- У меня такое ощущение, что, когда я родился, Жванецкий уже был. И я точно знаю, что когда меня не будет, он будет. Всегда.
Перед глазами привычная картина: Одесса, и мы идём по Ланжерону - Михал Михалыч, рядом - художники, артисты, наладчик швейных машин Рома Кац, он же Карцев, рядом инженер водного транспорта Витя Ильченко. Это известная дорога, она вела к театру, который прежде был Дворцом работников морского флота.
В Одессе есть два памятник Жванецкому - один на бульваре Жванецкого, который ведёт к морю, а второй - в литературном музее. Однажды я встретил его возле памятника на бульваре и спросил: «Михал Михалыч, ну это не абсурд ходить мимо памятнику самому себе?» Хороший памятник, но как-то...». А он говорит: «Я только умолял мэра, чтобы люди не стояли в диких очередях, когда будут менять адрес прописки». Ведь улицу, где памятник, переименовали в бульвар Жванецкого.
Но надо сказать, что он и сам не удивлялся памятнику, и одесситы не удивлялись. Он - классик, а в Одессе "классик" произносят как нечто пренебрежительно-ласкательное. В этом и великое, и смешное, и равное тебе.
- Когда вы виделись последний раз?
- В прошлое лето, естественно в Одессе. Встречались в ресторане у нашего общего друга Саввы Липкина. Савва - владелец нескольких замечательных одесских ресторанов, но самый главный называется «Дача». Когда он звонил друзьям, он говорил так: «Приезжайте на Дачу, я готовлю». Он для нас готовил сам.
И мы сидели с Михал Михалычем, ужинали, разговаривали, а люди подходили, просили расписаться на его книге. Он удивительно комментировал жизнь. Без его комментариев это была совсем другая жизнь. В них - воздух, объём, ирония, море. Я благодарен судьбе, что с ним, с такими людьми много общался.
Два дня назад в Нью-Йорке умер замечательный одесский писатель Аркадий Львов. У него была прекрасная книга «Большое солнце Одессы». И я, узнав о его уходе, написал: «Погас один из ярких лучей большого солнца Одессы». Так вот, если Львов - луч, то Жванецкий - солнце Одессы. И это солнце померкло.
Он особый-особый. Вспоминаю, как он ехал на открытие нашего театра на Трубе после ремонта. Он звонил мне каждые 15 минут. «Иосиф, так ехать или не ехать?» «Как же, мы без вас не начнём» «Хорошо, я еду». И через пятнадцать минут снова: «Ехать или нет». Этот разговор для меня намного выразительнее и художественнее был, чем его приезд или не не приезд. Не могу говорить. Слезы сами льются.
Читайте материал "Смерть Михаила Жванецкого отказались связать с коронавирусом"