Впрочем, на саму пластинку все это никак не влияет. В сопровождении концертного шоу или без него «Человеко-часы» остаются одним из самых ярких высказываний этого года в гитарно-барабанном формате. К подобным высотам «Дайте танк (!)» докатились не сразу. Группа из Коломны практикует с 2007 года, и за это время музыканты вдоволь позабавились и с электронной музыкой, и с экспериментальной акустикой, а один из альбомов был полностью записан на игрушечном синтезаторе. Однако концерты группы довольно быстро выросли в весьма бойкие мероприятия, где царили старомодные рокерские ужимки и атмосфера энергичных танцев. А сейчас в арсенале Мозжухина и Ко появились еще и новые песни, где жажда перемен и аутсайдерство идут рука об руку. В любом случае «Дайте танк (!)» — это группа, от лидера и основного идеолога которой хочется получить какие-то пояснения. И вот что у «ЗД» получилось.
— В последнее время у тебя была возможность вжиться в роль музыканта, который получает комплименты тоннами. И альбом «Человеко-часы» в самом деле достоин того, что про него говорят. Еще группу «Дайте танк (!)» по умолчанию записали в рокеры. Насколько это соответствует твоим представлениям о том, чем занимается коллектив?
— Начну издалека. Я очень люблю хумус, и когда меня спрашивают, что это такое, говорю: паштет из гороха. Примерно то же самое происходит в журналистике, когда критики пытаются описать свежее явление, используя понятные читателю термины. Сам себя русским рокером не считаю хотя бы потому, что исторически не мог пропитаться этой музыкой — я ее почти не застал. Когда я был подростком, на радио звучали «МультFильмы», а не ДДТ. Но аналогия мне ясна: рок в России — синоним авторской песни. Западный подход к коллективному сочинительству на родине Пушкина не прижился, и электрогитары попали в руки поэтов. Теперь, похоже, сама поэзия в текстах ассоциируется с роком сильнее, чем типичный набор инструментов.
— Но на концертах «Дайте танк (!)» звучит не так, как на записи, — на сцене вы более рокерские. Это случайно выходит или сознательно?
— На концерте у нас многое по-другому, включая аранжировки. Это одновременно вынужденное и умышленное решение. Например, наши электронные альбомы записываются без участия гитаристов и барабанщиков. И когда мы переносим эти песни на сцену — приходится их перепридумывать, чтобы сыграть живьем. Но вообще концерт и запись, на мой взгляд, решают разные задачи. Запись подвластна слушателю. Она может воспроизводиться в любой момент и транслировать широкий спектр эмоций. Концерт же имеет конкретную дату и конкретную атмосферу. В моем понимании это место для танцев, шаманизма и обмена энергией. Поэтому живьем мы играем свои песни в рок-обработке, безо всяких плейбеков, — по старинке.
— В одной из песен с нового альбома ты заявляешь, что чувствуешь себя счастливым человеком, и это тот случай, когда подобного рода заявление делается очень и очень грустным голосом. Наверное, лирический герой всех треков альбома куда-то движется, но его движение происходит исключительно на обочине многих процессов. Насколько все эти песни — про тебя?
— От самого себя далеко не сбежишь. И когда пишутся стихи или музыка, личные переживания возобладают. Но здесь не только они: я могу что-то подсмотреть и у других людей, как говорится, заметить соринку в чужом глазу. Тема грусти и счастья — во многом про меня. Новый альбом стал результатом долгого труда, но я не могу похвастаться, что после релиза почувствовал эйфорию и расслабился. Я по-прежнему в каком-то тревожном состоянии. Наверное, это можно объяснить сугубо личными чертами характера или, если смотреть чуть шире, ментальностью. Мне бы хотелось, чтобы здесь возникли какие-то улучшения, и начать их лучше с формулировки проблем. Я сделал это в песнях.
— Альбом называется «Человеко-часы», хотя в обывательском представлении музыканты все время развлекаются, и в их жизни никаких человеко-часов не бывает. Но ты до недавнего времени ходил на обычную работу и только теперь можешь целиком посвятить себя музыке. Насколько рок-н-ролльная рутина отличается от офисной?
— С точки зрения ответственности музыка — это точно такие же человеко-часы, как и на любой другой работе. Но не нужно путать ответственность и рутину. Представим, что есть человек, который увлекается выращиванием цветов, и он тратит много времени и сил на то, чтобы поддерживать свой сад в порядке. Если он будет лениться, цветы погибнут. И хотя у него нет начальства — отношение к делу максимально серьезное. Для меня музыка — такое же увлечение, а не профессия, и мне не хочется превращать творчество в работу. Мы уже сейчас стали чуть известнее, чем раньше, и столкнулись с некими поп-музыкальными стандартами, которым вроде бы должны следовать. Но то, что подходит для поп-звезды, совершенно не подходит для садовода-любителя. И мне бы хотелось, чтобы меня все воспринимали именно как садовода. Я всегда рад показать вам мои цветы — приходите и нюхайте, но не надо выкрикивать советы через забор…
— Но группа выходит на большие площадки, что тянет за собой определенные обязательства. Нужно, чтобы ваш концерт круто выглядел, то есть требуются сценография и хороший звук. Нужна гастрольная стратегия, если все мы надеемся на то, что в стране еще будут гастроли, и нелишним будет грамотный менеджмент. И здесь лучше сразу ответить на вопрос о том, что тебе интереснее: полноценная хлопотная индустрия или уютная жизнь инди-группы?
