…Во Всероссийский институт металлургического машиностроения — ВНИИметмаш вход только по пропускам. За шлагбаумом — целый город некогда совершенно секретных объектов: ведущий в советское время наукоград сегодня собираются переделать в индустриальный парк. Но пока это все еще закрытый город, и он огромен. Километра два вглубь — центральная площадь, поворот-другой — вот и замок Королевы сварки. Представили роскошный позолоченный особняк? Зря! Это трехэтажный дом-цех. У входа деревянная лавка, из оконной решетки торчит железная елка, а с крыши — лебедка. Рядом припаркована «карета» — массивное авто с прицепом. У Королевы из пролетариата все по-спартански, ничего лишнего.
Weld Queen — в миру Александра Ивлева — художник и сварщик. 8 лет назад она окончила профессиональное училище, принялась варить скульптуры, а однажды сшила русское традиционное платье из огнеупорных тканей и вышла в свет… И произвела фурор! С тех пор появляется в публичных местах только в сварочных нарядах, с защитной маской в виде кокошника и тяжеленными стальными аксессуарами. Эффектные перформансы, ломающие гендерные стереотипы, сделали Королеву сварки заметной фигурой на арт-сцене.
Государство металла
Weld Queen встречает меня в домашней одежде — футболке, огнеупорных штанах и ботинках со стальным носом (это чтобы не пораниться арматурой, из которой она варит скульптуры). Заваривает чай и, пока он остывает, приглашает пройтись по замку.
— Вот мои придворные коты Кузя и Яша, — у кухни появляются двое усатых-полосатых. Одарив их нежностью, Королева строго дает команду гвардейцам: «За работу!» Те принимаются варить новую скульптуру из арматуры. А мы с Королевой отправляемся на второй этаж. Поднимаемся по стальной лестнице, и тут у окна обнаруживаются два коромысла из арматуры. Одно цельное, второе разбирается на две части. Именно этот аксессуар вкупе со сварочной маской, превращенной в кокошник, и традиционным русским платьем, сшитым из «сварочного материала», из коего делают защитные костюмы для сварщиков, принес Weld Queen первые лавры. Образ и правда в десятку: сочетание женственности и силы, наглядная иллюстрация к знаменитым строкам «коня на скаку остановит, в горящую избу войдет». Она и в жизни такая — женщина с красивой силой в движениях, с походкой и взглядом царицы. При этом понятная и простая, какая-то своя.
— Складное коромысло я сделала недавно для поездки на арт-ярмарку в Вену. Так оно в чемодан помещается, — поясняет Королева сварки.
Еще несколько ступенек — и мы у стойки для одежды.
— Вот мои сварочные платья: коктейльное, вечернее, ангельское, китайское с большими рукавами и русское традиционное, — показывает Саша. — А вот костюмы: спортивный, с ним идет авоська, галактический и супергеройский костюм с воротником.
— А где же королевское платье? — интересуюсь нарядом, в котором Королева сварки появилась на арт-ярмарке Cosmoscow.
— Пришлось портнихе отдать на доработку. В каждом из этих платьев можно варить. Даже в вечернем, которое с открытым верхом. Есть кофточка — надел и варишь.
— Из какого они материала?
— Из того же, что стандартные костюмы сварщиков, — огнеупорный брезент плюс спилковая кожа. Покупается в специальных магазинах. Шьется на специальной машинке, какая есть не у всякой портнихи.
— Это дорогое удовольствие?
— О да! Королевское платье обошлось в 55 тысяч, это не считая ткани, дополнительной кожи и кринолина. Но это действительно сложная работа. Вот, кстати, конструкция от королевского платья — хочешь примерить?
— Конечно!
Сетка из прутьев — материализовавшаяся в металле стена власти, которой каждый правитель рано или поздно отгораживается от мира, — весит килограммов 20! Надеть ее без помощи невозможно. А как носить такую-то тяжесть несколько часов?..
— Конструкция фиксируется на поясничном корсете. Направляющие упираются в него, а потом фиксируются в мешочки, чтобы разгрузка была, — давление не только на плечи, но и на ноги. Была сложная подготовка к выходу в этом костюме. После сильно болели ноги, особенно колени. Большая часть нагрузки пришлась на них. Хорошо, что не на позвоночник.
— Пойдешь еще куда-нибудь в нем?
— Конечно!
— А это что такое? — освободившись от ноши монарха, указываю на нечто гигантское, притаившееся в полутемном углу.
