«Мы будем вынуждены работать себе в убыток»
— После первых послаблений вы сразу, впервые за два месяца, приехали в театр. Какие ощущения?
— Конечно, радостные: я наконец вернулась в родной театр, который давно стал для меня вторым домом. Но, с другой стороны, после совещания обнаружилось множество насущных проблем и сложностей, которые пока непонятно, как преодолевать. От этого страшно за наше будущее. В большом зале 300 мест, из которых возможно будет посадить зрителей только на 110. А в малом — 70, но посадить можно 20. Соответственно, театр не сможет зарабатывать. Мы будем вынуждены работать себе в убыток. Если раньше театр доплачивал артистам деньги с проданных билетов, и все было хорошо, то теперь нам очень страшно.
— Как это восприняли артисты?
— Очень тяжело. Именно этот вопрос мы на днях обсуждали с министром культуры Московской области Еленой Михайловной Харламовой. Без них нам с этой ситуацией не справиться. Людей нужно отправить в отпуск. А это значит, заплатить отпускные. Поэтому мы очень рассчитываем на министерскую поддержку.
— Я так понимаю, что отсутствие надбавок может продлиться долго. А из-за шахматной рассадки непонятно, как зарабатывать. Но это лучше, чем не работать вообще?
— О том, чтобы вообще не играть, даже подумать страшно. Иначе спектакли умирают. Именно поэтому, как только нас выпустили, мы бросились репетировать и вспоминать хотя бы музыкальные — там ведь танцы. Просто чтобы к сентябрю они не умерли.
— В начале апреля вы сказали, что первое время работали психотерапевтом для своих артистов. Как они пережили изоляцию?
— Да, это так. Но всем артистам мы придумали занятия. Из этого вышел замечательный контент. В итоге они так заразились интернет-историей, что стали делать мини-спектакли даже со своими детьми. Ведь среди наших актеров очень много семейных пар. Буквально каждый день в соцсетях театра выходили их разнообразные выступления. Они читали сказки, пели песни и разыгрывали басни. У нас вышло два потрясающих больших концерта: к 9 Мая с песнями о войне и ко Дню защиты детей 1 июня. Это было невероятно здорово и до слез трогательно.
— Как прошла первая репетиция артистов вживую?
— Это чувство невозможно передать словами. Когда я только поднималась по лестнице, то услышала музыку из спектакля. А когда зашла в зал и увидела счастливые лица своих артистов, обрадовалась за них еще сильнее. Сначала мы вызвали 7 или 8 человек, чтобы повторить музыкальные номера к спектаклю «Важная птица». Конечно, кроме возрастных артистов, старше 60 лет. Их мы любим и бережем. Потом приехали еще 4 человека, чтобы пройти музыкальные сцены из «Путешествия в счастье». А сегодня повторили «Питера Пена» Алексея Франдетти.
— Пандемия сильно расстроила репертуарные планы. Какие весенние премьеры вы переносите на осень и чего ждать зрителям в новом сезоне?
— Уже все перенесли. В октябре покажем премьеру музыкального спектакля «Спящая красавица» в постановке Ирины Пахомовой и «Сказки на всякий случай» Аркадия Черкашина на малой сцене. Но самая главная премьера — это наш юбилей. 25 октября Московскому областному театру юного зрителя исполняется 90 лет. Мы вовсю готовимся и надеемся на субсидию от руководства области. Но самое главное, чтобы праздник прошел вживую. Это очень важное для нас событие.
«В спектакле я стараюсь просто быть ею — прожить Люсину жизнь от начала и до конца»
— Еще одну очень дорогую вашему сердцу постановку «Люся. Признание в любви» (режиссер Александр Нестеров. — Прим. авт.) о Людмиле Гурченко вы сыграли только три раза. Вспоминаете роль во время карантина?
— Да, конечно, вспоминаю. Постоянно смотрю по видео, чтобы не забыть танцевальные номера, и пою под фонограмму, чтобы не забыть вокальные. С текстом все время сижу, повторяю. Словом, делаю все, чтобы этот спектакль не погиб на самом взлете. Действительно, мы сыграли его только три раза, а потом наступил карантин.
— Вы лично были знакомы с Людмилой Марковной?
— К сожалению, нет. Лишь однажды увидела ее за кулисами. Она прошла мимо меня, а я так и не смогла подойти. Сейчас поклонники запросто обнимают своих кумиров, делают селфи. Но я этого никогда не понимала.
Я была еще студенткой, а мой однокурсник играл с Гурченко в спектакле «Поле битвы принадлежит мародерам» в Театре сатиры. Собственно, благодаря ему я смогла увидеть ее на сцене. Всю жизнь Люся была моим ориентиром и жизненным маяком. С раннего детства мне казалось, если уж и быть актрисой, то только такой, как она. Я всегда на нее равнялась. Но больше, к сожалению, нас жизнь не сводила.
— Как думаете, ей бы понравился спектакль?
— Я не знаю… Но, судя по тому, что он очень нравится Сергею Сенину (муж Людмилы Гурченко. — И.Н.) и всем людям, которые ее знали, надеюсь, понравился бы. Они говорили мне хорошие слова, поэтому мне кажется, что иду в правильном направлении. На самом деле я всегда чувствую ее поддержку. И каждый раз, играя этот спектакль, я четко ощущаю, что Люсина душа рядом со мной. Он настолько сложный морально и физически, что без ее поддержки я просто не выдержала бы.
— Почему она была и остается для вас эталоном?
