Все смешалось в Старом Осколе — лекции об издании книг и о том, кто пришел в русскую поэзию после «шестидесятников», открытые чтения поэтов из разных городов и спектакли (неожиданно впечатлила постановка режиссера Старооскольского театра Марины Карцевой «Голубь в Сантьяго» по поэме Евтушенко), обсуждения проблем современной литературы и музыкальные выступления. На последних, учитывая специфику рубрики, и сконцентрировался MegaБит. Градус нарастал постепенно: сначала состоялся вечер памяти Вени Д’Ркина «Костры над рекой», где артисты (в том числе один из молодых героев современной сцены Василий Уриевский) играли свои композиции и песни этого странного, скромного, но очень харизматичного человека, который ушел из жизни рано, в 29 лет, но успел стать частью музыкальной истории. А в последний фестивальный день прошел большой гала-концерт, с хедлайнерами которого — командой «Ундервуд», а также лидером группы «Сансара» Александром Гагариным — мы пообщались перед их выходом на сцену.
Есть ли жизнь после «большого взрыва»?
Бессменные рулевые «Ундервуда» Максим Кучеренко и Владимир Ткаченко уверены: пока продолжаешь изобретать самих себя заново, творческая жизнь бурлит и активно продолжается. Их музыку можно классифицировать по-разному: рок, поп, иногда даже авторская песня. Любые определения здесь будут условны, главное — энергетика, которую она излучает. Слушатели любят их не только за ироничные хиты вроде «Гагарин, я вас любила» или «Покуситесь на президента», но и за вдумчивость тоже, за способность меняться, удивлять чем-то новым. MegaБит узнал, что находчивые артисты придумали для поклонников на этот раз, как возвращаются тренды и чем интересна последняя на сегодняшний день и первая за пять лет пластинка группы «Дети портвейна».
— Не совсем типичное мероприятие для музыкантов. Все-таки это не рок-н-ролльный, а поэтический фестиваль. Как вам здесь?
Владимир: С огромным удовольствием выступаем на таких событиях, поскольку имеем непосредственное отношение к поэзии: сами пишем стихи, любим их читать — и свои, и чужие. У нас уже есть с Максимом три совместных сборника стихотворений, наверняка будет и четвертый в следующем году. А еще мы счастливые обладатели корочек Союза писателей России, так что частенько бываем на поэтических фестивалях. Как раз пока ехали на этот, обсуждали с поэтом Дмитрием Воденниковым другой — «Киевские лавры», который проводит в столице Украины замечательный человек, наш друг Александр Кабанов.
— Замечаете, чем отличается публика? Насколько это в принципе важно для вас?
Максим: На поэтических фестивалях публика чуть больше пьющая и гораздо более теплая, чем на музыкальных. (Улыбается.) У поэтов ведь практически нет своих постоянных площадок, на которых они могут громко высказываться, в отличие от музыкантов, поэтому такая социализация им просто необходима. Это отражается и на аудитории — она внимательная, отзывчивая и благодарная. Наш новый альбом «Дети портвейна» как раз построен на основе такого теплого диалога и ритуально-алкогольного обмена, который происходит между поэтами.
— Если с музыкальным продвижением все более или менее понятно, хотя не всегда просто, то с поэтическим дело обстоит сложнее. Кому оно нужно и как им заниматься?
Владимир: Это нужно всем, кому небезразлично развитие культуры. На самом деле сегодня судьба пишущего человека целиком и полностью в его руках. Она уже не зависит от редакторов, тиража или типографий: человек может просто выложить стихи в Сеть и получить отклик. То же самое, кстати, происходит и с молодыми музыкантами — здесь нет особой разницы.
— Мы начали с разговора о мультикультурных мероприятиях. А как вы относитесь к полистилистике в музыке? Насколько вам самим интересно экспериментировать, смешивать жанры?
Максим: Эклектика — устаревшее слово, точнее, для музыки — это уже давно нечто само собой разумеющееся. Если ты ничего не миксуешь, не используешь все средства, которые могут помочь тебе направить свою энергию в нужное русло, ты становишься неинтересен, а конкуренция здесь достаточно жесткая. Конечно, искусство, как известно, ничего никому не должно, им можно заниматься и просто в качестве психотерапии, но это другое. Если хочешь быть на передовой, нужно не просто соединять различные элементы, но и изобретать постоянно что-то свое. Сейчас мы, например, придумали двух анимационных персонажей для нашего шоу (вспомните группу Gorillaz), и нас дико радует это открытие. Мы сами заинтригованы, к чему оно приведет.
— Продолжая разговор о свежей пластинке, это знаковая история для вас?
