- Ребята, расскажите, что было до «Буерака»? Когда вы только начинали этот проект, были ли у вас амбиции совершить тот прорыв, который в результате произошел?
- Никаких амбиций не было. Мы просто хотели играть музыку и, даже если бы не стали известной в определенных кругах группой, продолжали бы заниматься тем, что нам нравится. До «Буерака» у нас были другие проекты, но эти истории не получили продолжения.
- Хотя у вас достаточно претенциозная по звуку и содержанию музыка, все-таки 70-80 процентов людей на концертах — тинейджеры. Вас не смущает такой расклад? Хотелось бы вам привлечь более зрелую аудиторию?
- Не хотелось бы разделять слушателей на какие-то категории по возрасту, социальному статусу и так далее. Все, кому нравится, кто понимает, о чем эта история, - молодцы. Многие наши знакомые 25+ вообще не понимают, что молодежь находит в этой музыке. В ней, как они отмечали, есть довольно взрослая, тонкая ирония. Кроме того, мы поднимаем и с точки зрения звучания, и с точки зрения содержания «винтажные» вопросы, не интерпретируем их с позиции современности, не гонимся за какими-то трендами. Мы сами любим музыку 1980-90-х - «Кино», The Smiths, The Cure и др. Нам, безусловно, приятно, что нынешняя молодежь, несмотря на буйство рэпа, других жутких псевдомузыкальных стилей все равно находит в себе силы интересоваться и такой музыкой, которую делаем мы. Неважно при этом, сколько лет человеку, которому это интересно.
- Некоторым слышится в ваших композициях что-то от Joy Division...
- Странное сравнение. Нам никогда не нравилась эта группа. Те же The Cure, на наш взгляд, гораздо талантливее. И между этими двумя командами какая-то невероятная пропасть, с точки зрения профессионализма, мелодичности. Даже удивительно, что Joy Division стали популярны в то время, когда The Cure играли в десять раз круче. К тому же суицидальная направленность творчества — это какая-то тинейджерская история, совершенно нам не близкая.
- Ну, сейчас в контексте наших российских реалий очень легко впасть в суицидально-депрессивные настроения, даже если ты не подросток. Как вы находите “антидот”, помогающий идти дальше в этом контексте времени?
- В нужный момент успеваем подпилить веревки (смеются). На самом деле мы не можем сказать, что как-то сильно страдаем от происходящего. Мы живем своей жизнью, она у нас достаточно разнообразная, так что некогда впадать в депрессию. Плюс есть много различных обязательств, помимо музыки, которые внутренне собирают.
- Вы уже упомянули сцену 80-х, 70-х. Оказала ли она влияние на современных российских артистов, или они абсолютно оторваны от корней?
- Связи между теми и временами и современностью утрачены, их почти не видно. Музыка нашего времени и прошлого — две абсолютно разные субстанции. К сожалению, современность отметает любую традицию, наоборот — идет тенденция к ее разрушению. Если копнуть глубже, это касается не только искусства: люди, например, отказываются от своего пола, от каких-то корневых убеждений. В музыке это тоже проявляется. Например, в некоторых кругах сегодня на тебя посмотрят, как на идиота, если ты купишь гитару и будешь на ней играть. Тебя спросят: «Зачем ты это делаешь? Вот есть куча программ, где я могу набрать битов и записать рэп-альбом». Это очень печально. В давние времена в кинематографе, например, в других направлениях искусства у людей была установка - «чем лучше ты сделаешь, тем больший резонанс это вызовет». Показателем того, насколько глубоко ты раскрыл какую-то тему, было, например, то, что песню пело целое поколение. Те, кому посчастливилось побывать на выступлениях «Кино», говорили, что они транслировали состояния тысяч людей, стоявших перед сценой, возникала связь, энергетическая волна. Сегодня же музыка не работает. Увы, влияние старой, «правильной» музыки на современную сцену прекратилось. Появившись, она выстроила внутри себя некую систему, начала развиваться, а потом образовалась какая-то яма, перепрыгнуть которую уже не удалось. Из этой ямы повыползали все эти бесчисленные рэперы — грязные, неотесанные и необразованные.
- В какой момент произошел разрыв эпох, как вам кажется?
- Музыка обесценилась с появлением интернета. Если взять еще даже наше детство (я уже не говорю о тех, кто рос в 1990-е) — мы все равно смотрели музыкальные каналы, покупали аудиокассеты, диски. И тогда даже мысли не возникало о том, что ты, например, можешь не дослушать альбом до конца. Пластинки затирались до дыр. Предыдущие поколения относились к этому еще более трепетно. Даже когда ты находил на альбоме любимый трек, тебе, чтобы переслушать его, нужно было перемотать запись, приложить какие-то усилия. Сегодня все настолько просто и доступно, что люди перестали напрягаться и вдумываться. Кроме того, при обилии выбора критерии восприятия стираются, человек перестает быть избирательным, потому что сам выбор обесценен.
