Вся страна знает фильмы, снятые по произведениям Александра Володина. Достаточно перечислить только некоторые из них: «Пять вечеров», «Осенний марафон», «С любимыми не расставайтесь», «Старшая сестра».
Помню, лет пятнадцать назад я, тогда еще подросток, случайно наткнулся на телевизионную программу о Володине. О том, что он великий драматург, мне было неведомо. На экране предстал пожилой человек, поражавший своей скромностью, интеллигентностью и — что особенно бросалось в глаза — какой-то внешней бедностью и неустроенностью. Вот он едет в грязном троллейбусе и рассуждает о любви, ходит по петербургским улицам среди таких же прохожих, отличаясь от них разве что сосредоточенностью взгляда, устремленного уже в иные миры…
Александра Моисеевича не стало в 2001-м, а в нынешнем году ему исполнилось бы сто лет.
«Не могу напиться с неприятными людьми»
— Биография нашей дружбы условно располагается между тремя надписями. «Марина! Как жалко, что Вы не дочка моя!» — написал Володин то ли в 1990-м, то ли в 1991 году, в третьем ряду БДТ, — рассказывает «МК» театральный критик, главред «Петербургского театрального журнала» Марина Дмитриевская. — Нам случайно дали места рядом. Володин меня почему-то знал, подарил книжку, но это не имело ровно никакого продолжения.
— Ведь он даже хотел вас удочерить?
— «Вы как хотите, а я ее удочеряю» — написал он, когда возник «Петербургский театральный журнал». Тогда мы решили первым позвать в редакционную каморку — «надыхивать» атмосферу — именно Володина. Он выпил водки и написал на листе заявление. Листок с тех пор висит на редакционной стенке: «Мариночка! Несмотря на наследственность, будь посчастливей! Доченька моя! Живи лучше, чем я прожил свою жизнь. А ты будешь — искупление моих грехов» — писал уже в дни своего 80-летия, когда давно обнаружилась «тяжелая наследственность»: неумение никому сказать «нет», каждодневное желание забиться в угол, неумение сдерживаться и молчать…
— Таков ведь и герой его драматургии?
— Александр Моисеевич был абсолютно свободным человеком, хотя сам-то все время чувствовал несвободу. Мне кажется, что больше всего его свобода проявилась в том, что он искренне обнародовал и сделал достоянием искусства две свои личные драмы: «Осенний марафон» — фильм на все времена — воплотил его «горестную жизнь плута», а «Записки нетрезвого человека», в традициях русской литературы, узаконили идеологию пьянства как освобождения. Однажды мы с Володиным договорились, что как только ему захочется выпить — он будет набирать мой номер. И он звонил: «Мне выпить 50 граммов или у тебя есть время поговорить?» И я заменяла 50 граммов по три раза в день.
— Какие события, приуроченные к столетию Володина, ожидаются?
— Когда не было еще и сорока дней с его смерти, ко мне пришел шапочно знакомый тогда режиссер Виктор Рыжаков: «Давай делать Володинский фестиваль». И вот сейчас, в дни 100-летия, мы проводим уже 15-й по счету. Мы сохранили живого Володина. Театры ставят его все больше. Например, в театре на Литейном — большая программа.
«Ты помнишь, как всё начиналось…»
Начинал Володин отнюдь не с пьес, а с рассказов, выпустив первый прозаический сборник еще в 1954 году. Однако уже в 1955-м дебютировал как драматург пьесой «Фабричная девчонка». История о противостоянии человека и коллектива стала откровением для советского зрителя, который только-только начал оправляться от ужасов сталинизма и входить в новое время «оттепели». Одним из символов этой «оттепели» и станут творения Володина. «Фабричную девчонку» сначала поставят в Ставропольском театре, а вскоре уже в Московском театре армии. Больше шестидесяти лет прошло с первой премьеры, а интерес к трогательному и вместе с тем глубокому володинскому сюжету не ослабевает. Режиссер Владимир Панков собирается ставить «Фабричную девчонку» в Центре драматургии и режиссуры вместе со студентами ГИТИСа. В интервью «МК» он рассказал об этом спектакле.
— Почему вы решили обратиться к «Фабричной девчонке»?
— Это потрясающий, выверенный текст. Он прошел через весь отбор ненужных слов. Короткие диалоги, реплики… Кажется, что их можно заменить — ничего подобного. Они настолько в точку написаны! У Володина, человека советской эпохи, сохраняется преемственность от классики. От этого возникают и определенный ритм, смысл и поэзия, а все вместе — чувственность и трепетность. Именно этого не хватает нашей современной драматургии, в которой много мусора и необязательных слов. Сегодня очень мало трепета. Все стали концептуальными, такими очень заумными. Кто-то сказал: «Мы часто боимся банальности, но не видим простоты». А в драматургии Володина такая простота и наивность, которой восхищаешься.
