Классической версии «Баядерки» в Пермском театре никогда не было. В 1958 году в ДК им. Солдатова, куда на время реконструкции театр переехал, шел балет под таким названием, поставленный по мотивам сценария Мариуса Петипа и Сергея Худекова, с использованием традиционной индийской музыки и аутентичных танцев, постановку осуществила тогдашний главный балетмейстер Тамара Рамонова, а позднее, уже в самом Пермском театре, шел акт «Тени» — но балета в его полном виде в Перми никогда не было. И это не случайно.
Такой балет хотя и является непременной частью репертуара всех уважающих себя балетных компаний, далеко не каждой труппе по зубам. Чего стоят одни шествия!
Так (согласно скрупулезным подсчетам самого Мариуса Петипа), в шествии третьей картины тут должно быть занято около 200 человек! А из реально танцующих только в сложнейшей картине третьего акта «Тени» театр должен выставить 32 отлично выученные балерины (на премьере у Петипа их было вообще 64 (!), что сегодня не потянет ни одна балетная труппа мира). Именно они идеально, такт в такт, словно мантру, и повторяют, спускаясь с небесных отрогов, один и тот же известный теперь каждому балетоману классический текст: арабеск, пор-де-бра, шаг, арабеск, пор-де-бра, шаг... — завораживая и гипнотизируя зрительный зал этой чудной «молитвой».
Естественно, таким количеством артистов Пермский театр не располагал, поэтому главному балетмейстеру театра и постановщику спектакля пришлось развести количество участников. Так, в сцене «Тени» у Мирошниченко (как, например, и в театре Ла Скала) заняты 24 вышколенные танцовщицы пермского кордебалета, «пропевшие» танцем свою «мантру» с синхронностью и изяществом. Ну а для того, чтобы набрать нужное число статистов, столь важных, для того чтобы осуществить такую масштабную постановку, Мирошниченко вообще придумал нечто оригинальное. Он не просто взял их со стороны… В качестве статистов в пермском балете задействованы самые настоящие индусы!
Спектакль «Баядерка» настолько популярен, что существует множество его редакций. Но все они (даже реконструкции) так или иначе основаны на редакции Владимира Пономарева и Вахтанга Чабукиани с отдельными танцами Константина Сергеева и Николая Зубковского, что и по сей день наряду с реконструкцией Вихарева идет в Мариинском театре. Вот эту-то знаменитую советскую версию балета «Баядерка», поставленную в 1941 году, Алексей Мирошниченко и взял за основу.
Тем не менее и для классической редакции Мирошниченко со своими постоянными соавторами, художником-постановщиком Альоной Пикаловой и художником по костюмам Татьяной Ногиновой, как всегда, придумал нечто необычное. Сцена в Пермском театре крохотная (всего 12 на 12 метров), чтоб визуально увеличить пространство и в полной мере воссоздать на сцене мир Древнего Востока, главной отправной точкой в декорациях и в первом, и в третьем акте стала индийская обсерватория Джантар-Мантар — памятник индийской архитектуры и науки, построенный в 1727–1734 гг. раджпутским махараджей Саваем Джаем Сингхом. Среди ее сооружений самые большие в мире солнечные часы Самрат-Янтра, показывающие время с точностью до 2 секунд. Их силуэт и создает головокружительную перспективу к акту «Тени»: танцовщицы движутся на фоне ярких звезд ночного неба и как будто уходящей в вечность гигантской многоступенчатой лестницы, увенчанной на своей вершине храмом.
Костюмы в индийском стиле, созданные Татьяной Ногиновой, под стать декорациям — настоящие шедевры, достойные отдельной музейной выставки. Каждый раз на спектаклях, костюмы к которым создает этот художник, удивляешься неистощимости ее воображения.
К восторгу зрительного зала, в этом спектакле Солор прибывает на собственную свадьбу, восседая на золоченом сиденье со львами, установленном на спине гигантского слона. И именно этого персонажа пермский зритель ждал с особым нетерпением.
