«Простой карандаш» Натальи Назаровой победил на всех фронтах, получив приз зрительских симпатий, а от жюри — награды за лучший фильм и за женскую роль актрисе Надежде Гореловой. Наталья Назарова в это время представляла картину на Каирском кинофестивале, и на сцену за всех выходил оператор Андрей Найденов. Тревожно снятый карельский пейзаж, необыкновенной красоты городскую среду Сегежа не убить никакой человеческой жутью. Андрей Найденов рассказал «МК», что в действительности все трагичнее, а в картине снимались в основном непрофессиональные актеры: следователя сыграл настоящий следователь, детей нашли на месте съемок. Исполнительница главной роли Надежда Горелова — подруга Натальи Назаровой, в расчете на нее и написан сценарий. Она сыграла питерскую художницу, последовавшую, как декабристка, за мужем, в провинциальный городок, в очередной раз совершившую безуспешное хождение в народ.
Жюри отметило в российском кино свободу мышления и смелость суждений по самым сложным жизненным проблемам. Важно, что такую оценку дают французские кинематографисты с их свежим взглядом. По словам мэра Онфлера, важно, чтобы у французских детей, приходящих на фестивальные показы, складывался правильный образ России. Сквозной в этом году стала тема семьи, и на фестивальном постере к привычному изображению красного и, очевидно, русского медведя (по счастью, без водки и балалайки) прибавились медведица с ниткой жемчуга на шее и четверо медвежат.
«Текст» Клима Шипенко отмечен за сценарий. Получая награду, Клим Шипенко сказал: «Это самый первый приз нашей картине. Мы все мечтали снять этот сценарий. У нас даже руки тряслись. Дмитрий Глуховский сам адаптировал свой роман». Александр Петров и Иван Янковский в тандеме отмечены за лучшую мужскую роль. «За Сашку» получал Шипенко, сказав, что награда и для него первая, а роль переломная и любимая. Иван Янковский сыграл не только антагониста главного героя, человека, внутри которого тьма, но поработал и как оператор, снимая на мобильный телефон в канализационном люке. «Отдайся, доверься», — призывал его режиссер, и он это дерзко сделал. Со сцены Иван сказал: «Я в зажиме и в первый раз во Франции, стране, где родилось кино». За пару часов до церемонии показали «Зеркало» Тарковского, где снимались его дед Олег Янковский и отец Филипп Янковский в пятилетнем возрасте. На борту самолета Ивану покоя не давали поклонники: брали автографы, фотографировались. Одна экзальтированная дама, изложив свою биографию, жарко расцеловала Ивана в обе щеки. Во время совместных поездок с Олегом Янковским не раз доводилось наблюдать еще и не такие картины. Стоило ему ступить на борт, как начинался дамский переполох: поклонницы доставали пудреницы, причесывались, ужасно расстраивались, что не сделали укладку, замирали в креслах, глядя на своего кумира.
Пока Иван Янковский представлял в Онфлере «Текст», на Таллинском кинофестивале «Темные ночи» готовилась премьера независимой и дерзкой картины «Хандра» Алексея Камынина («Русский сплин» в европейском варианте). Первый, кого зритель видит на экране, — это молодой Тарковский, который в титрах значится как «Не Тарковский». Он делится замыслом «Соляриса» (латыш встречает в космосе умершую жену), объясняет своей собеседнице, что написал это Лем. В ответ слышит: «Дурак твой Лем». Латыш становится литовцем — для многих русских это и теперь одно и то же. Идет откровенный стеб на тему «искусство требует жертв». Тарковскому до сих пор не могут простить гибель коровы на съемках «Андрея Рублева». И вот уже в «Хандре» несчастное животное подвергается атаке Тимофея Трибунцева, который играет Тимофея Трибунцева. В боксерских перчатках актер вступает в бой с коровой, но останавливается: «Не могу корову бить». А дальше — полный набор абсурда русской жизни, показанный дерзко и смешно. Не сразу понимаешь, кто этот Не Тарковский: грим почти буквальный, скулы, подергивание мышц, родинка на лице. И только потом понимаешь, что это Иван Янковский. Его Тарковский подожжет в подстаканнике фитиль, ритуально пройдет по квартире, оберегая пламя, как шел со свечой Олег Янковский в «Ностальгии». Получилось не глумливо, но беспощадно по отношению ко всем «последышам» Тарковского.