— Это «Слонбургер». Работа 2016 года.
Вблизи железо обретает форму слона, лежащего на боку и разрезанного пополам. Через секунду Королева оказывается внутри животного:
— Вот так сюда ложишься и размышляешь: свободно ли общество, запрессован ли ты в нем, хищник или жертва?
— Почему слон?
— Он такой толстый, как гамбургер. Мы едим мясо постоянно. Я придаю булке природность.
Заходим в «зал приемов» — небольшой офис с диваном и прозрачным журнальным столиком. На нем выставлены сумочки Королевы, они, конечно, тоже из металла.
— Это «Авоська», а это «Микроб №2» — из серии адаптированных микроорганизмов. Это о приспособлении всего, что существует вокруг. А вот моя спальня, — открывает дверь в монаршую опочивальню.
Здесь, как и везде, порядок. Шкаф, аккуратно заправленная кровать, еще одна стойка с одеждой — на этот раз обычной. Гардероб скромный — в серых и черных пролетарских цветах. В противоречие с ними вступает живопись на стенах — яркая, красочная, наивная.
— Это картины 2007–2008 годов. Начинала с масла, потом поняла, что этого мало. Нужны объемные формы. И перешла на скульптуры. В 2015-м пришли идеи интерактивных скульптур. Как «Мадонна», — указывает на скульптуру-качалку «идеальной женщины», вставшей мостиком. Садясь на нее, будто вступаешь в близость со своим эталоном. — Это я готовлю инсталляцию, где будет 12 качающихся скульптур.
Поднимаемся выше и оказываемся в Башне: полутемное помещение под крышей заставлено скульптурами-качалками. Здесь космический любовник «Космолавер», «Казанова» и «Пара ненормальных» — качалка для «парного секса».
— Что символизирует такая качка?
— Качание — естественное для человека состояние. Мы постоянно сомневаемся — что нам делать, куда нам идти, кто мы и зачем. В этих скульптурах — качание от физического до ментального.
— У тебя в королевстве есть законы, которые все должны соблюдать?
— Строгих правил нет. Основное — порядок. Но то, что мы здесь делаем, — больше, чем работа. Это жизнь. Моя команда — моя свита. Они готовы пойти за мной хоть на бал, хоть на войну. И это не для красного словца. Гвардейцы — слесарь и сварщики — и правда меня всегда защищают, помогают. Фрейлины — менеджер и девочка, которая ведет соцсети и сайт, — помогают мне одеваться в сварочные платья, сопровождают на перформансах. Я здесь мама и монарх. Тут свой микрокосмос, где нам очень комфортно. Я, кстати, собираюсь ввести собственную валюту из стали.
— Есть особенный проект, над которым ты сейчас работаешь?
— Скульптура «Мать», почти три метра в высоту. Это такая Вселенская Мать. На нее ложишься и смотришь ей в лицо, которое нужно представить самому. Мы ее с июля варим. Я надеюсь, что «Матери» повезет оказаться в общественном пространстве, в парке. Есть еще несколько проектов инсталляций. В каждой будет по 5–8 объектов, которые между собой взаимодействуют и с публикой.
Из Башни — на крышу, где обнаруживается лебедка, с помощью которой скульптуры попадают наверх, и зона для медитации с видом на город-цех. Вот уж где хорошо думается о метании духовного и телесного.
«Каждый образ я проживаю»
— Ты изучала сварочную профессию, чтобы стать художником? — продолжаем разговор на кухне за чашкой уже поостывшего чая.
— Я никогда не мечтала стать художником.
— А кем мечтала?
— Не думала об этом. Первое образование у меня коммерческое. Первые 6 лет трудовой жизни этим и занималась. В 2007 году у меня пошли идеи, они переполняли меня. Тогда я купила холсты, краски и принялась рисовать. Вот моя первая картина 2007 года (указывает на изображение корабля, он такой большой, что не умещается в сознании. — М.М.). Это я написала в Севастополе, где выросла. А родилась я на Кавказе, в Кисловодске. Я быстро поняла, что живописи мне мало, и пошла к отчиму, он мне как отец. Папа — инженер, конструктор, сварщик, рихтовщик. Благодаря ему я увидела пластичность металла. Он меня научил всему: газовая сварка, «болгарка», дрель, как шлифовать и резать. А потом я уехала…
— В Москву?
