«90-е годы привели к болезненному психологическому вывиху нашей страны»
— У вас каждые 5 лет спрашивают, что значат эти юбилейные цифры. А вы при этом, кажется, не стремитесь занимать роль почивающего на лаврах мэтра.
— Да какой я мэтр? Тем более почивающий на лаврах. Я с 20 лет работаю в искусстве. И мной очень многое сделано в самых разных областях — в кино, театре, литературе, мультипликации. Вот сейчас жду сдачи финансового отчета по последнему фильму «Медный всадник России». Он снят на реальной истории создания памятника Петру I французским скульптором Фальконе, который специально для этого был приглашен Екатериной Великой.
— Зрители фильм еще не видели?
— Нас уговорили показать его вне конкурса на Московском кинофестивале. А потом поехали в Севастополь на фестиваль «Золотой витязь». Там мы получили приз «Лучший фильм для детей». В Доме кино его тоже показали, но там сидели только друзья. Сейчас эта коронавирусная зараза пошла на спад, так что, надеюсь, прокатная история для нас не закончилась. Мы еще выпустим фильм о фильме и картину «Подкова на счастье» о конных памятниках в России. А в 2022 году вся Россия будет отмечать 350 лет со дня рождения Петра Великого. И наш фильм как нельзя кстати.
— У вас же почти вся семья приняла участие в съемках: жена Елена консультировала по костюмам, сын Борис сыграл Григория Потемкина, и даже внучка Ева в роли одной из фрейлин.
— А младший сын занимался всеми финансовыми делами. Получился такой семейный подряд. К этой компании можно еще добавить президента Путина, благодаря которому мы вообще смогли снимать. Сначала Владимир Владимирович позвал меня на встречу с ним, что было крайне неожиданно и приятно. А в результате дал прямое распоряжение, чтобы нам отпустили деньги на «Медного всадника». Я 10 лет ждал этого момента.
— Довольны результатом?
— Очень. Мне кажется, удалось воплотить замысел. Теперь, надеюсь, зрители останутся такого же мнения.
— Вы не раз говорили о важности патриотизма, особенно среди молодежи. И даже предлагали министру образования плотнее заняться историей России через кинематограф.
— Мы должны создать такую студию, где не учитель в классе рассказывал бы о главных исторических событиях, а это делали режиссеры-документалисты. Школьники по учебникам все равно ни черта не запоминают. А через кино может получиться. Это будет образовательная кинопрограмма начиная с 6-го класса. И я намерен серьезно ею заниматься.
Идея-то не просто так возникла. Я в ужасе от того, что люди ничего не знают о своей стране. Что вы хотите, если даже 10 лет назад я в газете прочел такую вот историю. Человек с высшим образованием поступает на высшие режиссерские курсы кино, его спрашивают: «Кому стоит памятник на Сенатской площади?» А он отвечает: «Скобелеву». Меня это потрясло настолько, что я фильм решил снимать об этом монументе.
Кстати, когда мы снимали фильм о фильме, тоже опрашивали жителей Петербурга. Так половина отвечает, что они не местные. А вторая говорит чушь. Очень редко кто называл Петра I. Это не просто беда, а катастрофа!
— Почему такая тотальная безграмотность?
— Потому что 90-е годы привели к болезненному психологическому вывиху нашей страны. То, что мы имеем сейчас, — результат этого вывиха. Сейчас люди считают нормальным отделить свою жизнь от жизни Родины. Я имею в виду уехать за границу. А это разрушает прежде всего тех, кто уезжает. Никто счастья там не обрел. А кто говорит обратное — просто исключение, подтверждающее правило.
«Как можно спиваться из-за того, что тебя не позвали в кино?»
— Насколько я знаю, вы очень строго отсматривали сценарии. Могли пересмотреть по 30 штук и ни одного не выбрать. Неужели все плохие были или у вас жесткие критерии?
— Ой, было такое. И не раз. Помню вот один такой сценарий. Фильм о том, что живут муж с женой. Он — директор обувного завода, а она там работает. Жена категорически против, чтобы муж выпускал какой-то фасон ботинок. Вот и все. Думаете, интересно играть такую роль? Никаких тебе перипетий, ничего. В результате она побеждает. Вы сейчас думаете: «Вот ерунда какая». А таких сценариев было навалом. И Госкино их покупало!
— Вы видели потом фильмы, от которых отказывались?
— Мне, видимо, везло — ни одного не видел.
— А были за карьеру моменты, когда вы понимали, что не потянете, не сможете справиться?
— Не смогу? Милая моя, тогда не надо в профессии вообще работать. Во-первых, когда предлагают роль, то рассчитывают на твою индивидуальность. Тебе может не нравиться, как выписан образ, но бросать роль, потому что не тянешь ее, — это профнепригодность. Попросите художника нарисовать пейзаж. Если скажет: «Я не могу», то какой он после этого художник? Наша профессия — это гораздо больше, чем случайное мелькание на экране.
— А у актера должно быть понятие профессиональной чести? Например, сниматься только в стоящих проектах, а не в ситкомах.