— Потому что она может все. Люся могла быть универсальной поющей и танцующей актрисой в «Соломенной шляпке» и «Небесных ласточках», но в то же время необыкновенно глубокой и пронзительной в «Пяти вечерах» или «Двадцати дней без войны». Эта многогранность была и остается самым важным ориентиром в профессии. Неспроста ее роли буквально сопровождают меня. Я уже сыграла Тамару в «Пяти вечерах», Маму козу в мюзикле «Зубастая няня» и Коринн в «Мадмуазель Нитуш» в театре Вахтангова, ее героиню в «Небесных ласточках». Даже сейчас я снова репетирую ее роль Клары Бокардон в «Соломенной шляпке».
— Мимика и пластика Гурченко стали невероятно узнаваемыми. Как в случае с Аллой Пугачевой, это нередко топорно используют пародисты. Но ваша Гурченко другая.
— Я никогда не делала на нее пародий и всегда отказывалась, когда мне предлагали. Слишком люблю ее, чтобы делать это. Единственный раз был в шоу «Один в один», но именно потому, что надо было сделать в точности. А в спектакле я стараюсь просто быть ею — прожить Люсину жизнь от начала и до конца. На сегодняшний день это, наверное, самый любимый спектакль и самая любимая роль.
Я долго готовилась. Сначала с автором музыкального материала Аллой Зохиной, которая была Люсиной подругой, мы перечитали две ее книги: «Аплодисменты» и «Люся, стоп!», подчеркивая материал для основы спектакля. А когда встретились осенью на кухне и открыли свои почеркушки, то поняли, что отметили одно и то же. Как будто Люся сверху нами руководила, что нужно брать.
— Интересно, что вы все время называете ее Люсей, а не Людмилой Марковной. Хотя 25 лет назад не решились подойти к своему идеалу.
— Да, просто за время работы над ролью она стала настолько близким мне человеком, что я не могу называть ее иначе. Мы даже спектакль так назвали — «Люся. Признание в любви». Это наше признание ей в любви. И должна сказать, что он обрел достойный дом в театре Вахтангова с легкой руки Марины Райкиной. За что я ей очень благодарна.
— Людмила Марковна нещадно боролась с возрастом — хотела всегда оставаться молодой и женственной. Она не раз делала пластику, изменившую ее лицо. Как вы относитесь к таким радикальным мерам?
— Я все еще надеюсь, что к тому моменту, когда мне это понадобится, изобретут что-то другое. Мне бы очень не хотелось так радикально вмешиваться. Пока держусь.
— Это необходимость для актрисы или можно стареть красиво?
— Это же наша профессия, а лицо — важный ее инструмент. Я пока не готова стареть. От меня ждут и требуют совсем другого. В прошлом году я играла 18-летнюю Денизу в «Мадмуазель Нитуш» театра Вахтангова. Какой там стареть? Тогда, правда, была безвыходная ситуация — заболели все Денизы, играть некому, спектакль отменять нельзя. А я уже давно играю Коринн. Пришлось за ночь вспомнить роль, которую играла 15 лет назад. И это оказалось настолько неплохо, что буквально через месяц меня попросили повторить подвиг для 400-го спектакля. Это было моей внутренней победой над собой, временем и возрастом.
«С Мишей всегда непросто работалось»
— Главной темой последних дней стала ужасная авария с участием Михаила Ефремова. Вы нередко встречались на съемочной площадке. Каким он был партнером?
— С Мишей всегда непросто работалось… Алкоголизм — это болезнь. Сейчас много говорят, почему не лечили, куда смотрели друзья. Думаете, это так легко — заставить человека с таким тяжелым характером лечь в клинику? Просто обидно и больно за то, что происходит у нас на телевидении. И то, что на этом многие пиарятся. Это свора, которая набросилась, пляшет на костях и забивает камнями. Разве все вы безгрешны? Безумно жалко… Жалко всех. И погибшего, и его семью, и Мишу. Как он сказал в своем обращении, нет больше такого артиста Михаила Ефремова. Он медленно убивал себя, а в итоге погубил и себя, и чужую душу.
«Мы старались не бросать студентов»
— В отличие от театров, которые худо-бедно справились с онлайном, для театральных вузов это большая беда. В прошлом году вы впервые набрали курс в ГИТИСе на эстрадном факультете. Как работали со студентами?
— Притом, что мастерством актера абсолютно невозможно заниматься в онлайн-формате, мы все равно старались не бросать студентов. Давали разные домашние задания. Например, они у нас занимались ИЗО-изоляцией, то есть воплощали выбранную картину. А еще готовили монологи о войне к 9 Мая и монологи из пьес Шекспира и присылали видео. Ребята сами выбирали материал, работали над ним и присылали ролик. А педагоги отсматривали и делали замечания.
— А сессия?
— Экзамены перенесли на август. Невозможно онлайн сдавать практические предметы. Но существует другая проблема — оплата обучения. У многих родители потеряли работу во время карантина. Естественно, им нечем оплачивать учебу детей. Поэтому мы с Григорием Заславским пытаемся поддерживать ребят, искать деньги из фондов. А еще появились специальные студенческие кредиты на обучение под небольшие проценты.
— У многих актеров во время изоляции стало гораздо больше работы. Как вы лично перенесли карантин?
— Ровно два месяца мы сидели в изоляции за городом. Только один раз я выехала на финал международного конкурса чтецов на Красной площади и на съемки в «Останкино». Но дома мы тоже зря времени не теряли. С мужем придумали штамп-шоу «Рожденные изоляцией», серии которого публикуем в моем Инстаграме. Это скетчи и музыкальные номера в различных образах. Мы просто не можем сидеть без работы, поэтому продолжаем радовать зрителей и моих подписчиков в таком формате.