За свою более чем двадцатилетнюю карьеру Евгений Миллер прошел увлекательный путь от актера Новосибирского молодежного театра «Глобус» до одного из главных лиц Московского театра Олега Табакова. Он играл Фигаро и Лопахина, а также героев современных пьес в постановке лучших театральных режиссеров. В фильмографии актера больше четырех десятков проектов и за годы съемок Миллер удивительным образом не застрял в одном амплуа или картинах определенного жанра. Он играл и надежных людей в погонах и неврастеников; князя Юсупова и Льва Троцкого; и даже персонажа, прототипом которого был Иосиф Кобзон, в сериале «Людмила Гурченко». В общем, поклонников актера трудно удивить, и тем не менее роль невролога, обладающего своеобразными способностями, стала еще одним необычным поворотом в карьере актера. «МК» связался с Евгением и обсудил с ним чутье на хорошие проекты, репетиции в масках и насыщенную жизнь на самоизоляции.
— На театральной сцене и в кино вы перевоплощались в самых разных людей, но врач с жизненно необходимой потребностью к подвигу даже для вас что-то новое…
— Такого героя играть и правда еще не приходилось. И мне очень хотелось получить эту роль, потому что материал понравился. Так что я, как и все, ездил на пробы, которых было две или три.
— Кино и сериалы на стадии сценария это всегда интрига с открытым финалом: никогда не ясно, что получится после съемок и монтажа. Или уже по сценарию можно понять, что фильм имеет шанс на удачу?
— Любой материал можно и улучшить и испортить на съемочной площадке. Тоже самое происходит со спектаклями. Бывает что репетиции идут прекрасно, но сама постановка выходит неудачной. И наоборот.
— У вас уже должно быть чутье на хорошие и провальные проекты…
— Чутья у меня как не было так и нет. Я очень часто ошибаюсь в своем отношении к сценарию. Но в данном случае меня зацепила самоирония моего персонажа. В нашем сериальном производстве с этим большие проблемы. Иногда смотришь иностранные проекты и просто поражаешься как они шутят и высмеивают сами себя. Поэтому, когда предложили иронический детектив я сразу заинтересовался.
— Но, судя по сериалу, иногда на съемках вам было не до шуток. Вас били, в вас стреляли, вы прыгали с моста…
— С моста конечно прыгал каскадер, потому что если бы это сделал я, то потом пришлось бы менять артиста, а меня отскребать от воды. Там высота была порядка семнадцати метров. Но я исполнил какие-то трюки и даже просил об этом. В сцене перестрелки, где разлетаются стекла, снимался сам. Все делалось с одного дубля и в итоге осколком мне поцарапало лицо, потому что я встал немного не туда, куда было нужно. В общем то, что разрешали каскадеры я делал.
— И как вы себя чувствуете в жанре экшена?
— Я не причисляю себя к артистам какого-то жанра. Гораздо важнее для меня роль и сценарий.
— И дефицит хороших сценариев вам скорее всего не знаком. На ваш взгляд, где вам больше везет как актеру: в театре или в кино?
— Мне очень везло с режиссерами, которые смогли увидеть во мне разные типажи и характеры. Мне давали роли людей, друг на друга ну совсем не похожих. Были и герои и неврастеники, и подонки и жулики. Меня не загнали в одно определенное амплуа или жанр. Вообще артиста очень обогащают возможности попробовать самый разный материал от классики до авангарда. И в этом отношении я очень везучий и в кино и в театре.
— Музыканты иногда отделяют кино от театра весьма специфическим образом. Они говорят, что театр — этот живой рок-концерт по степени накала страстей, а кино — студийный поп-хит с массой наложений и спецэффектов. Похоже на правду?
— Ни разу такого не слышал… В моем представлении, театр — это действие, которое нельзя поправить на ходу. И даже если приходится выкручиваться на глазах у зрителя, делать это нужно так, чтобы никто не заметил. В кино есть дубли. Раньше было построже, потому что снимали на пленку, которую приходилось экономить и права на ошибку актерам не давали. В этом кстати большое профессиональное преимущество тех, кого иногда называют актерами старой школы. Хотя есть просто школа актера. И он обязан обладать определенными навыками. Сейчас, когда все снимается на цифру и дублей может быть сколько угодно, многие, в том числе и молодые артисты, чувствуют некую расслабленность. Ну переснимем еще раз, ничего страшного. К сожалению это расхолаживает. Если вернуться к сравнению, то наверное театр и правда чем-то напоминает живой рок-концерт. Но мне больше нравится определение Олега Павловича Табакова. Он говорил: «Театр это место, где артист приобретает навыки, а в кино он их использует».
