«Надо принимать возраст как данность и не сопротивляться»
– Я знаю, что вы не чувствуете себя на реальный возраст и совершенно на него не выглядите. Но все же, с какими чувствами подходите к юбилею? Не пугают цифры?
– Что тут таить? Конечно, это каждого пугает. Женщин особенно. Но думаю, любая старушка лет 80-и в душе остается девушкой лет 30-и, не больше. У меня тоже самое. Надо принимать возраст как данность и не сопротивляться. Просто иногда уж очень не хочется. Сразу даешь себе зарок заниматься спортом, бегать по утрам, думая, что тут же помолодеешь. Но это не так. В каждом возрасте надо искать свои плюсы. Другого выхода нет.
– Какие плюсы нашли?
– Чем ты старше, тем свободнее в мнениях и суждениях. Особенно это заметно в актерской профессии. Она подразумевает постоянную стороннюю оценку. А с возрастом становишься более самодостаточным. Тебе уже не важно мнение всех. Только очень избранных людей, которых отобрала жизнь. Я всегда была такой мечущейся, легковозбудимой и темпераментной натурой, да и сейчас немного остаюсь. Но с годами становлюсь более умеренной в желаниях и ощущениях.
В работе я избирательная артистка – всегда выбирала, в чем мне принимать участие, а в чем – нет. Слава богу, была возможность не зависеть финансово и не пахать в бешеном темпе, чтобы прокормить семью. Да и то, что снимается сейчас, не всегда соответсвует личным критериям. Мне повезло работать с такими режиссерами, как Петр Фоменко, Римас Туминас, Владимир Мирзоев. Я уверена, что в работу надо бросаться с головой. В душе должен загореться огонечек. Тогда из искры возникнет пламя, и получится хороший результат. Когда человек берется за дело с желанием, радостью и любовью, получаются красивые «дети».
– Каждые 5 лет в паспорте, наверняка, наталкивают на мысли об уколах красоты. Ведь лицо – важный инструмент для актрисы. Как вы относитесь к пластике?
– Я думаю, что каждый человек, не только артист, вправе распоряжаться как телом, так и лицом по собственному усмотрению. Главное, чтобы в этом была мера. Что скрывать, я тоже пытаюсь ухаживать за лицом – делаю себе мезотерапию, например. Но все это началось после 50-и. До жестких мер пока не дошло. Может от того, что я трусливая, или потому что у меня высокий порог чувствительности. Хотя зарекаться не буду.
– А врачебное вмешательство нужно для себя или для зрителя?
– Скорее всего для зрителя… Хотя и для себя приятно. Вот тебе укольчик сделали, и морщинки разгладились. Это, опять же, отголосок времени. Да, можно улучшить свою форму на 5-10 лет. Но шея и руки все равно выдают. Раньше на эту тему не парились. Конечно, приятно, когда тебе делают комплименты. Но категорически бежать от возраста, на мой взгляд, бессмысленно. Я не отрицаю, что когда-нибудь решусь на что-то более радикальное. И не в коей мере не осуждаю тех, кто это делает.
«Фоменко – это планета»
– А правда, что вы совсем не думали блистать на сцене и хотели стать кондуктором?
– Мое детство прошло в Омске. Рядом с домом была трамвайная линия. Поскольку я лет до 6 никуда не выезжала особо, то единственным средством передвижения рядом был именно трамвай. И у меня была мечта – бесплатно на нем кататься. А артисткой я сначала и не думала становиться. Просто выходила во двор и устраивала представления: то одежду мамину на себя надевала, то металлическую «корону» из-под сахарницы, то косы себе делала из чулок. А зрители с лавочек говорили маме: «Наверное, Маринка ваша будет артисткой!»
А когда мы с мамочкой переехали на новую квартиру, она мне сказала: «Ищи какой-нибудь кружок». Я сначала нашла балетную студию, потом попала в театральную во Дворце пионеров, затем был Театр Поэзии Любови Ермолаевой. Там-то я, вероятно, и попала в цепкие лапы искусства. И эта болезнь уже до конца жизни останется внутри меня. Театр – это сильнодействующий наркотик. Один раз попробовал и больше без него не сможешь. В моем случае уж точно. Он и брат, и отец, и в какой-то степени муж.
– Считается, что артист должен встретить своего режиссера, который сможет в полной мере раскрыть его талант. Вы работали со многими именитыми режиссерами – Петром Фоменко, Римасом Туминасом, Владимиром Мирзоевым. Но встретили ли того самого?
