Кирилл Серебренников и Марк Розовский со своими спектаклями представляют Россию на старейшем Европейском фестивале в Авиньоне. «Аутсайд» Серебренникова - в статусной официальной программе (INN), «Папа, мама, я и Сталин» Розовского - в неофициальной (OFF), но не менее, а может, и более значимой для Франции. Но если Кирилла Семеновича по известным причинам во французском Провансе нет, то Марк Григорьевич вот уже вторую неделю вместе со своими артистами каждый день играет в популярном авиньонском театре «Курящий пёс» (Chien quie fume).
О возвращении Масляевой Розовскому стало известно до отъезда во Францию. Получается, что бывший главбух «Седьмой студии», которая единственной из всех проходящих по делу стала сотрудничать со следствием, на свободе. То есть не под домашним арестом, а так же освобождена, как все, и находится под подпиской о невыезде. Но может вернуться к работе. Вот она и вернулась туда, откуда её забрали - в театр «У Никитских ворот». Но, в отличие от Серебренникова, Итина, Малобродского и Апфельбаум её освобождение произошло очень тихо, незаметно для общественности, следящей за этим странным и непонятным процессом, где больше вопросов, чем ответов.
Вот и я, приехав в Авиньон, вместо того, чтобы окунуться в театральное море, опять возвращаюсь к родным судебным берегам - «Седьмая студия», арест, освобождение, суд, который когда-нибудь должен вынести решение — виноваты? Нет? Мы разговариваем с Марком Розовским, который, несмотря на почтенный возраст, на зависть многим выпускает спектакли один за другим, пишет книги, пьесы, и теперь должен думать не о творчестве, а вынужден работать с человеком, репутация которого сильно испорчена.
- Мне эта тема ужасно неприятна, - говорит мне Розовский, и я вижу, что он огорчён. - Я сам сначала не поверил, когда Нина Леонидовна нам позвонила и сообщила, что возвращается. А мы же с Таней (Татьяна Ревзина - жена, директор театра — М.Р.) были в отпуске. Но давай лучше про Авиньон.
Конечно, про детище Жана Вилара, после войны создавшего фестиваль, который в Европе стал долгожителем, куда приятнее говорить. Тем более, что у самого Марка Григорьевич своя история с этим фестивалем и городом. В 70-е годы БДТ привозил в Авиньон мюзикл «Историю лошади», автором пьесы и музыки, вторым режиссёром которого был Розовский. Питер Брук отзывался о спектакле в самых уважительных. тонах. Тогда Розовский был невыездной и попал в Авиньон только в 1997-м году уже в качестве руководителя театр «У Никитских ворот» - театр привёз «Бедную Лизу». И вот - «Папа, мама, я и Сталин», хотя здесь она, если дословно перевести, называется «Папа, мама, Сталин и я».
- Что такое для меня Авиньон? Это массовый психоз. - говорит Марк Розовский. - Но если массовый психоз связан с кошмарами и болезнью, то в Авиньоне - это праздник, психоз театральных людей, сегодня, может быть, самых здоровых на земле.
Здесь и сейчас театр становится властелином жизни. Пусть временным, но здесь все переплетается - разные национальности, звуки, жанры, чувства. Льется вино, пьётся пиво, устрицы, дары моря, букеты цветов, фрукты. Сегодня я бродил по улицам и поражался, что вокруг меня столько внутренне и внешне свободных людей. Поют, кричат, все в масках. Ведут так себя не только юные, но и зрелые люди. Пожилые танцуют. Короче, это площадное действо, подтверждающее слова Пушкина, писавшего, что «Театр родился на площади». Тут древность Папского дворца, узенькие улочки, а за каждым поворотом - театр и театрик, а потом ещё и ещё один. Это феерия с утра до ночи и с ночи до утра. И все самоутверждается. И люди за этим в Авиньон едут.
