Кое-кто из опытных международных отборщиков уже посмотрел рабочий материал и уверяет, что картина обещает быть выдающейся, и она, скорее всего, будет показана на каком-то крупном фестивале. Когда? Это уже зависит от сроков завершения проекта. Но для этого нужны дополнительные и минимальные средства, которых нет. Аналогичная ситуация недавно была у Алексея Федорченко. «Войну Анны» пригласили на Роттердамский кинофестиваль, а режиссер не мог ее завершить из-за нехватки денег. В таких случаях можно уповать разве что на чудо.
На «Мосфильме» удалось посмотреть первую полуторачасовую сборку «Паркета». На экране — трое блистательных артистов: мужчина и две женщины. Он — 52-летний польский актер Анджей Хыра, в фильмографии которого больше 80 картин: «Катынь» Анджея Вайды, «11 минут» Ежи Сколимовского, «Персона нон грата» и «Эфир» Кшиштофа Занусси, «Иней» Шарунаса Бартаса, несколько картин Малгожаты Шумовской... Сейчас Анджей занят чуть ли не в девяти проектах, включая российский. Он снимается в картине «Доктор Лиза» Оксаны Карас с Чулпан Хаматовой в главной роли, где сыграет мужа главной героини и реального человека Глеба Глинку.
Агата Кулеша тоже из Польши. Она снималась в оскароносной «Иде» и «Холодной войне» Павла Павликовского. А весной на Фестивале польских фильмов «Висла» в Москве показали «Веселье, веселье» Кинги Дембски, где Агата Кулеша с большим трагизмом сыграла успешную женщину-прокурора, страдающую от алкоголизма, и попыталась понять, что же заставляет человека пить.
Вторую героиню в «Паркете» играет Евгения Додина. Так получается, что это третья как минимум ее роль в кино, связанная с танцем. Евгения родилась в советские времена в Могилеве, приехала из Белоруссии в Москву поступать в ГИТИС. К Андрею Гончарову не попала, зато училась на первом и последнем очном курсе Анатолия Эфроса, который он вел совместно с Анатолием Васильевым. По иронии судьбы Евгения попала в труппу московского Театра им. Вл. Маяковского под руководством Гончарова. А потом стихийно с компанией своих друзей уехала в Израиль, чтобы создавать там под руководством Евгения Арье новый театр. Произошло это 28 лет назад. С тех пор Евгения Додина там и работает, стала ведущей актрисой театра «Гешер», играет в основном на иврите, снимается в израильских картинах. Мы познакомились в 2006 году, когда после двенадцатилетнего перерыва она приехала в Россию представлять на Московском международном кинофестивале картину «Полурусская история» израильского режиссера Эйтана Аннера. Там она снималась с жившим тогда в Израиле, а ныне популярным российским актером Кириллом Сафоновым. В советском и постсоветском кино у нее опыта почти не было, разве что эпизодическая роль в «Поездках на старом автомобиле» Петра Фоменко.
Евгения рассказала удивительные вещи, которые имеют непосредственное отношение к тому, что она теперь делает у Александра Миндадзе.
— Бальными танцами в Израиле занимаются только люди, приехавшие из России. Израильтянам это несвойственно. Ча-ча-ча, венский и английский вальсы у нас называют салонными. Люди, которые этим живут, общаются посредством только им понятного кода. Я всегда считалась нетанцующей актрисой. В ГИТИСе надо мной смеялись — настолько я была неуклюжей. Как-то в Израиле меня пригласили танцевать и сниматься с известным хореографом. Я впала в шок, но он меня успокоил, объяснив, что встанет за камерой, и мне придется только повторять его движения. Представляла, как он учил, что внутри меня цветок, который постепенно распускается. Так я сыграла в фильме «Танго солнечного затмения». Его увидел Эйтан Аннер. Потом мы встретились с ним на свадьбе, где я так расплясалась, что не заметила, как осталась одна на сцене. И Эйтан это запомнил. Встретились мы уже на съемках «Полурусской истории». А я, как назло, тогда сломала ногу.
Снимает «Паркет» знаменитый румынский оператор Олег Муту — тоже родом из СССР. Он родился в Кишиневе, но давно работает в Европе, снимал знаменитые румынские картины «Смерть господина Лазареску», «4 месяца, 3 недели, 2 дня», отмеченную «Золотой пальмовой ветвью» в Каннах, участвовавшие в Каннском фестивале «В тумане», «Кроткую» и «Донбасс» Сергея Лозницы. С Александром Миндадзе делает уже третью картину, после «В субботу» и «Милый Ханс, дорогой Петр».