— А как совсем юные ребята воспринимают драматургию Володина?
— Студенты открывают для меня Володина заново. Поразительно, когда совсем молодые ребята прикасаются к советскому прошлому и говорят уже своим современным языком о нем. Они же ничего не знают про это время, разве что слышали на уроках истории. Потом они считывают, что оно было плохое. Мне же интересно, где они найдут в той эпохе хорошее.
— Получается?
— Вы знаете, у ребят проникновение в это советское прошлое передается на уровне ДНК и читается, воспринимается лучше, чем, например, пьесы современного драматурга Мартина Макдонаха. Люди, которые никогда не были пионерами и не знают, что это такое, но генетически это в них откликается. Когда молодой человек, выходя на сцену, говорит лозунги коммунизма и ленинизма, тебя берет оторопь. С одной стороны, тебя это вдохновляет, и ты видишь, какая в этом чистота и красота, а с другой возникает ужас, и думаешь: «Что это такое?! Это обратная сторона фашизма. Определенный диктат — как надо жить, как надо строить, и мы хотим вырваться из этого строя. Мы хотим какой-то индивидуальности, но палка о двух концах. Ну хорошо, ты вырвался, а дальше что?» Вот это странная вещь. Героиня «Фабричной девчонки» вырвалась на свободу, но пришла к разрухе. Отказ от всякой традиции, будь то советская или иная, приводит к тупику. Мы говорим еще об уважении к прошлому…
— Вы упомянули о современном языке, на котором молодые люди говорят о прошлом. Означает ли это, что в своей постановке вы несколько осовременили володинские диалоги?
— Ни в коем случае. Может поменяться какой-то режиссерский ход, поставить двуспальные кровати вместо односпальных, то есть какая-то атрибутика. Для меня принципиально важно, чтобы текст Володина оставался неизменным. Нужно попробовать бережно отнестись к автору, бережно выстроить с ним диалог: не хамить, но и не подобострастничать.
«У вечности в плену»
За свою долгую жизнь Володин успел поработать со многими выдающимися режиссерами. Чего стоит легендарный Георгий Товстоногов, который поставил в БДТ сразу несколько володинских пьес — самые известные «Пять вечеров» (1959) и «Моя старшая сестра» (1961). Потом по этим шедеврам появятся фильмы Никиты Михалкова с Людмилой Гурченко и Станиславом Любшиным и Георгия Натансона с Татьяной Дорониной, Натальей Теняковой и Михаилом Жаровым. А первой исполнительницей володинской Дульсинеи Тобосской стала легендарная Алиса Фрейндлих. Главный художник БДТ, выдающийся сценограф Эдуард Кочергин рассказал «МК» о своем знакомстве с Володиным.
— Вы участвовали в создании нескольких спектаклей по Володину. Расскажите об этих постановках.
— Я делал спектакли по его произведениям и в БДТ, и в Малом драматическом театре. Например, участвовал в постановке Льва Додина «По дороге к солнцу» по одноактным пьесам Володина. Главным для меня было передать настроение. Не буквально написанное Володиным, а то, что оставалось спрятанным за его текстом, но им самим было прочувствовано. Володин был доволен, что получилось объединить его истории в единое действие и при этом сохранить лирическое настроение.
— А каким человеком был Александр Моисеевич?
— Замечательный был человек. Спокойный, добрый, мудрый. Драматург, который чувствовал современность не по-журналистски, актуально, а внутренне, философски. В этом была его прелесть. Володин не пользовался силовыми приемами, а нормальным, человеческим языком стремился рассказать о времени. Он абсолютно искренний писатель.
— В чем, на ваш взгляд, главная особенность драматургии Володина?
— Когда володинские пьесы появились в конце 1950-х — начале 1960-х годов, в них совершенно не было официальной деланной приподнятости, дурацкой идейности. Он писал про людей. Про небольших мальчишек, которые жили своей жизнью и мучились, переживали. Это было неожиданно для того времени.
* * *
10 февраля, в день 100-летия Александра Моисеевича, его друзья и коллеги поедут на Комаровское кладбище, и там будут водка, бутерброды и первый тост за юбиляра. А вечером после спектакля в зал выйдут, как всегда, буфетчицы и вынесут каждому зрителю рюмку водки с надписью «Не могу напиться с неприятными людьми». Это его, Володина, слова — девиз тех, кто помнит этого драматурга и человека на все времена.