Владимир: Безусловно. Существуют определенные тенденции и тренды, от которых никуда не уйти. Иногда они возвращаются (как, например, мода на винил и кассеты). В какой-то момент стало модно выпускать не полноценные альбомы, а синглы. Мы накапливали их, и у «Ундервуда» 5 лет не выходило новых пластинок. Сейчас время пришло. Так что событие, конечно, значимое.
— Есть мнение, что публика становится более ленивой: музыкальной информации очень много, все под рукой и никакого дефицита, как это было несколько десятилетий назад. Вы сами это чувствуете? Как жить артистам в сложившейся ситуации?
Максим: Хотя Интернет эту лень стимулирует, не все так плохо. Например, приезжая в Норильск или какой-нибудь другой провинциальный город, чувствуешь, как публика там изголодалась по концертам. Людям все равно продолжает быть интересна живая музыка, не только записи. Но, конечно, многие исполнители сегодня зарабатывают больше на стриминговых платформах, чем на концертах, меня это больше печалит, не скрою.
— Согласны ли вы с тем, что время больших героев в музыке прошло?
Владимир: На смену времени больших героев приходит эпоха маленьких, потом снова вернутся большие... Все циклично, и в этом нет ничего плохого. А потом, кто такие рок-герои? Если мы говорим о западных мастодонтах, им повезло, что они родились в сороковые или пятидесятые, были на пике популярности жанра, но те, кто занимается рок-музыкой сегодня, тоже делают это из-за любви к ней, а не к себе. Пусть они не Боб Дилан или участники «ливерпульской четверки», но тоже честно делают свое дело и достойны не меньшего уважения.
— А что такое вообще рок-музыка сегодня?
Максим: Если раньше она обязательно подразумевала гитарное звучание, то сегодня это определение выходит за жанровые рамки. Это состояние души, наличие интересных авторских задач, силы личности, своего высказывания. Харизма может проявляться в любом музыкальном стиле. А вообще, пока есть мальчишки и девчонки, которые берут в руки инструменты, сочиняют песни, вдохновляются The Doors или другими мэтрами, рок жив. Хотя мне было достаточно, например, в 5 лет оказаться у сцены маленького городка, в котором я жил, где на каком-то празднике музыканты пели песню «Рисуют мальчики войну». Тогда я был совсем маленьким, сейчас мне 47, но я до сих пор помню, как меня это впечатлило. Говоря о влиянии, в 1960-е годы в музыке, конечно, произошел большой взрыв, и его последствия в хорошем смысле слова мы наблюдаем до сих пор, просто проявляются они в очень разных формах и слепках.
— Вы далеко не первый год в танке. Можете сказать, оглядываясь назад, как трансформировался с годами «Ундервуд» и что осталось неизменным?
Владимир: С завидной регулярностью меняются участники коллектива, но мы одинаково уважаем и любим тех, кто работал с нами на протяжении этих почти 25 лет. Сейчас сложилось так, что в команду вернулся гитарист Максим Леонов, с которым мы начинали, и это нам приятно и важно. Неизменным остается наш с Максимом дуэт. Когда мы еще были студентами, писали песни вместе, как и для самых первых альбомов «Ундервуда», потом в пластинки входили композиции, написанные по отдельности. В последнем альбоме у нас снова есть два совместных опуса: «Ракеты на Марс» и собственно «Дети портвейна», давший ему название. Мы считаем, это подарок судьбы и большая удача.
Как Александр Гагарин поделился песней с Brainstorm
На контрасте со значением буддийского термина, который артист выбрал в качестве названия для своей группы, круговорот «Сансары» — скорее не про повторения цикла, а про трансформации. За годы ее существования слушатели с интересом наблюдали за тем, как менялась музыка, обрастала новыми стилями, смыслами. Неизменными, пожалуй, оставались только вокал Александра Гагарина, какая-то воздушность звучания и пронзительная искренность, тонкость и одновременно простота текстов. Мы поговорили с создателем команды об ипостасях творческой личности, духе разных городов и о том, как стихи могут раскрываться в картинках.
— Саша, ты не первый раз выступаешь на мероприятии «Живых поэтов». С чего началась твоя дружба с сообществом?
— В какой-то момент я познакомился и стал общаться с Андреем Орловским, следить за жизнью сообщества. Потом был мой маленький текст «Боуи» в большой книге, выпущенной проектом. Ключевое слово здесь «дружба». Человеческий фактор значит очень многое.
— Чем для тебя отличаются выступления на музыкальных фестивалях и поэтических?