– Хочется надеяться, что у меня все еще впереди. Но безусловно каждый из перечисленных внес огромный вклад в мое актерское становление. Петр Наумович был первым серьезным режиссером, с которым я столкнулась. Я участвовала в трёх его спектаклях: «Государь ты наш, батюшка…», «Без вины виноватые» и «Пиковую даму». И в каждом мне посчастливилось играть. Я тогда только пришла в театр и сразу попала в руки мастера. Петр Наумович многое в меня вложил не только как в артистку, но и как в человека.
Фоменко – это планета. На некоторых репетициях «Пиковой дамы» мы с Людмилой Максаковой, которая играла роль графини, садились в зрительный зал и записывали его перлы. У меня до сих пор хранятся эти тетрадочки, полные гротеска, иронии, самоиронии. Работа с таким режиссером ставит очень высокую планку в карьере. Поэтому я понимаю Маргариту Терехову, которая после Тарковского стала редко сниматься. Однажды столкнувшись с великим, трудно перейти на что-то меньшее.
А Владимир Мирзоев – совершенно другая планета. Я участвовала у него в 6 работах. И он тоже очень многому меня научил. С Володей здорово работать, потому что он отпускает тебя в свободное плавание. Но как любой режиссер – сильный и хитрый – держит на коротком поводке. А потом из твоего свободного полета оставляет то, что самому надо. Зато у тебя остается непередаваемое ощущение быть сотворцом.
– Вы послушная актриса или можете взбрыкнуть против диктаторского метода режиссера?
– Хм… в конечном итоге, выполню все, о чем меня попросит режиссер. Но внутри я не такая простая, как может показаться. Если это будет совсем жесткач, то сразу после выхода спектакля, я обязательно оторвусь. Мне же скучно постоянно выполнять одну и ту же схему. Каждый спектакль я пробую чуть-чуть по-другому играть. Не текст менять и мизансцены, а искать новое внутри себя. Я всегда поражалась артистам мюзиклов, которым приходится каждый день играть одно и то же по 2-3 раза. Думаю, такой бешеный опыт ведет к эмоциональному выгоранию. Вопрос сложный… Но, думаю, я все равно буду хитрить.
Римас Туминас, например, самобытнейший, ярчайший режиссер со своим видением. Но в большей степени он – диктатор и добивается от артиста четко того, чего хочет. Хотя и допускает внутриобразную импровизацию.
«Олег напрочь лишен такого рода ревности»
– А правда, что вы увидели своего будущего мужа, Олега Митяева, во сне? Больше похоже на красивую историю.
– Мне было 6 лет. И однажды во сне я увидела 30-летнего мужчину в джинсовой куртке и с голубыми глазами, но тут же забыла. Что может помнить ребенок? А потом, много лет спустя, я с ним познакомилась. Олег куда-то уехал и перед отъездом подарил мне видеокассету. Вдруг у меня складывается мозаика, загораются все лампочки в голове, и я понимаю – мы уже виделись! Причем это произошло не в самую первую встречу, а спустя время. На самом деле, мне часто снятся такие сны. Я их сначала забываю, а когда в жизни происходит что-то серьезно, вспоминаю, что видела похожее во сне.
– Как вам вместе работалось на записи диска «В Александровском саду»? Все же два профессионала в разных областях. Кто-то занимал диктаторскую позицию?
– Нет, Олег очень спокойный человек в этом плане. Когда ему звонят и просят разрешения исполнять песни, он всегда отвечает: «Да, пожалуйста». Но однажды очень известный эстрадный певец попросил не просто исполнить «Лето – это маленькая жизнь», но и изменить две строчки в тексте. Тут Олег категорически отказал.
А что касается нашей работы, то мы поем в разных тональностях. Специально были сделаны аранжировки. Олег прослушал все записи, но не влезал с правками. Иногда даже его поклонницы говорили мне по секрету, что некоторые песни я пою лучше. Хотя мне кажется, я это делаю просто более по-актерски и по-женски. Столько лет в профессии, видимо, позволяют лучше передавать какие-то текстовые нюансы. Олег напрочь лишен такого рода ревности. Иногда даже становится обидно – с такой легкостью он ко всему относится.
– В день рождения принято загадывать желание. Вы знаете, о чем попросите, глядя на праздничные свечи? Если они, конечно, предусмотрены.
– О да! Свечи и я – вещи неразделимые. Как только приходят гости, я сразу зажигаю их по всему дому. Сначала Олег мне даже говорил: «Мариш, зачем ты это делаешь? И так светло». А потом однажды к нам пришли гости, и отсутсвие свечей тут же вызвало бурное недоумение. А что касается желания… Я хочу быть более востребованной и в родном театре и в кино. И в довершение – чтобы были здоровы близкие, и на земле никогда не было войн.