«Меня интересуют пограничные состояния»
Мы разговариваем с Александром Миндадзе в мосфильмовском кафе сразу после просмотра монтажной сборки его нового фильма.
— В какой точке вы находитесь?
— В фазе полуготовой картины. То, что вы увидели, монтажный черновик. Нужно еще снять натурный зимний эпизод. Можно сделать это и осенью, но там, где есть снег. Предстоит финальная часть работы с артистами, завершающая сюжет. А потом надо сделать озвучание, организовать весь звуковой дизайн. Но пока я не могу продолжать работу. На это нет средств. Мы получили субсидию Министерства культуры, нам помогали частные инвесторы, но и этого недостаточно для завершения проекта. Притом что у нас есть сопродюсеры — бельгийская студия братьев Дарденн, английская компания, польская студия, поскольку в картине снимаются двое польских актеров.
— Откуда взялись знаменитые братья Дарденн?
— Они появились сразу. Как только прочли сценарий, сразу вошли в альянс и выразили готовность взять на себя часть заключительного постпродакшена.
— С Евгенией Додиной, которая у вас снимается, мы познакомились в 2006 году, когда она приезжала из Израиля на ММКФ с картиной «Полурусская история». И она там тоже танцевала.
— Я этой картины не видел. Если Агата Кулеша имела подготовку, хорошо танцует, и была даже победительницей польского аналога «Танцев со звездами», то Жене пришлось все осваивать с самого начала, так же как и Анджею Хыре. Они репетировали с балетмейстером Сергеем Стаценко до съемок и после того, как они начались.
— Когда-то вы работали с Вадимом Абдрашитовым над фильмом «Время танцора». Тогда это было емкое, многозначное название и, кажется, опять пришла его пора?
— Меня, как и в прежних фильмах, интересуют пограничные состояния. В этот раз не в виде аварии на пароходе «Армавир» или крушения самолета, а в том, как они проявляются в людях, переживающих последнюю вспышку жизни. Это критическая ситуация внутри самих персонажей. Они приезжают, чтобы вспыхнул последний пожар.
— Дойдя до точки невозврата?
— Это фильм об иллюзиях. В частности, об одной, в которой все мы пребываем, и я в том числе. Работающим в кино людям кажется, что единственная их жизнь — делать картины. При этом у них есть другая жизнь, как в нашем фильме. У персонажей, маниакально пытающихся воспроизвести па, ссорящихся и мирящихся из-за этого, чувствующих себя счастливыми и несчастными, есть жены, мужья, дети, внуки, которые неожиданно приезжают, чтобы поболеть за них. Оказывается, есть пространство совершенно другой жизни. Это подобно тому, как давно связанный с кино человек вспоминает факты личной биографии по названию картин, на которых в то время работал. Каждая из двух жизней кажется иллюзией на фоне другой. Герои делают па на паркете, но зачем им это нужно? Чего стоит их вторая жизнь по сравнению с единственной страстью — исполнить танец.
— А что с ними произойдет зимой?
— Стоит ли раскрывать сюжет? Фильм о жизни и смерти, о пределе, последней черте. Будет длинная сцена похорон и смерть героини, которая была такой яркой.
— Как сложилась ваша неожиданная актерская команда?
— Путем длительных проб множества артистов в России и за ее пределами. Много времени заняли поиски главного трио. Нам важно было найти коллективный портрет. Знаменитая польская актриса Агата Кулеша снималась в получившей «Оскара» «Иде» и «Холодной войне» Павликовского. Анджей Хыра — тоже очень известный польский артист. Он играл с Изабель Юппер в спектакле «Трамвай «Желание». Но ничего подобного, как в «Паркете», у него тоже не было. Евгения Додина — самая известная в Израиле актриса, родившаяся в СССР. Она работала в Театре им. Маяковского, потом уехала в Израиль, где стала примой театра «Гешер». Снималась в Голливуде.
— И польские актеры заговорили по-русски.
— Когда мы встретились с Агатой, она по-русски вообще не говорила. Все, что теперь вы слышите, — результат самоподготовки. С учебником она, конечно, не сидела, просто изучала сценарий, готовилась к сценам. Она в эту роль вцепилась. Говорит, что много чего переиграла, но ничего подобного еще не делала, поэтому ей интересно.
— Жаль, если польские актеры заговорят чужими голосами. Есть нечто особенное в их интонации.
— Я окончательно не решил, как с этим быть. Все в работе, размышлениях. Пока, чтобы приступить к озвучанию, в ожидании последней съемочной части я должен найти дополнительное финансирование, может быть, продюсера, который поможет поставить нам финальную точку.
— Ваши герои живут здесь и сейчас? В них есть что-то инфернальное.
