— Тереза, откуда в наше прижимистое время, когда все и всё считают, такой аттракцион фантастической щедрости?
— Я никогда не понимала: зачем приглашать людей, чтобы они за большие деньги слушали поздравления и наблюдали вынос цветов именинникам? Не совсем честная история. Когда у тебя день рождения, все сами придут: это нормально для семьи, для дома… Это как мечта: я открываю дверь — и весь город здесь. Но, понимая, что для 15‑миллионной Москвы наша «квартирка» слишком мала, и чтобы не было столпотворения, мы продаем билет. И даже не билет, а бумажку с местом стоимостью в 1 рубль. Чистая символика.
ИЗ ДОСЬЕ "МК"
«Театриум на Серпуховке» уникален своей историей. Ее можно разделить на три этапа: 1991 год — Международный фестиваль клоунады; 1993 год — Московский театр клоунады; 2010 год — «Театриум на Серпуховке». Причем все три связаны единой кровеносной системой, и одно без другого не могло бы существовать.
Вчера
Да, именно так все и было: в 1991‑м Тереза Дурова, правнучка одного из родоначальников знаменитой цирковой династии — Анатолия Дурова, организует в Москве Международный фестиваль клоунады (360 участников из всех республик СССР, а также из США, Польши и Японии). Кто помнит нашествие на Москву клоунов всех мастей, никогда не забудет: было жарко, остро, весело. Уникальный фестиваль работал в ДК завода имени Владимира Ильича на Серпуховке (там, где в Ильича эсерка Каплан стреляла). А поддерживал его Юрий Никулин.
— Юрий Владимирович первым мне сказал, что он «за», всегда был рядом и помогал, — вспоминает Дурова. — Как-то вечером за участниками не пришел автобус. Я к Никулину: он как раз домой собирался уезжать. И он тут же позвонил Юрию Лужкову — и ровно через пять минут к зданию ДК подъехали аж три автобуса…
А когда фестиваль закончился, клоуны не разбежались, а остались с Терезой, чтобы вместе с ней делать ни на что не похожий театр. Спасибо Игорю Бугаеву (экс-глава Департамента культуры) — взял клоунов на баланс города, и ДК ЗВИ зажил новой театральной жизнью. Трудно, со взлетами и падениями, открытиями и ошибками, но со своим, радостно-философским осмыслением действительности. А она, родимая, перестроечная, только и подкидывала информацию к осмыслению. Со своими спектаклями, соединившими две разные, но все же родственные почвы — цирковую и театральную, новый театр дерзко ворвался в театральную жизнь Москвы. Вот несколько историй из прошлой жизни «Театриума».
Алексей Дындыкин, актер, режиссер: «Летим из Владивостока, с гастролей. На обед дали курицу с рисом, а мы, голодные, сразу все и съели. Когда же захотели выпить, закусывать было нечем. Меня послали к стюардессе. «Ничего нет, все строго по билетам», — говорит стюардесса. «Да, жалко, а то у нас из клетки удав убежал». И я первый раз видел, как женщина на глазах белеет: «Как убежал?!» — «Голодный, вот и уполз. Я же не нам прошу курицу: заползет куда-нибудь, провода перегрызет…» — «Это же ЧП!» — мертвым голосом произносит стюардесса, исчезает за занавеской и вскоре выносит поднос, полный курятины. Когда я ребятам рассказал, как удалось достать, — хохот стоял на весь самолет. Клоуны же!»
Тереза Дурова: «В 90‑е непросто было работать. Какой-то зритель прямо во время спектакля, сидя на первом ряду, ругался матом, комментировал происходящее… И в какой-то момент наш артист Коля Береза — неожиданно для партнеров и, как потом выяснилось, для себя — спрыгнул со сцены, врезал ему и запрыгнул обратно. Немая сцена. Мы дали занавес. Прибегаю за кулисы: ребята в ступоре, а я понимаю, что ругать его не стану. «Коля, ты понимаешь, что спрыгнул в зал и ударил человека?» — «Не помню», — говорит он как потерянный. А тут еще «пострадавший» является за кулисы, да еще со своими приятелями: «Ты, я, слышь, не понял — а чё ты меня ударил-то?.. Не, ребят, вы классные. А я чё, тебя обидел?! Ты меня прости, я, это, не хотел…»
Надежда Хаустова, заведующая костюмерным цехом: «В ДК ЗВИ я работала замдиректора по хозчасти. У клоунов не было толком ни костюмов, ни реквизита. Когда я уходила домой, они оставались на ночь репетировать, но я знала, что они подбирают все что плохо лежит — фанеру, стулья, да еще и ножки им подпиливают для своих спектаклей… Как-то я разозлилась на них, пришла к директору и говорю: «Эти клоуны все у меня воруют, их надо гнать». А он посмотрел на меня печально так и сказал: «Что вы, Надежда, может быть, когда-нибудь мы будем этот театр смотреть по телевизору…»
Сегодня
Бывший директор ДК как в воду смотрел: пройдет не так много лет, и Театр клоунады превратится в современный «Театриум» для всей семьи, на спектаклях которого у каждого поколения — свой интерес. От его представлений идет свет радости и доброты: в них учат не поучая, воспитывают без нравоучений, развлекают со смыслом. Метод магического реализма, которым безупречно владеет Тереза Дурова и ее команда, — как тот магический кристалл, что меняет мир черно-белый на цветной, плохой финал на хороший, а злодею здесь непременно дадут шанс на свой маленький кусочек счастья.
