— «Щука», основанная в начале прошлого века, как себя чувствует в нынешнем?
— Мы абсолютно приспособлены к ХХI веку: у нас есть основная сценическая площадка, есть несколько экспериментальных, где можно существовать без сцены и экспериментировать. Но мы находимся в школе, и, хотим того или нет, но наша задача научить студентов ремеслу. А чтобы научить ремеслу, они должны понять принцип школы. А она создана Евгением Вахтанговым в 1914 году, правда, после того, как провалилась пьеса «Усадьба Ланиных», поставленная им с московскими студентами.
Но Станиславский, узнав, что Вахтангов — автор того самого провального спектакля, запретил своему ученику заниматься режиссурой, дабы не порочить систему. И тогда студенты пришли к Вахтангову — а он предупреждал их: прежде чем играть, нужно научиться основам профессии — и умолили начать заниматься с ними, они поклялись, что никто об их занятиях не узнает. Их клятва привела к тому, что они молчали, но учились так рьяно, что кружок превратился сначала в театральную студию, а в 1921 году студия стала театром, которому через пять лет и присвоили имя Евгения Вахтангова.
— Если бы пришлось объяснять иностранцам кратко и доходчиво, что такое школа Вахтангова и чем она отличается от других российских театральных школ, что бы вы сказали?
— Я бы сказал, что на сегодняшний день это та система Станиславского, которая и есть в первоначальном виде. Потому что Евгений Вахтангов, ученик Станиславского, принес ее в 1914 году, с 21‑го по 26‑й год ее адаптировал Борис Захава, ученик Вахтангова, разложив от простого к сложному. И фактически мы существуем сейчас в той самой системе Станиславского.
Можно сколько угодно напридумывать нового, сколько угодно экспериментировать, но с детскими душами экспериментировать нельзя — их нужно сначала научить. Можно научить азбуке, но нужно знать буквы: есть буква А, есть Б и т.д., и из них складываются слова и фразы — «мама мыла раму». И только потом можно экспериментировать, как это делал Вахтангов, но с теми, кто, уже познав алфавит, азбуку театральной профессии, работали в театре.
Я скажу иностранцам: мы вас научим существовать психологически и драматически. У нас же в институте существует английская школа — русский семестр: студенты из Англии приезжают к нам 15 лет. И я сейчас вернулся из Лондона, где в российском посольстве мы как раз отмечали 15‑летие этого проекта и подписали договор о дальнейшем сотрудничестве. Они приезжают к нам за системой Станиславского, которую никто не отменял и лучше которой никто ничего не придумал.
— У выпускников всех театральных вузов острая проблема с трудоустройством: все бегают по столичным театрам и театрикам, показываются худрукам и режиссерам. Как у щукинцев с реализацией?
— Конечно, каждый студент, выходящий из института, мечтает быть на сцене генералом. Если ты сможешь доказать, на что способен, и судьба будет к тебе благосклонна, да, ты будешь играть и дядю Ваню, и Арбенина, и Гамлета, но здесь у каждого человека должна быть температура внутреннего кипения не меньше, чем сто градусов. Честно скажу, не у всех такая температура есть. Но все-таки часть выпускников мы берем в Вахтанговский театр, а другие, разумные выпускники, находят себе применение в театрах страны, работают там и проходят становление. Мы вообще работаем на всю страну, создаем национальные студии: сейчас, например, готовим группу для архангельского театра, в следующем году будем набирать для якутского.
— Что будет происходить в училище в год его 105‑летия?
— Цифрой 105 никого не удивишь. Каждый год 23 октября мы собираем всех выпускников и особенно чествуем тех, чья последняя цифра года окончания института 9: 2019, 2009, 1999 год, — так вниз, вплоть до 1939‑го. Уже, к сожалению, не осталось выпускников 39‑го, а вот 49‑го одна есть — это Дарья Максимовна Пешкова. Придет выпускница 59‑го года Катя Райкина, и 69‑го — Катя Маркова, Володя Качан, Нина Русланова, ну и так далее.
Вот мы сейчас сидим с тобой напротив афиши спектакля «Улыбнись нам, Господи», и там есть такие слова: «Без памяти не будет будущего». Поэтому, чтоб сохранить школу, нужно понимать, что есть память поколений. И для того, чтобы она генетически передавалась, мы должны научить наших детей любить Вахтангова и его школу.