В 16 лет он еще не подходил к фортепиано. Однако уже объявил своей девушке, что будет композитором. В начале 50-х закончил химико-технологический институт, получил специальность инженера, всерьез увлекся кибернетикой. А в 19 лет все-таки решил заняться музыкой. Это стоит оценить: в 19! Обычно к этому времени музыканты уже учатся в консерватории, а Дашкевич только начал осваивать фортепиано и нотную грамоту. Точными науками и музыкой он сначала занимается параллельно. Но в 1964 году заканчивает Гнесинский институт по классу композиции Арама Хачатуряна. И в 1965-м уже начинает там преподавать сложнейшую дисциплину: анализ музыкальных форм. Между первым подходом к роялю и преподаванием в вузе — всего 12 лет. Так не бывает. Но так произошло.
— Владимир Сергеевич, правда, что вас исключали из института?
— Правда. Я даже сохранил приказ, который висел на доске. Ректор института, воспользовавшись отъездом Хачатуряна, исключил меня «за неуспеваемость». Притом что я был абсолютным отличником и закончил институт с красным дипломом. На самом деле ректор меня сильно невзлюбил за то, что я «пропагандировал» сочинения Шенберга. Арам Ильич, узнав об этом, сказал: будешь учиться у меня в консерватории (у Хачатуряна был класс композиции и в консерватории, и в институте). Но Елена Фабиановна Гнесина попросила меня, чтобы мы оба остались в институте. И мы остались.
— Вы и Шенберг… То есть вы пропагандировали авангард?
— Здесь надо опять же посмотреть и понять, что такое авангард. В начале ХХ века произошло довольно страшное для человека явление: формы конкуренции заставили человеческий мозг изобрести самые страшные виды технически оформленного уничтожения человека. Появились такие новые формы зла, с которыми композиторы того времени просто не знали, как справляться. И на этом пустом месте возникли два явления: попса и авангард. Это та музыка, которая как бы борется со злом, но в одном случае она уничтожает мелодию, поскольку мелодия как бы слишком благозвучна для, как они считают, борьбы с этими формами зла, а другая использует мелодию, но в примитивной форме. Что такое хорошая музыка? Это мотивированный и преодоленный диссонанс. То есть когда форма так построена, что диссонанс, выражающий зло, преобразуется композитором в создание высокого идеала.
— Иногда диссонанс преодолен вроде бы, а музыка плохая.
— Критерий качества музыки — длительное запоминание. Классика запоминается на 100 лет и более. Если мозг не запоминает музыку, значит, она ему не нужна, потому что мозг может запомнить что угодно. Когда человек говорит, что музыка ему нравится или не нравится, — это ничего не значит. Это не критерий. Критерий — это только длительное запоминание.
— Когда-то вы сказали, что музыка — не искусство, а вид коммуникации. Сейчас вы активно занимаетесь анализом музыки в контексте нейрокибернетики. Что это такое?
— Что такое музыка? Музыка — это не звучание. Если бы музыка была звучанием, тогда бы глухой Бетховен, у которого вся слуховая нервная система была разрушена, не смог бы ничего сочинять. Тем не менее он творил за счет того, что это звучание жило в нейронах его мозга. Я ищу пути создания музыкальной нейрокибернетики, потому что музыка — это игра ума. Человеческий ум, в соответствии с законами дарвинизма, постоянно находит пути самоуничтожения, то есть конкуренция вынуждает человеческий ум изобретать все новые формы зла. Музыка — это закодированная борьба со злом.
— На юбилейном концерте будут представлены две ваши новые симфонии — Пушкинская и Чеховская. Это настоящие четырехчастные симфонии, к которым применим ваш термин «открытый симфонизм». Что это за симфонизм такой?
— Это симфонизм, который не закрыт ни для чего. Его появление во многом обязано кинематографу, который открыт для всех: заплати за билеты, входи и смотри. Киномузыка переняла эту форму открытости: мы берем из всех музыкальных явлений те, которые понятны и доступны большому числу зрителей. Кино появилось именно в тот момент, когда музыка резко разделилась на авангард и попсу. Молодой кинематограф вторгался как раз в новые виды зла. И он изучал их, боролся с ними, привлекал новых композиторов. И композиторы нарабатывали вместе с кино новый арсенал борьбы с этими формами зла. Выяснилось, что для человеческого уха или человеческого мозга важно, чтобы любые формы зла, даже самые страшные, как холокост, выражались все равно в мелодии. Вот поэтому в киномузыке ХХ века созданы, я думаю, самые совершенные виды музыки, более совершенные, чем в академической музыке.
— Получается, что у композитора сегодня поистине роль мессии…
— Композитор — это тот мутант, который создан природой для того, чтобы найти формы борьбы со злом внутри музыкального произведения и научить мозг бороться со злом в больших человеческих масштабах. И поэтому это простое и незатейливое дело, которым сейчас занимается каждый, кто называет себя композитором, оно на самом деле биологически необходимо.
Итак, на концерте прозвучат Пушкинская и Чеховская симфонии….
— Чехов и Пушкин — это два самых гармоничных явления в русской культуре, а возможно, даже и в мировой. И как-то стихийно выпало, что я стал строить эти две симфонии на основе материала, который возник в последнее время. Я написал музыку к спектаклю «Три сестры» Юрия Грымова, к «Вишневому саду» в «Приюте комедиантов». Каждая симфония заканчивается звучанием человеческого голоса: в Пушкинской симфонии — Юлий Ким с темой «Бог помочь вам, друзья мои», а Чеховская — монолог Сони из «Дяди Вани», который исполняет Елена Камбурова.