— Да, в 2008 году приехала в гости, провела здесь лето и осталась. У друзей была мастерская. Они сказали: пиши здесь картины. Мне предложили работу. Стала директором по развитию сети СПА-салонов. На выходных приезжала к отцу, мы что-то делали, и я уезжала. Но я понимала, что не могу — тянет к металлу. Беру шпильку для волос, и меня к ней как магнитом, потому что она металлическая. И пошла учиться на сварщика.
— Ты была единственной девочкой на курсе?
— Да! Там были ребята после 9-го класса, а мне было 25. Первый год шли технические предметы, которые мне и были нужны, а потом общие (которые у меня уже были закрыты, ведь я-то после 11-го класса). Тогда я устроилась на предприятие по художественной ковке. Я туда пришла менеджером по развитию и сказала, что учусь на сварщика и хочу тренироваться на их производстве. Директор согласился. Отработала там четыре года. Кузнецы помогали мне практиковаться. А в 2015 году ко мне пришла идея «Тихвами» — 2-метрового медитирующего кота. Тогда я сказала директору: «У меня такая задумка, можно я здесь сделаю?»
— Погладила кота на ночь, а утром осенило?
— Тогда у меня не было кота. Мои скульптуры приходят ко мне уже готовыми. На все идеи влияет жизнь в целом. Не обязательно должна быть веская причина. С 2007 по 2015 год я осваивала профессию, рисовала, но не понимала, что работы должны быть большими и интерактивными. Зачатки были — сейчас я замечаю в ранних наивных картинах сюжеты, над которыми теперь работаю. Они как будто раскрываются. Например, ангелы — у меня несколько картин с ними. А потом ко мне пришла идея скульптуры семи ангелов: на холме они стоят кругом, восьмого нет. В одном месте разрыв, куда можно встать, взяться за руки с ангелами и замкнуть хоровод (композиция «Братья» установлена в парке «Кудыкина гора» в Липецке. — М.М.).
— Как ты решила сама стать экспонатом?
— Я ничего не выдумываю специально. «Тихвами» я закончила в конце июня 2015 года. Выставила его в «Музеоне» на ландшафтном фестивале. Потом на VK-fest его свозила. Дальше он будто сам стал путешествовать. Однажды мне позвонили с одного канала и сказали: «Мы хотим познакомить вас с Андреем Бартеневым. У него выставка в честь дня рождения. Давайте вы что-то интересное ему подарите». Я подумала: что я могу подарить такому большому яркому мальчику? И тут же пришла идея «Коня-огня»: качалка, продолжение детства. Сварила ее за четыре дня. Подарили — как с «Феррари» снимали полог. Ему очень понравилось. Так мы и познакомились. Через Андрея я познакомилась со Славой Полуниным, который в 2016-м пригласил меня в резиденцию во Франции «Желтая Мельница». Я приехала туда с тканью, и там мне помогали сшить традиционное сварочное платье.
— Это был первый костюм?
— Да! Я приехала во Францию уже с идеей платья и там впервые вышла в нем. Тогда я поняла, что могу показать русскую идентичность через сварочное платье.
— Когда надеваешь такое платье, ты другой человек?
— Безусловно. Каждый образ я проживаю. Надеваешь традиционное сварочное платье, заплетаешь косу, берешь коромысло на плечо, идешь… И как будто возвращаешься к прошлой жизни, опыту страны. Как будто ты 200 лет назад несешь свою женскую ношу по жизненному пути. Я будто смотрю на мир из глубины веков. Меня спрашивают: не тяжело ли тебе? Конечно, тяжело. Женская ноша и труд важны и тогда, и сейчас. Я много труда вкладываю в скульптуры. И несу его в люди — показываю, что он важен, красив, эстетичен. Допустим, спортивный сварочный костюм. Это гопнические штаны, авоська, семки. Я сразу чувствую себя быдлом, девчонкой с райончика. Это очень забавно. Ты с пивом, семки лузгаешь на пол — это уже не мусор, а инсталляция.
— Как твои перформансы влияют на окружающих?
— По-разному, зависит от места и людей. В спортивном сварочном костюме я выходила много раз, но только в Монако он выстрелил по-настоящему. Я пришла в нем на вечеринку в модный спортклуб. Вокруг все такие пафосные, в бриллиантах, а ты семки лузгаешь и пиво пьешь (безалкогольное, но это только я знаю). Там было много русских, они были готовы наброситься и выгнать меня. Один говорит: «Чо мусоришь, ща швабру дам!» Эта агрессия шла от личного опыта, которого они стесняются. От невежества, которое они старались спрятать поглубже. Потом они поняли, что это художественный образ, метафора. И стали вести себя совсем иначе.