В общем, могу сказать одно - слава Жану Вилару! А ведь я его помню, когда он приезжал в Москву и выступал в крохотном зале театральной библиотеки на Большой Дмитровке. Собрались молодые критики, и кто-то спросил: «Что вы делаете, когда актёр на репетиции не согласен с вами?». «Я не понял вашего вопроса» - удивился Вилар. Ему опять объясняют, мол, артисты любят поспорить, особенно во время репетиции. Он на своём: «Не понимаю». Наконец, после очередного разжевывание вопроса не выдержал: «Послушайте, тогда я беру другого актёра». Я это вспомнил здесь. Для меня здесь много чужого, но мало чуждого.
- Вы играете спектакль о Сталине - 10 раз отыграли. Это вообще понятно французам - наши реалии и кошмары? Что им наша историческая память?
- Здесь армия критиков, которая к нам нахлынула, наверное, потому что мы в программе «офф» единственные русские - и тем более с такой темой. И это вызывает интерес Кстати, здесь принято, что зритель после поклонов бросается к ещё «не остывшим» актерам и начинает задавать вопросы. У меня спрашивали - есть ли сегодня сталинщина в Росии? И для чего я написал эту пьесу, как её принимают в Москве? А не запрещает ли цензура? Путиным интересуются многие.
- Что конкретно спрашивают?
- Считаю ли я его режим авторитарным, например. Сначала я говорил зрителям о Сталине: он построил систему на страхе и подчинении, на усреднённой одинаковости, утверждении жизнерадостности в нищете и главное - обесценил жизнь человека, внушил массам видимость счастья. Если бы не было у него подельника Гитлера, не было бы Второй Мировой войны. В XX веке один тоталитаризм схватился с другим, а народ стал заложником этой схватки.
А про Путина... «Путин был на вашем спектакле?» - спросил кто-то. Я ответил: «Это моя мечта, чтобы он купил билет и тихо сел в зале и посмотрел спектакль». Он сам неоднократно давал оценку сталинским репрессиям, говорил, что это не должно повториться - есть его высказывания на этот счёт. А мне в ответ: «Так у вас памятники хотят ему ставить. 70 процентов за Сталина. Как это согласуется с его высказываниями?». «Вот для этого я и делал свой спектакль», - ответил я.
- В Авиньон доносится то, что происходит сейчас в Париже, движение желтых жилетов?
- Никаких отголосков я не чувствую.
- Успеваете что-то посмотреть?
- Я видел спектакли, которые идут в нашем театре «Курящий пёс». Я в потрясении от артиста по фамилии Яновский. Не знаю, псевдоним это или нет? Яновский - настоящая фамилия Гоголя по отцу. Но внешне этот артист похож на Мейерходьда, у него фанатический жест. Я всех своих артистов заставил смотреть, как он работает. Техника виртуозная! Наверное, Мейерхольд мечтал о таком артисте. Этому учиться надо. У нас это или потеряно, или - в воспоминаниях о Михаиле Чехове.
- Но все-таки, Марк Григорьевич, давайте поговорим о вернувшейся в ваш театр Нине Масляевой.
- Я уже тебе сказал - мы узнали об этом, когда были в отпуске. Она сначала позвонила директору с вопросом, когда может вернуться на работу, какое наше решение?
Для нас это неприемлемо, и я сразу же написал письмо в Департамент культуры. Так и сообщил: «Это не в интересах театра - такова наша позиция. Как бы не обезглавить театр, если ядро бухгалтерии уйдёт, и мы к началу сезона останемся с одной Ниной Леонидовной».
Но, согласно трудовому законодательству и букве закона, мы вынуждены ее взять. Хотя, повторю, это не наше решение. Я лично ей сказал, что мы ей не доверяем. Но она уверена в себе - за ней Трудовой кодекс.
Лично я не хочу с ней работать. Самое главное - следствие продолжается. Оно не закрыто. Будет суд, и пока мы не знаем, каким будет приговор. Мы не читали допросов, не знаем, как она себя вела. Кроме того, у нас три года главным бухгалтером работал другой человек. Он живой. И потому я всегда считал и считаю - в театре этика такой же закон, как и все остальные.
Читайте материал «Бухгалтера Масляеву заклеймили в суде»