С Дмитрием Вышнеградским я познакомился три года назад, когда готовил выставку «Два брата Бенуа. Альберт и Александр» из частных коллекций в Москве, в Центральном доме художника и искал новые материалы об Александре Бенуа. Общались мы тогда по электронной почте через помощника. Конечно, это было не очень удобно.
И тогда кто-то из родственников Бенуа сказал: «Да вы позвоните Дмитрию, он будет очень рад. По-русски ему проще общаться». Я набрал и услышал в ответ быстрое приветствие по-русски: «Чудно, чудно!». Дмитрий Иванович оказался носителем чистейшего русского языка. Мы договорились о встрече.
История предков Дмитрия Вышнеградского неразрывно связана с историей России и русского искусства. Его отец – известный русский композитор Иван Вышнеградский, один из изобретателей четвертитоновой музыки. Дед Александр Иванович был крупным банкиром, камергером Двора и композитором-любителем. Прадед Иван Алексеевич - министром финансов Российской Империи при Александре III.
Еще он двоюродный племянник Анны Тимиревой, возлюбленной адмирала Колчака. А по линии матери, Елены Бенуа - внук великого русского художника Александра Бенуа и внучатый племянник его старшего брата Альберта Бенуа, героев моих многолетних исследований, работы которых я коллекционирую, и которым я посвятил несколько выставок и изданий.
Дмитрий Вышнеградский родился в Париже в 1924 году, получил юридическое образование и почти полвека проработал в сфере юридической защиты французских горняков. Однако, как и большинство членов семьи Бенуа, Дмитрий в юности тоже творил. Его картины 50-х годов исполнены в суровой экспрессионистической манере.
Сейчас Дмитрий Иванович – старейший член Исторического и Археологического Общества 15-го округа Парижа. Этот парижский квартал тесно связан с историей русской эмиграции первой волны. Последние годы в Альманахах Общества были изданы воспоминания Вышнеградского об Александре Бенуа, о судьбах русских эмигрантов, живших в «маленькой России» 15-го округа. Вместе с дядей, Николаем Александровичем Бенуа, Дмитрий Вышнеградский стоял у истоков создания музея семьи Бенуа в Петергофе. Передал туда многочисленные семейные реликвии.
Деда, родственников, друзей, приходивших в дом Бенуа, он помнит и в свои детские годы, и уже сознательным и взрослым человеком. И хранит папки с рисунками деда, которые Александр Бенуа дарил своей жене Анне – с рисованными обложками «Версаль», «Венеция», «Павловск». Это была такая семейная традиция – Бенуа подбирал в папку рисунки, делал повторы ранних сюжетов и дарил их супруге к особым памятным датам. «А потом он как-то забирал их назад и хранил у себя» - подшучивает над дедом Дмитрий Вышнеградский.
- Дмитрий Иванович, о жизни Александра Бенуа-художника известно практически все, особенно о его жизни в России и о «Мире искусства», о работе над Русскими театральными сезонами с Дягилевым. А вот о его частной жизни, особенно в поздние годы, мы не знаем практически ничего. Каким он был отцом, дедушкой?
- Дедушку Бенуа - и бабушку – я помню очень хорошо в детстве до войны, и после, я был уже взрослым человеком тогда. Мы, внуки, называли их «дедишь и бабишь», на «ты», так было принято здесь, во Франции. Хотя моя тетя Зина (художница Зинаида Серебрякова - «МК») называла дедушку, который ей приходился дядей, на «вы», так принято было в России.
Дедушка и бабушка жили в огромной квартире на улице Огюста Витю. Это недалеко отсюда. Квартира двухэтажная, на четвертом этаже здания была огромная мастерская деда, в ней он работал, там стоял огромный, просто очень огромный стол, на котором он раскладывал свои рисунки. И было очень-очень-очень много книг. Внутри квартиры шла лестница на второй этаж, где были уже жилые комнаты, кухня.
- Вы часто бывали в гостях у них?
- Да. Мы любили бывать там. Я – меня называли Митан, хотя мне это имя не нравилось, дома меня звали Митя. И мой кузен, его называли Татан, сын моей тети Ати, в замужестве Черкесовой.