— По сути, разницы нет. Все так или иначе сводится к тому, что я исполняю свои песни. Но здесь мне интересно наблюдать за тем, как люди читают свои произведения…
— Ты разделяешь ипостаси поэта и музыканта в самом себе?
— Не знаю… Мне сложно судить об этом со стороны. Но те, кто серьезно занимается поэтическим творчеством, обычно разграничивают, и я понимаю почему. Иногда текст песни может быть самодостаточным произведением, но чаще всего все-таки работает вместе с музыкой — они дополняют друг друга.
— Я знаю, что у тебя недавно вышла книга стихов…
— Я сильно углубился в эту историю — мы выбирали шрифты, бумагу, иллюстрации делал художник из Екатеринбурга Саша Богатов. Мне было интересно, чтобы там были не только тексты, но и картинки… Чтобы даже маленький ребенок мог если не прочитать, то взять ее полистать. Приятно было потом держать книгу в руках. И она понравилась моей маме.
— Вышедший в апреле альбом «Мы станем лучше» ты назвал завершением трилогии, начатой пластинкой «Игла» и продолженной «Ласточкой». Ты изначально придумал такую концепцию?
— Нет, мысль о ней появилась уже в конце, когда все кусочки паззла были собраны и все сложилось воедино. Сегодня многие слушают музыку просто отдельными треками, но здесь мне было важно, что родилась цельная история, в которой для меня есть свой сюжет, можно проследить какую-то логику. Но это так, для меня, а слушатели могут воспринимать по-своему.
— Некоторые музыканты говорят, что, закончив какую-то работу, они с ней прощаются и с головой погружаются в новую историю. Как происходит у тебя?
— Точно так же. Я для того и назвал все это трилогией, чтобы завершить определенный этап. Все три альбома были записаны совместно с Феликсом Бондаревым (создателем проекта Red Samara Automobile Club и др. — Прим. авт.). Сейчас у нас новый состав, и это уже совсем другая история.
— Как смена состава влияет на внутреннее дыхание группы?
— Знаешь, в моем случае дело даже не в том, насколько профессионален музыкант, важно еще и находить с человеком точки соприкосновения, возможность обсудить что-то и вне музыки, которую вы делаете вместе. Я, честно говоря, по этому соскучился.
— Я знаю, что в Старый Оскол ты прилетел практически сразу из Парижа. Как тебе такая смена обстановки?
— Все органично. Есть Париж, есть Старый Оскол, Екатеринбург, Москва, другие города… Ты же знаешь, куда едешь, и просто не привязываешься к конкретным местам. Главное везде — это люди. А Париж мне очень понравился, хотя я почему-то не ожидал. Я сильно проникся им, в отличие, например, от Нью-Йорка, где мечтал побывать в свое время. Иногда лучше, наоборот, отпустить все ожидания — и тогда все сложится наилучшим образом.
— У Екатеринбурга — твоего родного города — особый творческий дух. Как ты думаешь, почему сложилось так, что именно там в музыке, в культуре в целом происходят постоянно какие-то необычные, интересные процессы?
— Я не знаю, как это объяснить… Не географией же… Одно время я даже придумывал какие-то легенды, потому что люди часто задают мне этот вопрос. Некоторые цепляются за Свердловский рок-клуб, но, мне кажется, сегодня уже странно говорить о его влиянии, да и границы между жанрами — рок, не рок — стерлись. К тому же некоторые люди вообще могут заниматься там не музыкой, а, например, проводить лекции, открывать какие-то заведения, но находиться в единой культурной плоскости, в одном комьюнити. И их действительно волнует то, что происходит с городом… Это какой-то свободный город.
— В Москве ты сейчас являешься и арт-директором музыкального клуба. Насколько комфортно сочетать эту деятельность с творческой?
— Так просто уже было. Я научился. В Екатеринбурге я 4 года был арт-директором андерграундного заведения. Не могу сказать, что это сложно для меня. Наоборот, интересно наблюдать за большим количеством артистов, смотреть, как они себя ведут, решают вопросы — такой социологический опыт.
— На летнем фестивале LiveFest вы спели дуэтом с лидером Brainstorm Ренарсом Кауперсом твою песню «К осени». Чем была интересна эта коллаборация?
— Нас познакомил Миша Козырев, и я ему за это благодарен. Brainstorm — очень милые, добрые ребята, мне с ними комфортно. Мы продолжаем общаться с Ренарсом, переписываемся. Совсем скоро выйдет сборник, куда войдет и песня «К осени», которую я не выпускал раньше на пластинках. Недавно Ренарс прислал мне видео с их выступления в одном из городов, они теперь поют ее на своих концертах, так что композиция вошла и в репертуар Brainstorm.