Мир этого театра — легкий и сияющий. Однако за видимой легкостью и красотой всегда стоят высокая технологичность и четкая выверенность конструкции каждой сцены. Где главенствуют темп и ритм действия, чувство юмора, умелая работа с гэгами, а также неделимость слова и звука, драмы и музыки.
Между прочим, «Театриум» первым в стране начал открывать своему зрителю красоту культур разных стран в ее лучших образцах. И в доказательство серьезности своих просветительских намерений предъявил публике невероятные древние и старинные музыкальные инструменты, изящную вязь восточного стиха, индийскую мелодию, устремленную от грешной земли в небесную синь, или неспешную вековую мудрость Страны восходящего солнца. Готовя такие спектакли, постановщики и актеры сами основательно погружаются в другую культуру, добиваясь не просто стилизации под «оригинал», а правдоподобия. Театр Терезы Дуровой первым заговорил с ребенком на хинди («Маугли»), арабском («Волшебная лампа Аладдина»), японском («Японская сказка. Меч самурая») языках — и маленький (как и взрослый) зритель почему-то нисколько этому не удивился. Напротив, он восхитился открывшимся бескрайним горизонтам знаний и красоты.
— Вроде бежишь, работаешь, — говорит Тереза Дурова, — а если остановишься на минуту — больше все равно не можешь себе позволить, посмотришь на сегодняшний день, то удивишься: как же мы выросли, как за 25 лет прожили эти три серьезных этапа — Фестиваль клоунады, Театр клоунады и вот теперь «Театриум».
Завтра
Итак, в День Терезы для зрителей разных возрастов и на всех своих сценах «Театриум» даст семь представлений: свой главный хит — «Летучий корабль», популярный у подростков «Переходный возраст», сразу четыре спектакля для малышей: «Крошечный океан», «ТестО», «Сказки у печки», «Отшельник и роза». Юбилейный театральный марафон завершит поэт Андрей Усачев, постоянный автор театра. Ну а в фойе на втором этаже «Театриума» откроется первая фотовыставка из юбилейного цикла — всего же их будет четыре.
Тереза говорит…
О семейном театре. «Я сама себе часто задаю вопрос: как я представляю семейный театр с первого шага? В таком театре всегда открытые двери, и для ребенка есть все — значит, здесь его уважают. Здесь родителям должно быть спокойно: их ребенка не обидят, не испугают, не зададут ложного направления. Не будет грубости, скабрезности и фальши. И это тот театр, который воспитывает родителей и детей одновременно».
О кричащих детях. «Как остановить кричащего ребенка, который мешает остальным смотреть спектакль? Точно не крик мамы, а ее вопрос: «Скажи, что мне делать, когда ты мешаешь нашим соседям? Увести тебя или ты здесь останешься?..» Ребенку надо объяснять, что такое чужое пространство, в которое он входит, попадая в театр. А вообще, дети шумят на спектакле потому, что нарушен масштаб между размером маленького зрителя и размером зала/сцены. Если он маленький, а сидит далеко, не надо его упрекать в том, что он вертится. Просто спектакль от него очень далек».
О ложном посыле. «Очень приятно, когда в театр приходит вся семья: мама, папа, скажем, с тремя детьми, один из которых — совсем маленький. Но он спокойно смотрит спектакль, потому что весь его дом при нем, все свои на месте. Нет энергетики страха и волнения от чужого места. Важно, с какой целью ведут ребенка в театр. Как на особое действо, чтобы потом было о чем вспомнить? Или чтобы время убить? А ребенок очень точно понимает ложный посыл своего прихода в театр и своим неадекватным поведением на него отвечает. И еще важно, с чем ребенок уйдет из театра: что останется у него в сознании, что будет повторять…»
О жестокости. «В моих спектаклях нет жестоких сцен. Вопрос, во имя чего драка, кто побеждает в конечном итоге и каким способом. Я не готова сеять «зерно» по выращиванию слабых, бесхребетных мужчин, не умеющих защищать себя и пространство своей семьи».
О сказках. «Сказка — это как закваска: что посеешь, то и вырастет. Я должна заложить в сказки чувство долга, понимание других людей, пространство другого, понимание другой культуры, а не отрицание ее».
О гаджетах. «Когда приходишь в ресторан или кафе и видишь, что все дети «сидят» в телефонах или в наушниках смотрят мультики, то понимаешь: взрослые сделали все, для того чтобы дети им не мешали. А потом сами же на них жалуются, что они другие, с другой планеты. Так не бывает: гаджет дают им папы и мамы».