Оставались ночевать, там был в квартире специальный уголок для внуков. Вообще это был очень уютный дом. И дедушка был очень ласковым, уютным человеком. Любил шутить с нами. Но он был совсем не педагог, воспитанием и образованием внуков он категорически не занимался. То есть показывал нам, конечно, свою азбуку, где кириллицей были нарисованы буквы, но ничему не учил.
Читать и писать по-русски меня учила бабушка со стороны Вышнеградских, урожденная Саввич. Иногда бабишь – бабушка Атя – пыталась его как-то приобщить к моему обучению, и говорила деду: «Пульчик (так его она называла дома), ну покажи Митану, как надо рисовать, как надо строить перспективу.» Но дед всегда отмахивался, чтобы его оставили в покое, говорил, что надо будет – сами все поймут.
Больше ему нравилось сидеть со мной и раскладывать пасьянсы. Он очень любил пасьянсы «Дядя Берта» и «Собачья тоска», ему нравилось, когда я сидел рядом и подсказывал.
Когда я стал старше, дед избегал как-то вмешиваться в мою жизнь, давать советы. Может быть, уже в силу возраста отстранялся от наших проблем.
- Бенуа был домоседом?
- Нет. Помимо того, что он работал практически до конца своих дней - особенно много в миланской Ла Скала, где его сын, Николай Бенуа, мой дядя Кока, был артистическим директором, - Александр Бенуа был очень активным и любознательным человеком.
Он очень любил кино. Просто обожал комиков двадцатых годов. Тогда в 15 округе Парижа было два десятка кинотеатров. И как только он слышал, что где-то дают кино с Чарли Чаплиным, или Лорель и Харди, были такие комики американские, в России их меньше знают, а во Франции они были очень популярны – мы обязательно шли в кино.
Дедушка хохотал в голос над этими фильмами. Фильмы Гарольда Ллойда очень любил. Бенуа и сам в Париже работал в кино, он был художником по костюмам и декорациям у Абеля Ганса в фильме «Наполеон» (1925-1927 годы, безумно дорогой и технически сложный проект). С Дягилевым он уже тогда не работал, сделал только две или три постановки для антрепризы в Монте-Карло, ему категорически не нравилось, что Дягилева увлекли новые декораторы: Пикассо, Дерен. Он говорил, что они тащат Дягилева в тину.
Ну и мы часто ездили с дедушкой и бабушкой в Версаль. Станция железной дороги была недалеко от их дома. Вот в Версале дедушка много рассказывал про историю Версаля, про короля Людовика, показывал там разные места.
- Когда я водил экскурсии по выставкам работ Александра и Альберта Бенуа в Центральном доме художника, я какие-то детали и факты додумывал и немного даже досочинял. Например, на рисунках вашего дедушки Александра часто под слоем акварели видны надписи с названием цветов красок, и вообще пояснительные надписи. И я рассказывал посетителям, что так он делал зарисовки карандашом, а цвета писал для памяти, чтобы потом раскрасить уже в мастерской. Могло быть такое, это фантазия?
- Так оно и было. Мы каждое лето до войны проводили на юге Франции. Там снимали виллу на месяц, разные виллы, но все поблизости. Чаще всего это была вилла Морель. Дед очень любил этот отдых. Он ходил со складным таким брезентовым стульчиком, папкой и карандашами, садился и рисовал, а мы с бабушкой и остальной компанией шли дальше гулять. Рисовал всегда только карандашом, краски с собой не носил никогда. Вот у меня картинка, где он нарисовал меня по дороге к вилле Морель два раза – я стою и я же сижу. Уже не знаю, почему так получилось. Потом он уже раскрашивал эти рисунки. Так и получалось, что его все время видели за работой. Везде и повсюду. Дома и на пляже.
- Александр Николаевич любил плавать, купаться в море?
- Никогда, дедишь даже в воду не заходил, терпеть не мог.
- Кого из друзей деда вы помните лучше всего?