— Все перечисленное уже появляется в быту нашего коллектива, но не под давлением извне. В какой-то момент мы поняли, что нам нужен менеджер, потому что я человек не подходящий для организации концертов. Репетиции участились и усложнились, но не потому, что были претензии к нашим выступлениям — просто аранжировки стали сложнее и требуют проработки. Иными словами, я использую удобрения для красоты самого сада, а не для того, чтобы букеты лучше продавались.
— Предположу, что пока такими процессами управлять не очень сложно. Будет гораздо сложнее принять независимое решение, когда на кону окажется какой-нибудь рекламный контракт и потенциальная куча денег…
— Пока нет предложений, всегда тянет сказать что-то героическое, но я лучше воздержусь от фантазий.
— Тогда вернемся из пространного будущего в известное прошлое. Ты начал заниматься музыкой в 2007 году. И это был в чем-то героический шаг, потому что в музыке нулевые — за редким исключением выброшенное десятилетие. Запал девяностых почти утих, всюду царила «Фабрика звезд», создавая артистов для корпоративов. Стриминги еще не появились. Но тем не менее ты выбираешь именно музыку. Чем тебя тогда вдохновила эта индустрия?
— Я тогда совершенно не задумывался о музыкальном бэкграунде. Мне просто было не с чем сравнить. Я родился в девяностом году, и будем считать, что до двухтысячного года был ребенком и слушал то, что слушали родители. Потом постепенно стал формироваться мой музыкальный вкус. Но я не знал, что было раньше, не понимал, в какой последовательности появлялись те или иные жанры. Начал заниматься музыкой в одиночку еще в школьном возрасте. Это были попытки записывать что-то электронное под влиянием музыкантов вроде Fat Boy Slim или Prodigy. Понятия не имею, откуда у меня взялась подобная страсть, потому что родители никогда не проявляли себя музыкально. Когда же появилась группа «Дайте танк (!)» — это подсознательно был уже рок, потому что подразумевалось создание музыки в режиме реального времени, а не на компьютере. И здесь большое влияние оказала книга «Прошу, убей меня» (история панк-движения от Легса Макнила и Джиллиан Маккейн. — «ЗД»). Stooges, Ramones и Sex Pistols — вот наши вдохновители на тот момент. Из россиян — «АукцЫон». Это мало прослеживается в нашей музыке, но сам образ аутсайдеров, которые не вовлечены в основные события, нас впечатлял. Может меняться музыкальная мода, но «АукцЫон» как будто абсолютно изолирован от всего, и это прекрасно.
— Ваши сверстники из тех, кто не увлекался поп-музыкой, в то время играли совсем другое…
— Они играли ню-метал и бритпоп. Бритпоповцы были лично мне как-то понятнее. А тяжелая музыка ни тогда, ни сейчас во мне никак не отзывалась.
— У многих тогда был соблазн петь на английском языке. Вы такое для себя рассматривали?
— У нас есть песня на татарском языке, но это совсем другое. А что касается пения на английском — по-моему, у многих ребят так проявлялся эскапизм. Наверное, они лучше нас понимали, что на местной культурной почве ничего не всходит, и им было приятнее вообразить, как будто они не здесь. Но я чувствую свою привязанность к русскому языку и, может быть, даже к виду из окна, поэтому не могу себя представить в другом контексте. Условная группа Pompea, которая мне тоже нравится, живет в вымышленной вселенной и существует в ней очень гармонично. Но я такую вселенную придумывать не хочу. Наверное, я мог бы спеть на английском в качестве шутки, но ничего смешного на эту тему за десять с лишним лет творчества так и не придумал.
— В наше время быть кем-то вроде группы «АукцЫон», то есть самим по себе, довольно трудно. Сейчас даже юные звезды ведут себя как заправские маркетологи и сразу хватаются за то, что может принести потенциальную выгоду. Как тебе удается закрывать глаза и затыкать уши в момент создания музыки? Ведь ничего из того, что звучит на радио, на ваших альбомах нет…
— Думаю, нас бережет медлительность и ограниченный круг навыков. Если я захочу сделать что-то актуальное — просто не успею, и к моменту публикации мода пройдет. Если захочу скопировать чей-то стиль, у меня просто не хватит умений — все равно получится странно, нелепо и по-своему. Так что мы и правда не особо следим за топами стримингов. Я терпеть не могу спешить, поэтому в «Человеко-часах» заведомо ориентировался на ретро: тут не опоздаешь.
— Но в результате ты из тех, кто несет на себе рок-н-ролльную миссию в наши хип-хоповые времена…
— Это не совсем так. Если объяснять рок не через набор инструментов, а через идеологию авторской песни, некоторые современные рэп-звезды — переодетые рокеры в плане личностной позиции и лирикоцентричности. У меня у самого есть песни с речитативом, и когда я читаю рэп, это не звучит, будто старый дед пытается пародировать кумиров внука. Мне нравилась группа «Кирпичи», а потом 2H Company и «Птицу Емъ». Это все круто, и у рок-музыки нет священной границы, которую стоило бы охранять. Просто в этом альбоме чуть больше гитар, чем в соседних.
— Мысли по поводу следующего уже есть? Чего нам всем ждать?
— Я могу представить, каким будет следующий альбом, но, как показывает практика, это представление очень подвижно и меняется по щелчку пальцев. Поэтому свои мысли и намерения стараюсь не озвучивать, чтобы потом не поставить себя в неловкое положение..