Справка «МК»: "Константин Бенькович родился в 1981 году. В 2007-м окончил факультет декоративно-прикладного искусства Петербургской Государственной Художественно-Промышленной Академии им. барона А.Л. Штиглица, которую в народе называют «Мухой» (с 1953 по 1994 годы носила имя Веры Мухиной). По его собственным словам, занимается «скульптурой с применением кузнечных технологий и сварки»,стрит - артом и графикой. Бенькович получил известность благодаря своим работам из арматуры на остро-политические темы".
«Чтобы стать художником, нужно включить голову»
– Ты окончил Муху в 2007 году, но начал свою карьеру концептуального художника лишь четыре года назад. Что было между 2007 и 2016?
– Я делал сложные декоративные работы, которые требовали кропотливого труда и времени. А потом понял, что это не мое. У меня экспрессивный темперамент, и мне хотелось чего-то большего, чем делать красивые вещи из металла. Тогда я купил холсты и краски, начал рисовать. Погрузился в современное искусство, слушал лекции онлайн, смотрел фильмы с художниками, читал. Полгода изучал. В Мухе меня научили тому, как владеть материалом. Это хорошая прикладная школа, но нам совсем не показывали современное искусство. В этом недостаток академического образования. А я всегда ощущал себя художником, и время работы по металлу не прошло даром. Оно дало мне большой опыт, который сейчас я применяю в концептуальном искусстве.
– Некоторые художники говорят, что академическое образование мешает делать что-то новое в искусстве. Согласен?
– В Мухе нам не показывали современное – то, что делается здесь и сейчас в мире. Возможно, если бы показывали, все было бы иначе с нашим образованием. Зато там хорошо научили владеть материалом. В результате люди, которые приходят художниками, выпускаются из института ремесленниками. 95% таких. Поэтому нужно включить голову, чтобы стать художником. Но это сложно, потому что там инкубатор. Не знаю, может, чтобы свободно мыслить как художник, лучше совсем не учиться. Но я не могу совсем отмести те навыки, которые дало мне образование, хоть и пытался, так что сложно сказать.
– Чтобы воплощать свободные идеи технично и на высоком уровне, нужно знание материала. Как найти баланс?
– Здесь нет однозначного ответа. Одно я знаю про себя: если бы у меня не было образования, я все равно стал бы художником. Но мне пришлось «вычистить» из себя декоративность. Когда я начал работать с арматурой, то решил давать себе два дня на объект, не больше, и никак его не чистить, не красить.
– Почему арматура? Как ты пришел к тому, чтобы делать художественные высказывания с помощью именно этого материала?
– Арматура – самый дешевый бросовый материал. Он очень красноречив в своей простоте. Первую концептуальную работу я сделал под впечатлением от Джаспера Джонса (одна из ключевых фигур американского поп-арта – М.М.) и его «Флага» (живописное изображение флага США художника-южанина в конце 1950-х было воспринято, как заявление против политики Маккарти, и вызывало множество споров – М.М.).
Сначала нарисовал американский флаг – структура получилась очень жесткая и графичная. Тогда я решил сделать его из арматуры – воплотить графику в объеме. А в прошлом году сделал флаг России из арматуры в виде решетки и покрасил его в соответствующие цвета. И в День флага 22 августа повесил его на Миллионной улице рядом с главным штабом Росгвардии.
Это революционное место – рядом Зимний дворец. Именно на Дворцовой площади в августе 1991-го проходили миллионные митинги, которые привели к демократическим переменам и смене государственного строя. Люди выходили на демонстрации с бело-сине-красным флагом, и потом он стал официальным национальным флагом России и символом либеральных перемен. Как раз тогда гремело «Московское дело», а многие участники московских митингов выходили на улицы с российским флагом. Все помнят, чем кончились эти мирные акции.
Флаг в виде тюремной решетки – мой ответ на то, что происходило в тот момент Москве. Это работа о несбывшейся мечте. После распада СССР все верили, что будут жить в демократической стране с либеральными ценностями - свободой слова, сменяемостью власти, честными судами и равенством всех перед законом. Флаг стал символом перемен. Но эти надежды не оправдались.
