Режиссер Адольф Шапиро, драматург Ярослава Пулинович, маститый актер Александринки Сергей Паршин, театральные критики и практики театрального дела в течение полутора часов блуждали по эклектичному району Матросской Тишины, где прошли детство и юные годы, где и теперь продолжается жизнь 50-летнего поэта Воденникова. Следуем мимо старинных туберкулезных, психиатрических и прочих больниц из красного кирпича, подобных дворцам и соборам. Стоим у домов со снесенными балконами, лестниц в никуда (дверей нет), разрушенной бани с проросшей березами крышей. Город становится главным героем путешествия. В проемах разбитых окон юные девы читают стихи. Поэтические строки всюду — на заборах, асфальте, столбах и стенах в виде граффити, на листочках. Например: «В очках и без очков — в предельной наготе» - это на столбе. Встречаем необычных людей с перекошенными лицами. Кто-то делает предположение, что и они — участники перформанса. Но это не так. Жизнь мощнее любых театральных потуг. Дмитрий Воденников рассказывает почти гоголевские страшилки про свой район, рассуждает о прахе, в который все мы превратимся. Почувствовав себя тленом, увидев незнакомые места, мы завершаем экскурсию поездкой в трамвае, который наш поэт назвал в своих стихах воробьиным и предположил, что когда-то здесь проезжал в вагоне сам Мандельштам. Дмитрий простился с нами и пошел гулять с собакой. Ну а мы отправились дальше — в другие старинные промышленные постройки в центре Artplay, где разговор о былой Москве продолжил оживший архитектор Константин Мельников. Документальную оперу о нем поставила Анастасия Патлай.
В основе спектакля «Мельников. Документальная опера», представленного Музеем архитектуры им. А.В.Щусева, — пьеса Наны Гринштейн по неопубликованному архиву, дневникам и письмам советского авангардиста, некогда обвиненного в формализме, отлученного на сорок лет от работы. Музыку написал Кирилл Широков. Хор из молодых людей — то ли молодцов, как называл своих доброжелателей Мельников, то ли хор сволочей из числа завистников, — создает полифонию, уходящую под старинные своды. Сидим так, что во втором ряду ничего не видно, даже экрана, на который проецируются окружающие нас стены, где возникают окна знаменитого дома Мельникова в Кривоарбатском переулке. Так что происходящее напоминает радиотеатр. Говорит Игорь Ясулович где-то внизу, под ярусом, на котором расположился зритель. Вместе со своим молодым коллегой Егором Морозовым они выступают от имени Мельникова.
Цель режиссера достигнута: зритель удален на расстояние, дистанция между залом и сценой задана. Собственно, сцены и нет. Есть провал, дыра у нас под ногами. Происходящее ускользает, становится в прямом смысле невидимым, только слышимым, а потому зрители вынимают гаджеты и погружаются в другую реальность до конца спектакля, недоступного их взору. Кроме тех, кто в первом ряду перед «бездной».
Еще одна попытка поговорить об эпохе и ее трагизме с привлечением античного хора, но уже из матросов, предпринята Виктором Рыжаковым в спектакле «Оптимистическая трагедия. Прощальный бал» в Александринке к 100-летию Октябрьской революции: он наследует Товстоногову. В 1955 году титан режиссуры (с годами это становится все очевиднее) поставил в том же Александринском театре революционную пьесу Всеволода Вишневского «Оптимистическая трагедия», написанную в 1930-е для Александра Таирова. Ушедший век обмельчали. Самое время сказать о нем всю правду. Виктор Рыжаков ставит не Вишневского в чистом виде, а адаптацию его хрестоматийного сочинения, принадлежащую перу (компьютеру) Аси Волошиной. Былое величие присутствует разве что в сценографии и костюмах Марии и Алексея Трегубовых, хотя и они работают на понижение. Ключевые события сохраняются: есть военный корабль, явление женщины-комиссара, тела которой, как и прежде, хотят отведать матросы. Однако меняется тональность, разрушается советская мифологема, но что ей предлагается взамен? Прощальный бал оптимистической трагедии — своего рода трагикомическая антология ушедшего столетия, еще один «Мой XX век», одним из символов которого стал крокодил Гена. В человеческий рост он выйдет на сцену, да не один, а целым отрядом. И закружатся зеленые крокодилы, по счастью, не посягая на комиссарово тело. Под песни и музыку Муслима Магомаева, Децла, Pink Floyd, группы «Ленинград» и Окуджаву нам предлагают расстаться с иллюзиями. В мистификацию включаются актеры старшего поколения — Эра Зиганшина и Аркадий Волгин, заявленные Свидетелями Истории. И они растворятся в пространстве сцены вместе с тем, чем жили и о чем мечтали наши предки, над которыми нам теперь так легко подсмеиваться.