Идея вечера из четырех одноактных балетов объединенных общим названием «Четыре персонажа в поисках сюжета» родилась у руководителя балетной труппы Большого Махара Вазиева в дни самого беспросветного карантина, ещё в апреле. Мысль о том, что без репетиций уникальная жемчужина мировой культуры - балет Большого театра может загнуться, не покидала его в эти мрачные дни, и он начал действовать.
«Я обратился к своим друзьям, а они к своим. Стало понятно, что из-за всемирного карантина планы многих разрушились, обязательства отменились, поэтому многие оказались свободны», - рассказывал Махар Вазиев перед премьерой.
Из десяти хореографов, имена и работы которых ему переслали друзья, он на свой вкус выбрал четырех, нашел спонсоров (премьера прошла при поддержке Олега Дерипаска), организовал перелёт иностранцев в Россию и еще в июле пригласил находящихся в отпуске артистов на репетиции. Репетиции проходили в обстановке строгой секретности, но с учетом всех предписаний Роспотребнадзора, и первой из СМИ о грядущей премьере написала наша газета, а через несколько дней после объявления своих театральных планов, её как внеплановую объявил и Большой театр.
По сути перед нами экспериментальная работа, творческая лаборатория, аналогичная тем, что делал Большой театр при Алексее Ратманском. Отличие только в том, что все хореографы - иностранцы и к моменту постановки в Большом театре имели какие-никакие, но имена в балетном мире уже и как хореографы.
И надо сказать, что эксперимент этот в общем удался: каждый из четырёх балетов представленных в этот вечер, имел свою «изюминку».
В первом отделении трехчастного вечера показали премьеру самую густонаселенную (в ней занято сорок человек), самую продолжительную по времени (1 час 15 минут) и самую русскую по своему настроению и духу, потому что связана она с творчеством самого знаменитого русского художника-марениста XIX века Ивана Айвазовского - живописца Главного Морского штаба, действительного тайного советника, академика и почётного члена Императорской Академии художеств. А поставил балет под названием «Девятый вал» Брайан Ариес - американец из Пуэрто-Рико, художественно сформировавшийся в Школе исполнительских искусств La Guardia в Нью-Йорке. Хореограф как исполнитель работал с такими знаменитыми коллективами, как «Современный балет Complexions», Нидерландский театр танца (NDT) и труппа Кристал Пайт, а к моменту постановки в Большом театре американец вот уже как 7 лет имеет и собственную труппу – «Компанию АРИАСА».
Надо сказать, что работа в известных коллективах оставила на хореографии Брайна Ариаса глубокий отпечаток. Умению работать с кордебалетом он явно научился у Кристал Пайт, которая культивирует в своем творчестве такие формы и состояния, создаваемые телом, которые напоминают природные явления. Все эти «девятые валы» гигантских волн, изображаемые кордебалетом, на гребень которых выносит людей, созданы явно под её влиянием. Так же, как и современная пластика (которая так пошла артистам Большого театра) навеяна как классической техникой, так и техниками модерн танца, использующимися в частности труппой Complexions.
Одной из претензией к в целом удачному балету «Девятый вал» может быть его излишняя продолжительность и бесконечное варьирование одной и той же хореографической темы. В начале балета на заднике, который колышется, изображая бурление моря, проецируется самая известная картина Айвазовского «Девятый вал», в которой живописец изображает море после очень сильного ночного шторма и людей, потерпевших кораблекрушение и спасающихся на плоту. Собственно, развитие хореографии и следует сюжету этой знаменитой картины. При этом и музыку увлекшийся русской культурой и творчеством Айвазовского американец использует тоже русскую. Причем музыку не только знакомца Айвазовского Михаила Глинки, но и особо подходящую морской тематике симфоническую сюиту Римского-Корсакова «Шахерезада» и такую её часть как «Багдадский праздник, Море. Корабль разбивается о скалу с медным всадником».
Надо сказать, что музыка из «Шахерезады» неизменно влечет за собой ассоциации со знаменитым балетом Фокина и труппой Дягилева, которые выплескиваются в вариациях и дуэтах, танцующихся в этом балете как бы «на гребне волн». Например, в восхитительной прыжковой вариации итальянец Якопо Тисси напоминает Вацлава Нижинского в его партии Золотого раба. Помимо Тисси надо отметить работу всех солистов, участвующих в этом балете, используя пластические данные которых Ариас лепит свои партии: Екатерину Крысанову и Владислава Лантратова, Екатерину Образцову и Артемия Белякова, а также таких артистов «морского кордебалета», облаченных в красивые костюмы голубых и бирюзовых тонов (художник по костюмам Бергье ван Бален), как Михаил Крючков, Алена Ковалева, Марк Чино, Ана Туразашвили, Алексей Путинцев, Клим Ефимов, Антон и Алексей Гайнутдиновы, Данила и Алексей Хамзины и многих других.
Весь этот «балетный цвет» Большого театра привлекается постановщиками и в трех других балетах, показанных на премьере, которые, однако, в отличии от увлекшегося русской культурой и «вышедшего за берега» Брайна Ариаса, имели для реализации своих проектов существенные ограничения: в постановке не должен был быть задействован массовый кордебалет, они не должны быть продолжительными по времени, и, соответственно, чтобы не производить лишних затрат для оформления балетов не предполагалось изготовление масштабных декораций.