– Акция получила большой резонанс. Понятно, что флаг-решетка – это про ситуацию несвободы в стране. Насколько вообще ты вовлечен в политику?
– Я - не политик, а художник, но делаю искусство с политическим контекстом. Помню 1991 год – как родители слушали ночью радио «Свобода», как закрывали окна и шторы, чтобы никто не подслушал. У меня либеральная семья. Когда Советский Союз разваливался, мне было 10 лет. Я все прекрасно помню. Я всегда был погружен в политику, смотрел новости. Россия превращается в полицейское государство, и я не могу на это не реагировать. Но делаю это художественными средствами.
Мои работы – это символы и коды, которые понятны всем, даже «глубинным» людям, без объяснений. Наверное, поэтому мой флаг собрал в соцсетях четыре миллиона откликов. Часто я беру один символ, соединяю его с другим, тем самым перекодирую образ. Например, в одной из работ я соединил распятие с тележкой из супермаркета и, таким образом, выразил идею о коммерциализации духовного символа.
Крик о Немцове
– Когда-нибудь сталкивался с цензурой?
– Не напрямую. Однажды я сделал утку из труб для Перми. Желтый утенок фигурировал в нашумевшем фильме Навального «Он вам не Димон». После этого сюжета оппозиционеры начали выходить на митинги с желтыми уточками. С одной из таких однажды арестовали Навального.
Я обыграл эту ситуацию и сделал желтую утку в виде решетки. Получилась арестованная утка. Потом использовал этот образ в разных вариациях и не только из арматуры, а, например, из труб для фестиваля «Длинные истории Перми». Там сложная ситуация с экологией: в реку сливают промышленные отходы как раз по таким трубам. Вообще, Пермский край лидирует по выбросам нечистот. А местная власть лоббирует предприятия, загрязняющие атмосферу, ведь они приносят доход.
По идее, государство должно оберегать природу и здоровье граждан, а власти Перми закрывают глаза на эту ситуацию. Моя работа вызвала много вопросов у местных чиновников, но я узнал об этом из СМИ год спустя.
– Морально готов к преследованиям за политические высказывания?
– Конечно. Я же понимаю, в какой стране мы живем. Если бы не был готов, то не делал бы, например, «Крик» – посвящение Борису Немцову. Я разместил эту работу на мосту, где его убили. Я ни к чему не призываю, но не могу не задавать вопросы, которые возникают у любого нормального человека. Если хотите, это мой крик.
Кстати, я удивился, что работу на Немцовом мосту, как теперь называют Большой Москворецкий, сохранил активист Михаил Кирцер. Теперь он периодически выставляет ее рядом с мемориалом Немцова. «Крик» – это маска в виде решетки, напоминающая знаменитую картину Мунка. Благодаря ей в повестку дня вернулась история этого политического убийства, что и было моей целью.
Кто-то воспринял «Крик» агрессивно, как пиар на смерти Немцова, но большинство людей все правильно поняли. Я не просто так взял Мунка. Его «Крик» написан на мосту. Он о боли и скорби, смерти и страданиях. На картине изображен реальный мост, с одной стороны которого - скотобойня, а с другой – психбольница. Стоны и крики людей и животных производили сильное впечатление на тех, кто проходил через этот мост… Смерть Немцова для многих в России стала поворотным моментом, точкой невозврата.
– У тебя есть работа, посвященная Петру Павленскому. Как ты к нему относишься?
– Да, я сделал работу о Павленском для выставки о постсоветском акционизме в галерее Саатчи. Она называется «Личное дело». Это два портрета в профиль и в фас из решетки, где с обратной стороны заполнены пустоты, и благодаря этому получается портрет на фоне просвета.
Как отношусь? Я просто понимаю, что звезду из Павленского, как и из Pussy Riot сделала сама власть. Если бы их не преследовали, то они бы не стали тем, кем сейчас являются.
Павленский играет на стратегии противодействия. Он проводит свои акции, рассчитывая на противостояние, резонанс. Это на 10% его работа, на 90% – власти. Я не хочу идти по такому пути, но у меня есть гражданская позиция, и я готов ее высказывать с помощью искусства. При этом я не стремлюсь делать сотни работ на каждом заборе только ради того, чтобы сделать. Для многих художников важен сам факт того, чтобы постоянно что-то делать, светиться. Но не для меня.