— Понятие чести должно быть у каждого человека. А до ситкомов доводят нужда и безденежье. От хорошей жизни туда не идут. Но это все же работа. Я не понимаю другого. Когда от отсутствия ролей актер начинает спиваться. А происходит это повсеместно. Это ужасно. Люди теряют ощущение профессии. Как можно спиваться из-за того, что тебя не позвали в кино? Иди работай таксистом! Да куда угодно. Живи, живи! Что значит — меня не пригласили, пойду водки куплю? Зачем ставить себя в положение проститутки — умираю с голоду, потому что не нашлось клиента.
— Как относитесь к современной интерпретации классики?
— Я считаю, что любой актер и режиссер проявляется только в классике. Он может запросто справиться с современным сценарием, а как пригласят на роль из классической литературы — провал. Сразу виден профессиональный и интеллектуальный уровень актера.
— Можно ставить по мотивам. Брать героев, узнаваемую канву и дописывать, переписывать. Многие так делают.
— Это глупость и наглость. С классиком надо так сблизиться, чтобы открывать черты, которые еще не были открыты, основываясь исключительно на его текстах и на его видении мира. Можно сделаться соавтором классика, а не вносить туда свои почеркушки.
— Сейчас очень популярно толерантное движение в искусстве, когда не важны пол, возраст и цвет кожи.
— Это уже близко к дурдому. Таким художникам не артистов искать нужно, а хорошего психиатра. Как можно сделать Андрея Болконского женщиной? Нет уж, вы полежите месяцок, я вас пролечу.
«Ельцин прислал роту ОМОНа прямо в клуб МВД. Они физически все разнесли»
— Не знаю насчет Болконского, но Марина Зудина сыграла Атоса в «Мушкетерах» Богомолова. И люди кричали «браво».
— Не надо из публики делать дуру. Она прекрасно разбирается, что хорошо, а что плохо. И Ксения Собчак тоже выходила на сцену, и что? Это тусовочка, а не искусство. Последнее проверяется не только временем, но еще и совестью создателя.
— Складывается впечатление, что у вас отношения с театром как-то не заладились. Хотя, казалось бы, наследие великого мхатовца Бориса Ливанова и учеба в Щукинском училище напрямую туда вели. Что произошло?
— Дело в том, что в театре у меня не было никаких работ. В Вахтанговском я играл только в бессловесных эпизодах. Параллельно меня приглашали сниматься. Я с удовольствием взял годовой отпуск и пошел работать в кино. Сами посудите. В театре я получал 640 рублей по старому курсу, а в кино зарабатывал 1800. Ну и что, мне надо было возвращаться на сцену и ничего не делать? Однажды Юлий Яковлевич Райзман пригласил меня на пробы, а потом сказал, что у меня глаза взрослого мужчины, и не взял к себе. Мы с ним разговорились после, и он произнес пророческие для меня слова: «Вася, если у вас нет особой занятости в театре, спокойно уходите. Вы будете очень много сниматься в кино». Он оказался прав. Я без всякого сожаления ушел из театра и снимался в двух фильмах за год.
— Неужели не звали потом?
— Конечно, звали. Сначала меня не хотел отпускать Рубен Николаевич Симонов, благодаря которому я оказался в Щукинском. А потом звали в «Ленком». Тогда Володя Монахов был главным режиссером. Но я остался верен кино и сыграл множество интересных ролей. Хотя, вы правы, был ребенком кулис. В детстве я 37 раз смотрел «Мертвые души» во МХАТе с отцом в роли Ноздрева. Он не всегда меня хотел брать, но я пробирался тайком за кулисы или садился на галерке в зале. Вообще считаю, что первое свое воспитание получил именно во МХАТе. Это был потрясающий спектакль, а отец играл просто гениально. Вот что называется соавторством с Гоголем. Оно мгновенно дает космическую высоту. И вопросов ни у кого не остается.
— К актерским детям всегда пристальное внимание. Вы чувствовали на себе ответственность за фамилию?
— Мне очень нравилась эта профессия. Я старался ее как можно больше понять. Но никакого давления или ответственности за фамилию, как вы говорите, не чувствовал. То есть я не высчитывал, как успех отца отразится на мне, как Костя Райкин, например. Я никогда об этом не думал. Ну да, сын Бориса Николаевича. И что? Я хотел понравиться ему. И это случилось, когда мне было уже 28 лет. Я тогда снялся в фильме «Коллеги». После премьеры мы накрыли дома стол, и, подняв бокал, он сказал, что признает меня артистом и уважает мой образ жизни.
— Как думаете, вы бы получили его одобрение, если бы пошли в художники? Ведь собирались, да и вся семья рисующая. Хотя профессия не из легких, и денег нет.
— А вот тут скорее рад был бы. Я же окончил Московский художественный лицей при Российской академии художеств. И сдал экзамены в саму академию, но желание стать актером пересилило. Да и отец, надо сказать, никогда мне прямо не говорил, что против. Он боялся фамильной инерции. Если из меня актера не получится, то будут виноваты все, кроме меня самого.
