А все началось с утечки, которая появилась в газете The Guardian, опубликовавшей статью о том, как проходит тренинг контент-менеджеров популярной соцсети. Факты, приведенные в ней, возбудили читателей и пользователей. Но не их одних — режиссеры из Израиля информацию приняли к размышлению и перевели в формат документального театра, а он как нельзя лучше подходит для всякого рода сливов, утечек и прочих жизненных интересностей. Спектакль назвали «Я не хочу этого видеть» и с успехом показали на осеннем фестивале в Тель-Авиве.
Идея так понравилась российскому активисту разнообразных театральных форм Федору Елютину, что он захотел повторить этот спектакль в России. А тут коронавирус подоспел, и благодаря его тотальной агрессии относительно всякого живого театра Елютин и его команда за 20 дней сделали аутентичную русскую версию в Zoom. Такая расторопность более чем похвальна, тем более что желающих проникнуться тайнами фейсбучного двора оказалось предостаточно. Я тоже зарегистрировалась и получила номер своего идентификатора.
В назначенное время на экране с привычным видом и опциями возник бодрого вида молодой человек с бородой и предупредил, что спектакль строго 18+, и попросил вывести детей из комнаты. «Закроем Окна. Задернем шторы. Шоу начинается».
После англоязычных титров, описывающих суть утечки, на экране появилась блондинка, представившаяся Екатериной (актриса Екатерина Шибаева), которая сообщила, что мы, собравшиеся у экранов своих гаджетов, прошли отбор в группу контент-модераторов в ФБ (хорошее начало). Тех самых, которые и решают судьбу постов и фоточек (видео) к ним. Но предупредила, что вообще-то «работа эта не из легких». Блондинка напоминала Мерил Стрип в молодости, только была очень «стронг» (у такой шаг влево, шаг вправо — расстрел).
Узнаем вводные данные о предстоящей работенке: в ФБ трудится более 15 000 контент-модераторов. А хотят нанять еще 3000 (не справляются, устали?) «Именно они делают это пространство FB более приятным для вас и безопасным. Они делают то, на что способен не каждый. Например, подойти с утра к зеркалу и сказать, глядя на небритую сонную физиономию: «Я делаю этот мир лучше». (А если это она, и без щетины?)
Так в чем же сложности этой работы? Представьте, люди, которые неусыпно решают судьбу ваших постов, не могут позволить себе в офисе: во-первых, использовать ручки, карандаши и бумагу (даже если это фантики от конфет или жвачки). А все их личные вещи должны всегда быть у всех на виду. И никаких мобильных телефонов! Во-вторых, подписав соглашение с компанией, эти ребята не имеют права никому ничего рассказывать — ни папе с мамой, ни друзьям, ни любимой подруге. И конечно, эта работа — испытание для психики: они должны «видеть то, что другие не хотели бы видеть, и слышать то, что другие предпочли бы не слышать». Короче, они берут на себя ответственность за безопасность других, и на принятие решения должно уходить не более 3 секунд. Казалось бы, проще бы было на такую работенку кинуть роботов, но, как выясняется, машина, лишенная эмоции, не может решать, что морально, а что нет. А им, бедолагам, как сообразить за 3 (!!!) секунды, что аморально?
Тут в помощь бойцам невидимого фронта корпоративное руководство — к освоению этих пунктов мы и приступаем. Начинаем с обсуждения контента, который носит сексуальный характер, — что разрешено, а что банить «к чертовой матери, не дожидаясь перитонита». С удивлением узнаю (может, я одна в удивлении?), что слово, выражающее половой акт (от сленга до мата), вполне оставят в нетронутом виде, если оно упомянуто в образном контексте («отодрать бы тебя») или в образовательном («так выглядит пенис при проникновении в анус»).
В чате участников вместе с другими по очереди читаю предложенный тест в FB и решаю — быть ему или убить. Сама я вижу, как «коллеги» вполне интеллигентного вида спотыкаются, поскольку, честно признаюсь, не каждый день приходится публично читать тексты с сексуально-агрессивной лексикой извращенцев (привет Роскомнадзору). Ну не хочу я ни в жизни, ни в FB слышать и читать безумные комбинации детородных органов! А каково контент-модераторам такое день и ночь читать? Впрочем, блондинка уверяет, что сотрудники быстро адаптируются к подобному и не испытывают эмоций. Как прозекторы к трупам.
А нам уже предлагается пройти тест на физические угрозы в отношении разных лиц. И тут открытие — с удивлением узнала, что уязвимыми лицами в соцсети считаются президенты, активисты и бомжи (неплохая компания, правда?), и их контент-модераторы в ФБ защищают. А вот дети или патриарх, напротив, — глумись сколько хочешь.
Театральный тренинг в чате длится час, и за это время я поняла, что меня точно не возьмут в контент-модераторы. Я забанила то, что, оказывается, вполне себе разрешено (запиксельная на интимных местах порнография), или то, что лукаво называлось искусством, а по мне и рядом с ним не лежало. А во-вторых, терпеть не могу на обозрение всех выкладывать личные вещи — и не скромно это, и не всем надо знать про мои секреты. В общем, сплошная профнепригодность. Кстати, а зарплату этих анонимных бойцов так и не озвучили.
После театрального испытания разговор с Федором Елютиным.
— Федор, сколько зрителей одновременно может участвовать в подобном «тренинге»?
— За один раз максимум 1000. Пока у нас кабинет рассчитан на 500 человек, но максимально было 380 участников. Публика наша проявляет себя вполне адекватно. Мы держим ее внимание. Уходит процентов десять максимум: с онлайн-спектакля проще уйти, чем из зала — закрыл компьютер и пошел. Да, есть те, кто это не принимает, говорят: «Жутко, неприемлемо, мы не хотим это видеть». В таком случае я спрашиваю: «Если вы не хотите видеть, что вы делаете в зале?» Может, мы и не хотим видеть это, но такова наша природа, что наблюдать за этим достаточно интересно.
— Как русский продюсер вы имеете право что-то добавлять в израильский контент?
— Все основано на реальных фактах. Мы добавили интерактив в виртуальных комнатах, где могут сойтись для обсуждений участники.
— Кроме двух ведущих участвуют ли другие актеры под видом зрителей? Ведь что-то может пойти не так. Или у вас все по-честному?
— Нет у нас ни одного подсадного. Прикольно, когда реакция у человека неожиданная.
— Наблюдая ход конференции в Zoom, вы имеете возможность наблюдать за участниками, то есть отслеживать их действия?
— Да, мы выполняем функцию большого брата, который за всеми смотрит. Это, надо сказать, большое удовольствие. Задача любого документального спектакля показать реальность, в которой есть и такие вещи. Мы не говорим, хорошо это или плохо, не осуждаем Фейсбук. Есть такая работа и там, как говорится, закулисная часть жизни. Мы же не показываем гостям столицы неприглядные районы, мы их сначала на Красную площадь поведем.
— Спектакль производит впечатление не затратного: минимум техники, сил. Или я ошибаюсь?
— Ошибаетесь, это затратный проект. У артистов прекрасный свет, камеры. Пять человек обслуживают спектакль. Бюджет где-то в районе пяти–шести тысяч евро.