— Сложный вопрос. Это же размышления о жизни, последних итогах, таланте. Герои здесь и сейчас, но вместе с тем присутствует некая отвлеченность, заключенная в самом танце. Когда люди танцуют, они общаются на языке пластики. Поскольку герои говорят по-русски, значит, за ними встают определенные реалии. А уж когда к ним приезжают родственники, все становится еще более очевидным. С одной стороны, наши герои — это узнаваемые женщины и мужчина, а с другой — в них есть определенная условность.
— Очевидно, танец вас завораживает, иначе бы персонажи занимались чем-то другим?
— Но тогда был бы другой сюжет. Мне важно обозначить страсть к движению без слов, делающую их счастливыми, показать на примере людей, которые когда-то танцевали, подавали надежды, как их разводит судьба. Они стали жить обыденно и сейчас собрались, чтобы напоследок вспыхнуть. Один вообще дышит на ладан. Но бог забирает не его, а ту, которая была самой блестящей.
— Но герой Анджея Хыры совсем не похож на человека, дышащего на ладан.
— Он делает все, чтобы скрыть свое состояние. А когда остается один в номере, становится другим. Партнерши даже подозревают, что он приглашает к себе какую-нибудь даму. Но на самом деле там не дама, а шприц с лекарством.
— Каковы в работе польские актеры?
— Они высокопрофессиональны и удивительно эффективны. На отведенном им ролевом участке точно проживают то, что надо сыграть. Приходят на площадку в состоянии крайней степени готовности. Нужна только некоторая коррекция того, как сделать ту или иную сцену.
— Вы же снимаете интеллектуальное кино, и наверняка актерам с вами нелегко.
— Наверное. Я понимаю, о чем вы говорите. Но они оказались к этому готовы. Я даже удивлен тем, насколько они восприимчивы, подвижны, способны на любые приключения.
— Опять рядом с вами румынский оператор Олег Муту. Вы просто нашли друг друга.
— Да, как-то мы совпали, взаимопонимание возникло сразу. К Олегу очередь стоит. Его звали в Голливуд, но он не поехал. Там ему не так интересно.
— Все время только и слышишь слова восхищения: «Муту! Муту!» А в чем его сила?
— В большом таланте. Он — свободный, увлеченный и любящий снимать человек, обладающий удивительной способностью влезать в суть замысла, считывать внутреннее сценарное послание. Олег точен в выборе средств и менее всего заботится о том, как будет выглядеть сам. Внешняя сторона его совершенно не волнует. Он абсолютно интуитивный художник, находящий близкий эквивалент замыслу.
— Где проходили съемки «Паркета»?
— В Румынии, в Констанце. Снимали в замкнутом пространстве, и для этого надо было найти подходящую гостиницу, в которой никого бы не было. Она у моря, но мы специально поехали туда не в сезон. Гостиница оказалась частично заполнена, хотя нам обещали пустую, но можно было работать, строить декорации внутри. Мы сделали фальшивые стены, уложили паркетоподобное покрытие для танцев. Все у нас декорировано.
— Неужели река, которую мы видим через окно, снята в Румынии?
— Нет, это пока что вставка. Заснеженную реку мы должны найти в Подмосковье или где-то севернее. У нас будет 5–6 зимних съемочных дней. То, что героиня видит за окном, мы будем искать в реальности.
— В Румынии, говорят, дорого снимать.
— Там не так дорого, потому что есть ребейт. Если вы что-то приобрели в Европе, то на границе вам вернут часть суммы от покупки. Так и здесь — возвращают 35 процентов того, что вы потратили, при условии, что снимали на их территории, пользовались их услугами, нанимали там группу. У нас была большая румынская команда. Такой сервис сейчас очень развит. Мы сначала искали подходящее место в Лодзи и Варшаве, объездили много гостиниц. Но все оказалось дороже. Так же было и в Прибалтике. Только в Румынии нашли то, что надо. Там американцы и англичане снимают, это выгодно. Румынская студия, которая с нами работала, сотрудничает с крупными американскими компаниями, с Netflix.
— Как-то в Монголии я наблюдала за силуэтами танцующих за окнами людей. Необыкновенное зрелище! Прохожие завороженно останавливались. Казалось, там вспыхивают такие страсти. Но в определенный час все заканчивалось, и люди быстро расходились поодиночке.
— В Москве тоже много таких мест. Я же это изучал. На милонги (вечера, где танцуют танго. — С.Х.) в рестораны по пятницам и субботам приезжает огромное количество незнакомых друг другу людей. Они танцуют аргентинское танго и расходятся, как будто ничего и не было...
Читайте также: 40-летие фильма о мушкетерах отметят грандиозным иммерсивным представлением