Упоминание о тараканах не случайно. Именно они встречают зрителей при входе на выставку «Грядущий мир: экология как новая политика. 2030–2100». Над головами зрителей нависает инсталляция художника Хуан Юн Пина: ухоженная американская кухня, по которой лазают гигантские (ростом с человека) китайские тараканы. Перед нами — живописная метафора и в то же время пророчество об изменениях мира в свете экономической войны, которую Америка недавно объявила Китаю, и нового, формирующегося «здесь и сейчас» геополитического порядка.
Здесь уместно вспомнить прогноз писателя-фантаста Артура Кларка: еще в 1960-х он предсказал, что к 2100 году человечество «переедет» на другие планеты и достигнет бессмертия. В то же время эколог и демограф Пол Эрлих назвал датой исчерпания мировых запасов нефти и, соответственно, окончания нефтяного века 2030 год. Не факт, что эти прогнозы сбудутся. Однако сама мысль о том, что все вокруг умрет, а человек (и, очевидно, тараканы) останется, не оставляет нас. Способны ли мы сдержать себя, прекратить загрязнять планету?
Американский художник Даг Эйткен предлагает каждому посетителю музея сделать выбор. Его инсталляция «Сад» — одновременно и психологический тест. Зрителю предлагается взять бейсбольную биту и зайти в комнату с прозрачными стенами, которая окружена цветущими тропиками. Здесь вы можете уничтожить все вокруг — разбить стол и стулья на мелкие кусочки. Выместить всю свою ярость.
— «Сад» — это живое произведение искусства, — рассказывает Даг «МК». — Обычно мы видим произведения в готовом виде, здесь же зритель становится соавтором. То, что происходит внутри комнаты, это микроскоп, который позволяет взглянуть крупнее на разрушения, происходящие вокруг нас. Здесь сталкиваются две среды: тропики и то, что создано исключительно человеком. Меня интересовало, насколько мы далеко ушли от природы, перенеслись в мир искусственного.
— Вы уже делали такую инсталляцию в Дании. Сколько людей отказались от возможности разрушить все вокруг?
— Больше было ярости.
— Ваш прогноз: наступит ли экологическая катастрофа при нашей жизни?
— Она уже происходит. Но мы не знаем, что настанет в будущем. Процесс разрушения природы человеком не завершен, как и мое произведение. У нас еще есть возможность изменить ситуацию…
Сделать выбор предлагают и другие главы выставки. Например, можно проголосовать за очистку Байкала, Волги, Москвы-реки или воды, которая течет из-под крана. Но надо выбрать, потому что, как водится, бюджета на все не хватит. Или отдать свой голос за или против поедания пчел. На крыше «Гаража» появились три пчелиных улья-инсталляции, одна из которых стала урной для голосования. Возможно, что скоро ресурсов на Земле останется не так много, поэтому люди будут готовить пчел. Соседняя инсталляция развенчивает миф об исчезновении пчел: на самом деле их число растет, и довольно стремительно. Беда в том, что речь о пчелах, которых разводят люди, дикие пчелы как раз стремительно исчезают.
Выставка «Грядущий мир…» — тот самый призыв оглянуться и задуматься. Делать это с помощью данного музейного проекта можно в течение пяти месяцев. Он специально растянут на длительный срок и задуман не только в виде масштабной экспозиции, но с большой дискуссионной программой. Многие произведения требуют погружения и времени, как работа «Пурпур» американского художника Джона Акомфры. Автор предлагает видео на шести экранах: параллельно мы видим архивные кадры различных экокатастроф, природные пейзажи, измененные человеком (море с нефтяными вышками), и идеалистические виды, которые могут исчезнуть навсегда. Пурпур в данном случае — цвет, предложенный художником на замену зеленому, который традиционно ассоциируют с природой. Этот оттенок раньше получали из редкого моллюска, он же был символом могущества римских и византийских монархов, что напоминает нам о том, как рано люди начали эксплуатировать природу не ради выживания, а для обогащения и демонстрации собственной власти.
Красноречивой иллюстрацией современных отношений природы и человека становится инсталляция Хейдена Фаулера, который входит в клетку к волку. Зверь, однако, не стремится нападать на перформера: он свернулся калачиком в уголке, пока человек в VR–очках наблюдает за виртуальной природой. Таким образом автор (биолог по образованию) оплакивает утрату нашей связи с дикой природой. Сможем ли мы ее восстановить? И вообще, понимаем ли мы, когда переходим границы в отношении природы? Гуманен ли, например, перформанс с живым волком в контексте экопроекта, особенно на фоне всеобщего отказа от контактных зоопарков?