— А сейчас рисуете?
— В последнее время реже, но я всегда рисовал. Шаржи в основном, как и отец. Но Борис Николаевич это делал потрясающе. Сохранились тысячи его работ. Весь МХАТ перерисован: художники, писатели, актеры, друзья.
— А правда, что в 1988 году вы создали в Москве экспериментальный театр «Детектив», который размещался в Центральном доме офицеров МВД на Лубянке?
— Да, было дело. Официально это была антреприза, потому что у нас не было постоянной труппы. Хотя пять актеров играли все время. Нашей миссией было воспитание правосознания молодежи. А потом к власти пришел Ельцин. Ему и его окружению совсем не нужно было это правосознание. И театр разгромили.
— Это такая фигура речи или буквально?
— Да какие тут фигуры? Ельцин прислал роту ОМОНа прямо в клуб МВД. Они физически все разнесли.
— Это произошло во время спектакля?
— Нет, в паузе. Офицер вошел ко мне в кабинет, закрыл за собой дверь и сказал: «Василий Борисович, простите меня, пожалуйста. Я выполняю приказ». Кабинет мой не тронули, а все остальное разгромили — декорации увезли, костюмы порвали. Это было в 1992 году. А 4 года до этого мы с успехом работали, объехали 15 городов Советского Союза со своим детским детективом.
— А почему театр назывался «Детектив»? Это связано с Шерлоком Холмсом?
— Нет, просто ставили только детективные пьесы самых разных авторов. Мы с Виташей Соломиным вместе там работали. Хотели ставить Конан Дойля, но театр уничтожили до этого момента. А так Виталий Мефодьевич был постоянным режиссером. Поставил чудесную пьесу «Ловушка» французского драматурга Роберта Тома. Это грустная история, конечно. Но она завершила мое понимание такой личности, как Борис Ельцин.
«Мы заставили родину Шекспира признать нашу актерскую школу лучшей»
— Творческие работы, наверное, как дети. Вроде всех одинаково любишь, но помнишь сложные этапы взросления-создания. Кто для вас был таким трудным ребенком?
— Сложно сказать. Они все любимы, вы правы. Может, поэтому забываешь про какие-то огрехи в производстве. Например, перед ролью Шерлока Холмса я был уже взрослым, состоявшимся артистом и воспринимал трудности как профессиональную задачу. Я знал, что до меня его уже сыграли 4 артиста. Но кто их теперь вспомнит? Лучший отзыв — это мое награждение орденом Британской империи. Это значит, что мы заставили родину Шекспира признать нашу актерскую школу лучшей.
— А современного Шерлока с Камбербэтчем видели?
— Видел. Это не история Конан Дойля. Там просто сохранены имена героев. Мне потом приносили заметки из британской прессы, где сами эти актеры говорили, что просто роли играют. А лучший Холмс все равно русский. Еще в 1982 году англичане писали, что мы вернули им национальных литературных героев.
— Фильм Гая Ричи тоже смотрели? Там прям боевик.
— Этого уже не знаю. Но мне предлагали сняться у него в небольшой роли какого-то сенатора. Почему-то бесплатно. А когда этот Ричи приезжал в Москву, мне звонили — приглашали на ужин. Я сказал, что вообще-то ужинаю с друзьями.
— Актер Евгений Стеблов однажды сравнил вас с рыцарем за схожие жизненные ценности. Он прав?
— Ну как с ним не согласиться (смеется). Рыцари всегда меня привлекали верностью, смелостью, обостренным чувством справедливости и борьбой за сердце милой дамы. Может, поэтому захотел снять историю Дон Кихота. Дело в том, что французские просветители были безвольниками и очень много врали. И среди этого вранья то, что Дон Кихот — рыцарь. Хотя на самом деле это спятивший идальго, начитавшийся романов. Почему он жил 400 лет? Потому что воплощает гордыню. В каждом из нас живет Дон Кихот. Каждый знает, как должен жить другой. Такой Владимир Ильич Ленин. А Санчо Панса — просто ослиный пастух, одержимый стать губернатором. Таких тоже сейчас полно. Но разница в том, что он сбежал, когда получил эту должность, а наши чиновники сидят, пока на них не заведут уголовное дело. Я не просто так назвал фильм «Дон Кихот возвращается». Временами он возвращается в каждого из нас в большей или меньшей степени.
— Вам важно оставить после себя богатое наследие?
— Конечно, хочется остаться в истории. Но для этого нужно много сделать. И я еще не уверен, что могу об этом думать. «Нет, весь я не умру — душа в заветной лире мой прах переживет и тленья убежит — и славен буду я, доколе в подлунном мире жив будет хоть один пиит». Одно вам скажу: я вхож в каждый дом. Будь то Шерлок Холмс, Карлсон или крокодил Гена, мне рады везде.
— А есть тот, кто больше других на вас похож?
— Да черт его знает. Мы особо не познакомились. Вот посадить бы их всех за стол и за вкусным обедом это выяснить.