Так, например, в балете «Всего лишь» (Just) на музыку Дэвида Лэнга, которая собственно и стала побудительным мотивом для балета Симоне Валастро, использовалось сценическое оборудование Большого театра – четыре больших вентилятора, которые то все вместе, то по отдельности работали во время исполнения балета, декорируя сценическое пространство одноактной композиции, навеянной текстом из Библии «Песнь Песней».
На заднике в начале этого балета возникает эпиграф из этого библейского произведения: «Влеки меня, мы побежим за тобою», и эта единственная в Библии история любви мужчины и женщины с эротическим подтекстом, которая проецируется на отношения Человека и Бога и по мысли композитора Лэнга является «метафорой нашей любви к Предвечному» и воплощается в 15-минутной хореографии для пяти человек (Ксения Аверина, Никита Капустин, Ксения Жиганшина, Маргарита Шрайнер, Дмитрий Дорохов) достаточно виртуозно и последовательно.
Симоне Валастро – классический танцовщик, учился в академии театра Ла Скала, потом был «сюже» в балете Парижской оперы, в которой протанцевал двадцать два года, поэтому его лексика, в которой помимо классики, как признается сам хореограф, чувствуется влияние таких гениев современной хореографии, как Уильям Форсайт, Иржи Килиан, Начо Дуато, Пина Бауш, Матс Эк, Анжелен Прельжокаж, Уэйн Макгрегор, была понятной и довольно удобной для наших танцовщиков, также изучивших все эти стили на практике (балеты почти всех перечисленных хореографов шли в Большом театре).
Неплох был и другой коротенький балет, показанный во втором акте - «Угасание» (Fading) болгарского хореографа Димо Милева, созданный для семи исполнителей (Кристина Кретова, Никита Капустин, Денис Савин, Мария Мишина, Алексей Гайнутдинов, Ана Туразашвили, Нина Бирюкова). Здесь, как и у других хореографов, участвующих в программе, классическая лексика вступает во взаимодействие с контемпорари, и эффект от такого взаимодействия выходит неожиданным.
Правда, балет показался несколько скучноватым. В нём не было сюжета, но было два хороших лирических дуэта, и к тому же воплощена атмосфера, которую балетмейстер и хотел передать в своей хореографии - чувство тревоги, надвигающейся опасности и паники человека, предчувствующего свою судьбу.
Ведь название «Угасание» по задумке хореографа проецируется на трагическую судьбу композитора Энрике Гранадоса, на музыку которого балет собственно и поставлен. «Гранадос всю жизнь боялся утонуть. Но ему пришлось плыть в Америку, где в Нью-Йорке ставилась его опера, хотя он был уверен, что погибнет. На обратном пути из Америки пароход, на котором он плыл, разбомбили немцы, его жена оказалась в воде. Он бросился за ней в волны, и они утонули вместе». Саму рассказанную им в буклете историю хореограф в балете не показывает, но воссоздает средствами хореографии своё ощущение от неё.
Димо Милев был в своё время артистом балетной труппы Софийской национальной оперы, солистом в труппе «Балет Нанси и Лотарингии», которой руководил Пьер Лакотт. После ухода Лакотта из труппы Димо Милев танцевал в Национальном театре танца Испании под руководством Начо Дуато, сейчас работает репетитором в Нидерландском театре танца (NDT)… И опять же - все перечисленные влияния в балете ощутимы в достаточной мере.
Последний премьерный балет, показанный в третьем акте программы «Четыре персонажа в поисках сюжета» - «Тишина» (Silentium). Назван он по второй части концерта для двух скрипок, струнного оркестра и фортепиано Tabulа Rasa Арво Пярта, но перекликается и с известным стихотворением Федора Тютчева с таким же названием («Молчи, скрывайся и таи, и чувства и мечты свои»), с их сакраментальным: «Мысль изреченная есть ложь»…
Вот это состояние «неуверенности и нестабильности, отсутствие перспективы, в котором мы существуем», переданное в стихах и музыке, отображает в хореографии Мартин Шекс. Из хореографов Шекс, пожалуй, самый опытный. Он ставил спектакли в Парижской Опере и в Штутгарте, в знаменитом вечере молодых хореографов, организованном Обществом Новерра, а также в Японии, Австралии, Бразилии, Швейцарии…
Балет Silentium ставился на Светлану Захарову, которая танцевала в первом составе с Якопо Тисси, и поработать с этой балериной было мечтой балетмейстера. Но я видел второй состав с Аленой Ковалевой и Артемием Беляковым. А вообще, в балете занято 10 человек, и кроме перечисленных это Марк Чино, Дарья Хохлова, Антон Гайнутдинов, Ольга Марченкова, Кирилл Соколовский, Ангелина Влашинец. Юлия Гребенщикова, Артур Мкртчян. Все эти исполнители, уподобленные в балете бесплотным теням, были превосходны в этом как бы нереальном, происходящем в другом измерении, вне пространства и времени, хореографическом и философском эссе с замедленными как во сне движениями. Балет свободен по композиции и здесь важны все элементы, составляющие 15-минутную миниатюру: купальники и трико с вырисованными на них ангельскими крыльями (художник по костюмам Александар Ношпал), нереальный, потусторонний свет (художник по свету Антон Стихин) и наконец сама такая же истаивающая и нереальная, как и световое пространство, хореография.