Не скрою, что я пристрастный зритель, когда речь идет о фильмах про войну. И как сын фронтовика Великой Отечественной, и как человек, давным-давно любящий кино, — да и как было не влюбиться в кино, посмотрев еще мальчишкой «Летят журавли» и «Баллада о солдате». Эти великие ленты, наверное, мои главные аргументы в споре о фильме «Братство» (режиссер П.Лунгин), где я без всяких колебаний на стороне тех, кому это кино, мягко говоря, пришлось не по душе.
С первых же кадров показалось, что вся мощь современной киносъемочной и звукозаписывающей техники дает здесь обратный эффект — ужасы войны показались слишком искусственными, война под гримом пиротехники выглядела какой-то слишком праздничной: пугают, но совсем не страшно. Может, это потому, что бывает страшно за героев, которых успел полюбить… А я за долгий сеанс «Братства» так никого и не полюбил — хорошо, если запомнил вообще.
Даже позабавило, что «Братство» идет под грифом «16+». Мне показалось, что сделан он все же для тех, кто моложе шестнадцати. И предполагая амбиции авторов «Братства», вспомнил слова незабвенного Виктора Степановича Черномырдина: «Хотели как лучше, а получилось как всегда». В общем, хотели того авторы фильма или нет, но все, что я видел на экране, казалось адресованным тинейджерам, воспитанным на «стрелялках-боевиках», для которых война — прежде всего приключения вооруженных людей, а не история страны в драматических и трагических подробностях.
Может, потому я эмоционально ни на один сюжетный ход в картине не среагировал, только чувствовал себя крайне неловко перед людьми, которые проливали в Афгане кровь: на экране — солдаты-неврастеники, офицеры-мародеры, генерал-пьяница, вертолеты бомбят кишлак, где наши воины — добровольные заложники.
Правда, задумался, считать ли киношным гэгом придумку с «Молодой гвардией»: по сюжету один из «духов» — афганских полевых командиров, обучавшийся еще в Советском Союзе в институте, говорит, что для него настольной книгой стал роман Фадеева. Намек или прямая параллель на то, что, мол, теперь оккупанты — советские солдаты. Но для чего тогда было называть фильм «Братство»? Со стороны авторов ленты выглядит это как фига в кармане…
Фронтовиков Великой Отечественной не коробили условность или комедийный регистр снятых во время войны фильмов «Два бойца» или «Небесный тихоход»: они понимали, что эти фильмы сделаны людьми, любящими тех, кто воевал, желающими не бередить недавние раны, а отвлечь от страшных картин воспоминаний о боях.
Потом в кино пришли режиссеры-фронтовики Чухрай, Ростоцкий, Тодоровский — они не могли не привнести в картины свой личный опыт. При этом они не говорили за всю войну, как «за всю Одессу», — брали частный случай, вернее, судьбу, в которой удивительным образом отражался масштаб великой войны.
Интересно, что в годы строгой советской цензуры режиссерам удавалось высказать больше личного, чем сегодня, когда, скажем, справедливое возмущение ветеранов Афганистана на прокат «Братства» никак не повлияло. Неужели полная творческая свобода рождает вместо арт-хауса, извините, за каламбур, арт-хаос?
Меня и до просмотра смущал изначальный посыл — вернее, отсыл к воспоминаниям бывшего главы ФСБ (правопреемницы КГБ) Ковалева. Они, собственно, и легли в основу сценария «Братства». Ковалев был командирован в Афганистан офицером от своего ведомства, и увиденное там к противоречию с властью, судя по дальнейшей захватывающей карьере, полковника не привело. Свое с ней несогласие он отложил до мемуаров. При этом его герой, рассказывая одному из собратьев по экрану, признавался, что на войну пошел подавленный той несуразностью, с какой столкнулся в мирной жизни. В таком случае, даже допуская изрядный вымысел, неизменный в художественных фильмах, я так и не понял: по какому же тогда ведомству служил он до Афгана? Что-то тут не так…
Может, стоило создателям ленты обратиться к воспоминаниям, скажем, легендарного командующего 40-й армией генерала Громова? И это был бы другой — честный фильм. Да и вопрос, конечно, остался: почему офицеру КГБ мы должны — и годы спустя — доверять больше, чем боевому генералу?
Сколько раз — об этом писано-переписано — «афганцы» слышали от чиновников разных мастей циничную фразу: мы вас туда не посылали! Когда в кинозале включился свет, я подумал о создателях этой картины: ну да, они же их туда не посылали…