— Сейчас в театрах уже можно репетировать. В театре Табакова тоже начинают работать?
— Мы репетировали спектакль «И никого не стало», но потом с объявлением режима самоизоляции работа практически прекратилась. Несколько раз «собирались» в Zoom и пытались как-то работать, насколько это вообще возможно в таких условиях. Сейчас нам разрешили репетиции на сцене и мы пытаемся привыкнуть к новым условиям. Играть в маске непросто, но так мы хотя бы репетируем живьем.
— Пока люди сидели по домам и почти все было закрыто, многие театры предлагали в режиме онлайн телеверсии своих спектаклей. И звучало немало критики, которая сводилась к тому, что театральное искусство сложно оценить не находясь в зале. На ваш взгляд, онлайн-спектакли — затея с будущим?
— Это имеет смысл и даже необходимо, но как временная мера. Людям в ситуации когда нельзя сходить в театр на концерт или в музей нужно дать возможность сделать это хотя бы при помощи Интернета. Нельзя оставить человека без культуры. Конечно в видеоверсии нет эффекта присутствия, нет ощущения дыхания зрительного зала, кажется будто человечки играют что-то в коробочке. Но хотя бы так. А вообще заменить технологиями живой театр, общение актеров со зрителями просто невозможно.
— Актерская игра — очень эмоциональное занятие и многие ваши коллеги говорили о том как непросто бывает провести границу между съемками, репетициями и обычной жизнью. Вам удается оставлять работу на работе?
— Я настоящий самоед, поэтому постоянное прокручивание всех репетиций, ошибок, поправок и прочих моментов у меня происходит даже во сне. Я все время нахожусь в каком-то внутреннем рабочем процессе и наверное в этом есть какая-то ненормальность. В некоторых ситуациях меня лучше оставить в покое и дать возможность что-то додумать и решить.
— Можно предположить, что иногда вашим домашним не позавидуешь…
— Конечно, я и так человек непростой, а тут еще все эти заморочки.
— А что бывает, если вдруг в вашей актерской жизни случается затишье? Появляются мысли в духе «все кончено, я никому не нужен», или к подобным ситуациям вы научились относиться покойно?
— Я никогда не относился к этому спокойно. Может быть к сожалению, а может и к счастью, довольно часто получается так, что либо вообще ничего, либо все сразу. Либо сидишь у разбитого корыта, либо восемьдесят пять дел, которые нужно успеть сделать. Наверное когда кажется, будто про себя все забыли и ты никому не нужен, паника может возникнуть у кого угодно, не только у актера. Но я тот еще паникер и неврастеник.
— Как вы спасаетесь от мрачных мыслей: прогулка в парке, хорошая книга, бокальчик чего-нибудь вкусного?
— Бокальчик чего-нибудь вкусного — это превеликим удовольствием. И еще я замечаю, что когда у меня все идет не так, мне необходимо какое-то движение. Можно что-нибудь купить, можно поехать куда-нибудь на машине. В общем нужно двигаться. Мне трудно сидеть на одном месте. С книгами другая история… Меня с детства заставляли читать и отношения с этим занятием у меня сложные, часто засыпаю. Мой папа большой книголюб, а в молодости он не то, что читал книги, а «кушал» их сутками напролет. А я вот с книжками не очень дружу. К сожалению.
— Для вас и для вашей супруги в неделях самоизоляции был определенный плюс. Вы могли хотя бы некоторое время наслаждаться полноценным декретным отпуском и подарить маленькому сыну все свое внимание…
— Нам повезло, что мы провели это время не в какой-нибудь квартире без балкона, а в загородном доме. Вовремя переехали, поэтому могли спокойно гулять с ребенком (в прошлом году Евгений и его жена Екатерина стали родителями мальчика, которого назвали Михаилом — прим. МК) по нашему поселочку. Это отлично. Хотя, конечно мысли посещали разные. Было и грустно и страшно, иногда я очень нервничал и без ссор не обошлось. Так что на самоизоляции мы насладились всем, по полной программе и от души.