По задумке Петипа, слон сопровождает выход главного героя в Мариинском театре аж с 1900 года, когда спектакль восстанавливали для царской фаворитки Матильды Кшесинской (согласно сохранившимся записям самого хореографа, на премьере 1877 года слона еще не было). В наличии гигантский муляж слона на колесиках сейчас и в Парижской опере — Рудольф Нуреев, перед смертью воссоздавший спектакль для этого театра, без слона его себе просто не представлял. Теперь слон есть и в Перми, и как его удалось «вписать» в малюсенькое пространство пермской сцены, Мирошниченко, похоже, и сам еще до конца не понимает.
Если в первых спектаклях пермской премьеры приезжали танцевать такие известные балетные артисты, как Мария Александрова и Владислав Лантратов, а в партии баядерки Никии выходила международная балетная звезда Наталия Осипова, то сейчас в этом спектакле танцуют те, на кого он, собственно, и задумывался изначально, то есть примы и премьеры балетной труппы самого Пермского театра.
Не думаю, что пермские артисты, вышедшие в двух составах, которые мне удалось увидеть, сильно уступают московским. Танцевавшая Никию в первом составе Полина Булдакова, обладательница красивых рук и точеных ножек, провела свою партию, внутренне всем сердцем понимая свою героиню. Хороша была и Дарья Тихонова во втором составе, проявив излишний темперамент разве что в танце с корзиночкой — ее Никия так сильно размахивала этой самой корзиночкой во второй части своего соло, быстром канканирующем галопе, — что было удивительно, как при такой тряске потревоженная ею змея не укусила баядерку раньше, чем кончился ее танец, или вообще преждевременно не вывалилась из корзины.
Темпераменту было не занимать и единственной в обоих составах Гамзатти — Альбине Рангуловой. Ее героиня была настолько бескомпромиссна и решительна, что у зрителя не оставалось никаких сомнений, что именно по ее приказу баядерке в корзину подложили змею (хотя из либретто это совсем не очевидно, и кто все-таки является главным виновником смерти Никии: Гамзатти или ее отец-раджа, — зависит от акцентов актерской игры).
На обоих Солоров, которых мне удалось увидеть, — Габриэла Лопеса и Кирилла Макурина, я обратил внимание еще год назад на пермском конкурсе «Арабеск», с которого их настоящая карьера в Пермском театре, собственно, и началась. Макурин тогда завоевал «золото», а Лопес стал дипломантом и вошел в ту знаменитую пятерку бразильцев, что сразу после конкурса Мирошниченко пригласил в пермскую труппу.
Кирилл Макурин танцевал Солора в свое удовольствие: хорошо подготовленный технически и убедительный актерски, он превосходил Лопеса выучкой, точностью своих па и станцевал партию Солора чище, нежели бразилец. Зато второй выигрывал темпераментом и экзотичностью своего облика, явно наводя трепет на женские сердца в зрительном зале.
Особой любовью у зрителей традиционно пользуется партия Золотого божка, которую так удачно воплотил на сцене еще один запомнившийся артист Пермского театра — Тарас Товстюк.
Интересна история этого персонажа. У самого Петипа третья картина являла собой, как известно, не сцену свадьбы, как это показано в пермской «Баядерке» и как повелось только с 1941 года, когда балет отредактировали Вахтанг Чабукиани и Владимир Пономарев. Раньше картина была приурочена к празднику в честь идола Бадрината, и этого самого шестирукого идола тогда, как и слона, на сцену выносили в виде муляжа. В 1948 году идол затанцевал: чтобы украсить свадьбу Солора, виртуознейшую вариацию идола, которого переименовали к тому времени в Золотого божка, поставил ее первый исполнитель Николай Зубковский.
Товстюк провел свою партию с легкостью и снайперской точностью, удачно расставляя в ней нужные акценты. Никаким гримом не замажешь и присущую этому артисту харизму, которая исходила от него и из-под наложенной на его тело золотой краски. Есть у Мирошниченко в театре своя плеяда выращенных им танцовщиков, которые могут лучше других воплотить на сцене задумки этого хореографа, и Товстюк как раз относится к их числу.