менахема. Его ввели на эту роль после ухода со спектакля Александра Абдулова, и молодой артист репетировал роль с Владимиром Стекловым, хотя свою премьеру играть должен был с Леоновым. Евгения Павловича как-то попросили разок пройти с молодым артистом несколько сцен, на что Леонов уверенно сказал: «Ничего-ничего, сынок справится». «Сынок» справился, но сыграть ему с корефеем не довелось — в день премьеры, приехав в театр, Лазарев узнал, что Евгений Павлович ушел. Навсегда.
А мне в репетиционном зале вот прямо сейчас надо представить, что настала зима и снег засыпал крыши домов Анатовки. А и представлять нечего — московская зима нынче такая, что никакую фантазию включать не нужно: лютая она, от снега не пройти, не проехать. И Тевье, смотрю, еле передвигается по деревне, еле тащит повозку с бидонами.
— Дыхнул бы теплом своим, Господи… Обогрел бы… Я ж, по твоей воле, все-таки молочник, а не мороженщик… Конечно, наши предки через пустыню шли, муки терпели, но все-таки не мерзли… Дома плохо. Лошадь хромает, коровы орут, Голда расхворалась… Не много ли для одного человека?..
Хорошо, думаю, что они с Андреем Леоновым разные. Но вообще-то сравнивать их будут не только между собой, но и с эталоном — Евгением Леоновым. Совсем не с актерскими данными был (маленький, толстенький, с нелепой фигурой в общем), а доводил до слез — и в комедии, и в трагедии. Скажем, когда произносил:
— Я, батюшка, русский человек еврейского происхождения иудейской веры… Вот она, моя троица! И ни от чего я не отступлюсь — ни от земли родной, ни от веры предков!.. Вы сказали: Бог один! Это верно! Бог один, да дороги к нему разные…
Сергей Степанченко в «Поминальной», можно сказать, сделал головокружительную карьеру — от урядника в первой постановке до Тевье в нынешней.
— Сережа, а тебя не давит авторитет Евгения Павловича? — спрошу его после репетиции.
— Я об этом не думаю. Прекрасно помню тот спектакль, он занимает большое место в моем сердце. Независимо от того, какой шел спектакль («Поминальная молитва», «Оптимистическая трагедия» или «Вор»), я лично всегда стоял за кулисами и смотрел, как он работает. Да мы все там стояли и смотрели: как он формирует вокруг себя пространство, как от высот комедии органично переходит к высотам трагедии и делает это так, что ты сопереживаешь ему, находясь не в зале. Вот такая энергия исходила от него. И я учился у него многим ремесленным вещам.
А вообще артист считает, что чем больше спектаклей Марка Анатольевича будет в «Ленкоме», тем лучше.
— Я бы и все восстановил, будь у меня на то воля. Тут ведь история не про еврейский вопрос. Когда мы гастролировали в Грузии, грузины нам говорили: «Это про нас». Так же говорили и латыши, и люди других национальностей. Григорий Израилевич (Горин) вместе с Шолом-Алейхемом написали очень пронзительную историю, понятную всем.
Сквозь смех начнут проступать слезы, много слез. Еще одну свадьбу другой своей дочери сыграет рэб Тевье — Хаве, а она отшатнется от его веры. И Менахем не сможет никого застраховать, «потому что никто не верит, что будет еще хуже, чем сейчас». А от слов тяжко заболевшей Голды сердце сожмется и заноет, затоскует: «Ай-я-я-яйя»...
— Молчи! — прикажет она слабым голосом Менахему и попросит его подыскать ее Тевье пару. — Я так хочу! Тевье тоже будет крутить носом, но ты скажи: такова воля Голды! Дети уйдут, кто ему ужин готовить будет? Он же сам как дитя… Найди скромную, молчаливую… Тевье не любит, когда его перебивают.
И в последний раз в жизни поможет дочке рожать. «Ну давай, девочка моя, соберись! Это не страшно! Я пять раз такую штуку проделывала, и ничего… Сожмись, сожмись! Стисни зубы! Так Бог повелел — в муках рождаться!»
А к концу репетиции в «Ленком» все-таки приехал один очень важный артист, его здесь очень ждали. Белогривого красавца по кличке Сувенир ввели под уздцы во двор, и он дико озирался по сторонам. Волнуюсь: как-то сложится его театральная карьера?