— Королевский образ сложнее девчонки с райончика?
— Конечно. С физической точки зрения — это самый сложный перформанс. Я перевоплощаюсь: дверь откройте, плащ возьмите, это принесите. Когда были примерки, у меня были приступы паники и клаустрофобии. Ты закупорена в нем. Вроде бы ты в безопасности, но этот вес сверху, платье, в котором ты еле идешь. Понимаешь, что ты монарх, несешь власть, ответственность, твое тело неприкосновенно, но оно в клетке.
Миссия надежды
— Перформанс стирает границу между искусством и жизнью. Но может ли она быть стерта до конца и нужно ли это?
— Недавно ко мне пришла идея поменять ФИО на Weld Queen. Это как будто бы тебя поглощает. Она занимает 80% меня. Когда ты художник, ты художник во всем и всегда. До 2015 года я была дайвером, горнолыжником, ходила на охоту, играла в интеллектуальные игры. У меня было много увлечений, и я достигла в них определенного уровня мастерства. Но сейчас они кажутся лишней тратой времени. У меня есть миссия, которую важно воплотить. Важно сварить эти скульптуры, сшить эти платья, в них выйти. Это все Weld Queen. И это единственное, что я должна делать.
— Какова эта миссия?
— Показать, что мы больше чем просто люди. Мы мощные единицы энергии. Я делю свой арт на социальный и духовный. В социальном я показываю стереотипы, я их высмеиваю, даю людям с ними поиграться. Пусть они еще поищут своего «Казанову», покатаются на «Мадонне», полежат в «Слонбургере». Расшатают свою скованность. Все искусство делается, чтобы вскрыть проблемы. Но я хочу еще и показать выход. Проблема исчезает, когда вы ее увидели. А что вместо нее? Надежда, сила, воля. Все это в духовной серии. Мы не умрем — тело бренно, но не дух. Я склоняюсь в этом смысле к буддистской философии. Когда люди садятся на «Тихвами», они чувствуют: ой, хорошо. Они и не задумываются, что это и зачем, но них что-то прибавляется. Я читаю это в глазах и отзывах. Есть болезнь, а мои работы — лекарство.
— Арт-терапия?
— Да!
— Ты оглядываешься на других художников, которые работают с металлом, проволокой? Есть ли для тебя авторитеты, у которых ты учишься?
— Есть несколько людей, которые повлияли на меня. Это Андрей Бартенев и Слава Полунин. Я учусь у них быть счастливым человеком и не воспринимать жизнь слишком серьезно. Есть скульпторы Аниш Капур, Энтони Гормли. Они высказывают свое мнение четко, ясно, громко. Масштабно. За это я их уважаю. Они показывают, что можно сделать огромную дыру в полу и ангела 20 метров в высоту. Вот это я черпаю — можно творить свободно. Верить в свои идеи и не останавливаться. Знаешь, как сложно быть художником-скульптором? Это очень дорого! Даже когда у меня не было своей мастерской, я тратила всю зарплату и мне не хватало. А сейчас — так вообще.
— Но твои работы покупают.
— Да, но этих денег не хватает. Первые два года я делала все в кредит. Я взяла три миллиона. Недавно вышла в ноль, а потом опять в минус. Хотя за три года выйти на продажу таких больших работ — редкость. Первые полтора года просто работала и вдруг заметила, что на события, куда меня приглашают, ходят одни и те же люди. Что это все современное искусство. И я пошла учиться в «Свободные мастерские» (образовательный центр Московского музея современного искусства. — М.М.). Окончила в этом году. Я только тогда открыла мир современного искусства. У меня сложился пазл.
— Что-то изменилось для тебя после «Свободных мастерских»?
— Отчасти. Как я шла своим путем, так и иду. Общение в тусовке совриска мне дает понимание, чем занимаются другие художники. Обучение, в свою очередь, объяснило, почему многие из них делают «пессимистичный арт», не такой, какой делаю я. В жизни много «говна», еще и показывать его в искусстве? Не мой путь. Я стараюсь показать выход.
— Представь, что ты можешь издать указ, который будет исполняться во всей стране, даже в мире. Каким он будет?
— Духовно расти и любить друг друга. Исследовать себя и мир вокруг.