- Есть ли какой-то выход из этой ситуации?
- Честно говоря, мы его не видим. История идет дальше так, как она идет. Единственное, что можно сделать, это как-то притормозить на этих рельсах, а противостоять ходу событий, движению по наклонной невозможно. В этой ситуации музыканты могут, например, включать иронию и делать то, что нравится. А куда все это катится, все равно не от нас зависит. Мы никак не можем повлиять на эти процессы.
- Ваша группа очень быстро набирает обороты популярности. Музыкальных и финансовых возможностей становится больше. Вы не боитесь в связи с этим потерять свой урбанистический андеграундный шарм, который во многом и стал вашей «фишкой»?
- А мы его давно уже потеряли. Он играл всеми красками и работал на нас, только когда мы записывали свой первый релиз в 2014 году на диктофон в айподе. Сейчас мы стремимся улучшать свою музыку, ее качество. И мы, конечно, не против становиться еще популярнее, мы к этому идем. Зачем строить из себя идейных бойцов андеграунда? Нам наоборот интересно, как и любой другой группе, расти, расширять аудиторию. Просто наше отличие от тех же рэперов в этом вопросе в том, что мы не хотим пользоваться теми инструментами, которыми условно модно пользоваться, играть на каких-то низменных инстинктах. Мы даже не знаем, получится или нет, но мы сами для себя работаем над песнями, улучшая звук. Как нам кажется, это стоит делать, и надеемся, что кто-то это оценит.
- Говоря об оригинальности и качестве, если сравнивать «Буерак» с вашим видеопроектом «Новосибирский дракон», второй сделан технически и сценарно гораздо менее профессионально…
- Да это же вообще прикол. Мы просто любим азиатские боевики, и это были такие сиюминутные смешные импровизации по их мотивам, где сюжет придумывался на ходу. Может, еще что-то снимем, может – нет… Вот здесь как раз и есть самый настоящий андеграунд, кино-андеграунд. У нас не было никаких наполеоновских планов, мы просто веселились.
- Герой из вымышленного города Усть-Чилима кочует на первой пластинке из песни в песню, сама его фигура становится неким лейтмотивом. А как он меняется от альбома к альбому?
- Он меняется постоянно. Мы размышляли о его дальнейшем развитии или деградации… Но прикол в следующем: изначально он был придуманным героем, действиями которого мы управляли как авторы, а сейчас пишешь какой-то ироничный текст и понимаешь, что он там самовольно появляется. Нам самим уже сложно от него избавиться. У нас есть личные, а есть ироничные песни. Во-вторых он уже поселился и живет какой-то своей жизнью, испытывает различные эмоции, может проводить время, как ему вздумается. Тоже же живой человек (смеются).
- Продолжая тему влияния на ваше творчество группы «Кино», с точки зрения атмосферы, ваш последний альбом «Скромные апартаменты» - это, на мой взгляд, такое уверенное движение в ту сторону. О чем лично для вас эта история?
- Альбом получился настроенческим. Когда мы записывали его, подобралось определенное количество песен, которые, скорее, объединены общей музыкальной, а не текстовой линией. И в первую очередь, цель этого альбома была в том, чтобы добиться прогресса в звучании. Мы вышли на другой уровень, на концерте 6 августа на дизайн-заводе Флакон, кстати, единственном летнем концерте на открытой площадке, так как мы отказались от участия во всех фестивалях, думаю, это можно будет услышать. А на следующей пластинке «Репост Модерн» все будет еще более интересно. На ней мы хотим показать крутое винтажное звучание, при этом мы очень серьезно подходим к вопросу: делаем мастеринг через аналоговую пленку, кропотливо работаем в техническом смысле. Музыкально – это то, как в нашем понимании в идеале должна звучать гитарная поп-музыка, с мелодичной, не агрессивной гитарой, тонкими текстами. При этом там не будет никаких упрощений. В наших песнях точно никогда не будет «Ольги Бузовой» (смеются). Еще такой важный момент: мы в первый раз работаем на студии и хотим выжать из процесса максимум.
- В некоторых городах (Питере, Екатеринбурге, например) формируется своя творческая энергетика, у них есть свой музыкальный «характер». Что происходит в Новосибирске в этом смысле?
- Там образовался некий творческий, музыкальный вакуум. И те правильные движения, которые возникают, скорее, носят очаговый характер. Новосибирск – довольно скучный город, и там никогда особо не было ничего интересного. Здесь нам неоткуда, увы, черпать вдохновение. С другой стороны, есть прогресс в том плане, что на концерты к нам приходит все больше людей, и они отличаются от других жителей города, от них исходит другая энергетика, когда они подходят после выступления, с ними есть, о чем поговорить. Мы любим свою аудиторию. Мы ее не стесняемся. Даже здесь она крутая.