Погода плачет, воздух стынет. По Большой Никитской медленно идут люди, несут цветы, перевязанные траурной лентой. Женщины молча вытирают слезы, мужчины смиренно продолжают путь до Центрального дома литераторов, где должно состояться прощание с Романом Карцевым.
В дверях стоит растерянная Клара Новикова, прижимающая к груди растрепанный букет роз.
- Я не понимаю, почему должна говорить ему «прощай». Мы ведь недавно разговаривали. А сейчас уже прощаться? Как мы все осиротели … Ромочка, наш Ромочка.
На лестнице, ведущей вверх в зал собираются журналисты, поклонники. Две пожилые дамы с бумажными гвоздиками пробираются меж камер к портрету артиста. Между собой гадают, будет ли открыта крышка гроба и дадут ли посмотреть. Спрашиваю у них, почему цветы бумажные.
- А это мы специально так подготовились. Юмор же бумажный был.
Видя мое негодование, поясняют, явно довольные задумкой.
- Роман Карцев читал со сцены то, что другие писали на бумаге. Вот и цветы бумажные. К тому же, пока до кладбища довезут, живые все завянут, а наши - нет.
Аркадий Инин долго не решается начать церемонию, но совладав с эмоциями, признается, что никакого сценария панихиды нет. «Подходите как хотите, если сможете что-то сказать». Первым берет слово Михаил Жванецкий.
Сижу и смотрю на совсем неподвижное лицо очень дорого мне человека. Вот и все. Больше ничего не могу сказать. У меня нет сил ни ходить, ни говорить.
С небольшими перерывами на возложение цветов к микрофону подходят Михаил Левитин, Виктор Лошак, Марк Розовский. Все долго молчат. И лишь спустя минуты, улыбнувшись, вспоминают любимые истории о Карцеве. «Его величество комик. Его величество шут. Его величество артист!», - говорит о нем художественный руководитель театра у Никитских ворот Марк Розовский.
Неожиданно у подножья сцены появляются Алла Пугачева и Максим Галкин. Примадонна обнимает вдову, вытирая слезу с ее щеки, подходит к микрофону.
Я здесь потому, что в меня поверил он. Ждановский парк. Мой первый выход на сцену. Меня никто еще не знал, поэтому не пускали выступать. А они (Роман Карцев и Виктор Ильченко. - «МК») в меня поверили. Приходили-то смотреть на них, слушать их, а тут — какая-то девчушка. И именно они помогли мне выстоять этот экзамен. Мои братья, мои творческие братья. Мы еще будем провожать его аплодисментами, но лишний раз не помешает.
Со сцены много говорят о Романе Карцеве, как о человеке, который сумел «низкое» сделать «высоким»: вознести жанр эстрады до уровня искусства. В последние годы он часто смотрел телевизор. Наблюдал за своими молодыми коллегами и каждый раз расстраивался. «Не могут, что ли, или не хотят. Так он о них говорил», - вспоминает Михаил Швыдкой.
- Прости нас, что мы не были внимательны при жизни. Я не говорю «прощай». Может быть, свидимся скоро.
В зале звучит песня из фильма «Улыбка бога, или Чисто одесская история» - поет Роман Карцев. Присутствующие, потупившись, слушают, как веселый одессит громко смеется, распевая строчки про «рыжий» город. Но смеяться больно, когда в горле слезы.