– В России поэт больше, чем поэт. А художник – больше, чем художник?
– Искусство и должно быть таким, иначе какой смысл?
– Такие акции способны что-то изменить? Ты почувствовал это на своем опыте?
– Мне многие пишут, благодарят. Людям важно знать, что в России есть кто-то, кто говорит о свободе. Я не ставлю целью целиком изменить мир, но делаю, что могу. Это сила слабого.
Например, много отзывов я получил на свою работу «BOEING MH17», которую установил в Москве на Донецкой улице год назад. Она посвящена пятой годовщине трагедии, случившейся над Донбассом. Самолет был сбит, погибло 298 пассажиров. Родственники все еще задают вопросы власти, но не получают ответов.
Я сделал боинг в виде клетки и повесил на Донецкой улице, чтобы показать близость происходящего. Мой самолет – клетка без выхода. Это мой риторический вопрос: «Почему не наказаны виновные?» Все эти стрит-арт работы – констатация серьезных проблем в России. Важно о них говорить, в том числе на языке искусства.
«Мы паразиты на теле Земли»
– Помимо политических арт-объектов ты работаешь с музеями и галереями. Сколько у тебя было выставок?
– Моя первая выставка состоялась благодаря Марату Гельману. Я просто написал ему в фейсбуке и послал несколько своих работ. Он заинтересовался. Его особенно зацепила работа «Двуглавый орел» – герб России из арматуры.
После того, как он ее увидел, Гельман пригласил меня в Черногорию в арт-резиденцию. Там я сделал серию разных орлов, а в мае-июне 2016 года состоялась моя первая выставка в Черногории. С нее началась моя карьера. И пошло-поехало.
В конце года моя работа – большая собака из арматуры, оммаж на работу Джеффа Кунса – уже стояла в Мраморном дворце Русского музея. В 2017 году состоялась выставка в галерее Саатчи. Потом я начал работать с галереей в Голландии и московской галереей «Триумф». Была выставка в музее «Эрарта» в 2018-ом. В прошлом году было две персональные выставки в Москве – в «Cube» и «Триумфе». Часто участвую в групповых проектах. Мои работы есть в музейных собраниях.
– Удается зарабатывать на своем творчестве?
– Где-то через полгода после того, как я начал заниматься актуальным искусством, стали продаваться первые работы.
– Если станешь миллионером, продолжишь делать политические работы?
– Конечно. Я делаю это не ради заработка. Тот адреналин и драйв, которые я получаю от уличного искусства, ни с чем не сравнить.
– Есть мечта сделать важное художественное высказывание?
– Есть такой проект. Сейчас я делаю проект для Саудовской Аравии – несколько масштабных арт-объектов высотой с 20-этажный дом. Они будут сделаны из нержавейки. Это исламская история на грани архитектуры и скульптуры. Пока не могу раскрывать детали. Если получится, то это будет самая дорогая работа художника в мире.
Есть макет, анимационный фильм. Инженеры и конструкторы рассчитывают детали. Это технически сложная работа. Производством будут заниматься заводы. Это не то чтобы мечта, но, как и у любого человека, у меня есть амбиции – состояться, стать известным и успешным. Если это не получится, ничего страшного, что-то другое получится.
– Пандемия и изоляция нарушила планы?
– Как у всех. Я должен был ехать в Голландию, в резиденцию в Нормандии, собирался там делать выставку. Но не случилось. Сорвалась поездка в Израиль и Чехию. Зато художник и куратор из Братска Гриша Шаров предложил мне сделать работу для его фестиваля «Один за всех». Я отправил ему эскизы, и он по ним сделал мою работу. Она разместилась в коллекторе, диаметр которого полтора метра.
Коллектор выглядит как портал в пропасть. Я придумал над ним облако из арматуры в стиле средневековых гравюр. Облако похоже на десницу в желтых резиновых перчатках. Так коллектор превратился в «Черный круг» Малевича, над которым – рука как карающая десница.
– То есть пандемия – это кара человечеству за грехи?
– Да, мы заслужили. Человечество недостойно существования на этой планете, приносит только вред. Мы - паразиты на теле Земли.