- Ивана Билибина, Николая Тархова, Марию Васильеву. Я писал о них даже небольшие статьи. В нашем доме был один день раз в неделю, в воскресенье, когда к дедишу мог придти любой человек. Мне поручалось открывать дверь и встречать гостей. К нам приходило много народа: художники, артисты. До войны часто бывал Александр Яковлев, его друг Шухаев. Да почти все русские люди, связанные с искусством, и жившие, и приезжавшие, приходили. А я открывал им дверь. Мне тогда все не терпелось поскорей, как бы это сказать, удалиться и заняться своими делами.
- Когда я готовил каталог Александра Бенуа к выставке «Два брата Бенуа» в 2016 году, то придумал название для обложки «Радостный труженик». Название прижилось. Я бы так назвал и следующую выставку, посвященную Александру Бенуа. Как вы думаете, это соответствует характеру вашего деда?
- Вот-вот! Он такой и был до последних дней...
- Как вы жили в войну?
Мы все, конечно, понимали, что Париж будет оккупирован и очень быстро. Мы с мамой и наши кузены со стороны Кавосов, это линия со стороны нашей прабабушки, Камиллы Кавос, жены Николая Леонтьевича Бенуа, все сели в такси, водителем был бывший полковник русской армии, и уехали на юг Франции.
Там мы прожили почти всю войну, с 1940 года по 1944. А многие наши родственники остались. Дедушка с бабушкой тоже. Они переехали из своей квартиры-мастерской, которая была в промышленном районе. Весь 15 округ изначально был заводским районом, поэтому здесь и селились русские эмигранты. Ведь после Первой мировой войны Париж сильно обезлюдел. И Франция была рада притоку рабочей силы. Здесь была работа для многих русских.
Так вот, квартира-мастерская, которую дедишь очень любил, оказалась рядом с заводами «Ситроен». На заводе делали грузовики и танки для Германии, американская и английская авиации бомбили этот район, и были жертвы среди парижан. Вот тогда на несколько месяцев они переехали в мастерскую к моему кузену, Шуре Серебрякову, в 9 округ возле церкви Тринитэ.
Когда мы вернулись в Париж, я был поражен, как похудел дед. Он до войны был довольно полный человек, а стал почти скелет. Снабжение и питание для простых людей в Париже было очень неважным. Работы в войну у него было очень мало, всего одна, кажется, постановка, опера-буфф на музыку Кости Константинова «Дон Филипп».
- Дмитрий Иванович, вы сейчас являетесь, простите за пафос, старейшим представителем семьи Бенуа, хранителем истории, традиций и наследия Александра Бенуа. В России его имя известно каждому любителю русского искусства. А что происходит во Франции?
- Кроме того, что есть мы, его потомки, которые общаются между собой и по-прежнему являются большой семьей, в художественном плане событий немного. Последнюю большую выставку семьи Бенуа на озере Комо организовывал еще мой дядя Кока – Николай Бенуа – к 85-летию дедушки, это был 1955 год.
Потом мы повесили мемориальную доску на доме, где жил Бенуа. Но, конечно, мне хотелось бы, чтобы продолжались выставки Александра Бенуа, издавались каталоги его работ. Если бы удалось издать отдельным каталогом те работы, которые достались мне в наследство – это было бы очень интересно. Я действительно старейший представитель семьи и Бенуа, и Вышнеградских. И пока еще очень многое храню в памяти.
Мы проговорили с Дмитрием Вышнеградским почти три часа, условились о следующей встрече. Ведь в этом году в России отмечается Год театра, и я уверен, что мне удастся подготовить еще одну выставку, посвященную театральным постановкам Александра Бенуа из частных собраний. И вот тогда воспоминания внука Александра Бенуа смогут опубликованы и проиллюстрированы в каталоге выставки...
Когда я вышел на улицу, там уже догорали пластиковые мусорные баки, под ногами хрустело битое стекло, стены домов были в саже, блестели осколками искалеченные банкоматы и автобусные остановки.
Я подумал о том, что дед Дмитрия Вышнеградского видел нечто подобное сто лет назад в Петрограде. Но, несмотря на все потрясения революции, он продолжал творить и созидать.